Трагедия личности - Страница 11

Если мы продолжим нашу сложившуюся традицию давать определения различным стадиям развития «через» афористическое определение характеристик отдельного индивида, то здесь нам придется отступить от этого правила и выразить новую идентификацию данного периода следующим образом: «Мы – это то, что мы любим».

Эволюция наделила человека способностью обучать и обучаться, поскольку зависимость и зрелость взаимно-обусловлены: зрелому человеку необходимо чувствовать, что он кому-то нужен, зрелость нужна не сама по себе, а поскольку она «заботится» о ком-то. «Воспроизводство» направлено на формирование нового поколения.

Конечно, встречаются случаи, когда вследствие тяжелой болезни или по каким-либо другим причинам, людям приходится отказаться от мысли иметь детей, но тогда они реализуют свои родительские чувства иным – творческим или альтруистическим образом. В самом деле, идея воспроизведения себе подобных включает в себя продуктивное и творческое начало, отсутствие которых указывает на наличие кризисного состояния.

Способность к самоотдаче в любовном поединке на деле ведет к развитию эго-интересов и к смешению либидо в направлении созидания нового человека. Там, где этого по той или иной причине не происходит, развивается навязчивое регрессивное стремление к псевдоинтимности, сопровождаемое чувством инертности, стагнации, скуки и убожества. Часто люди начинают культивировать эти чувства, убеждая себя в том, будто они сами виноваты во всех своих несчастьях, особенно же заметно это в случаях детской инвалидности, являющейся неиссякаемым источником «самокопания».

С другой стороны, наличие детей или желание их иметь вовсе не гарантирует истинного «воспроизводства». Многие молодые родители страдают от собственного бессилия в вопросах воспитания. Причина этого, как правило, кроется в их ранних детских переживаниях, в «неверной» идентификации с родителями, в исключительной самовлюбленности, базирующейся на излишне энергичном самовоспитании, в недостатке веры, которая так нужна ребенку для того, чтобы пробудить в нем доверие. Следовательно, природа «воспроизводства» человеческого потомства такова, что все скрытые патологические отчуждения детства и юности родителей передаются детям, порой даже в «усиленном» варианте в случае «воспитательного» поражения.

Только в пределах личностного «взросления», полного заботы о чем-то и о ком-то и адаптирующегося ко всем «взлетам и падениям» своего существования, постепенно «зреет» итог всех предыдущих стадий развития – наступает стадия целостности. Избегая более четкого определения, я, тем не менее, укажу на некоторые атрибуты этого периода. Во-первых, это все возрастающая уверенность в своем соответствии некоей «мировой гармонии», которая и проявляется в ощущении эмоциональной целостности, хранящей верность всем юношеским испытаниям и готовой не только к лидерству, но и к самоотречению. Это безусловное «принятие» жизненного опыта и мнения людей, представляющих исключительную важность в решении многих вопросов, «принятие» безо всяких оговорок. Таким образом, это означает возникновение новых, совершенно отличных от прежних, отношений с родителями, свободных от желания хотя бы в чем-нибудь изменить друг друга; это знаменует признание за каждым человеком права нести персональную ответственность за свои поступки. Это новое чувство причастности к людям самых отдаленных времен и самых различных занятий, которые на протяжении многих веков вырабатывали нормы сохранения любви и человеческого достоинства.

Объективно признавая равноценность всевозможных жизненных идеалов, человек, обладающий целостностью характера, всегда готов бороться за свое право на существование против любой – экономической или физической – угрозы. Это происходит потому, что каждая личность определяется уникальным совпадением во времени индивидуального жизненного цикла и определенной исторической эпохи; поэтому для данной личности целостность всего человечества начинается и кончается с его конкретных установок.

Клинические и антропологические наблюдения однозначно свидетельствуют о том, что в случае недостатка или отсутствия целостности развиваются чувства отвращения и отчаяния; ни судьба, ни смерть в данной ситуации не воспринимаются как естественные ограничители жизни. Отчаяние порождается порочным чувством невозможности «начать жизнь сначала» в поисках какой-то новой целостности, в то время как до самой смерти человек может, так или иначе, изменять самого себя. Отчаяние такого рода часто прячется за маской отвращения, мизантропии, хронического неудовольствия и презрения по отношению к определенным людям или взглядам – словом, того, что при отсутствии какой-либо позитивной и конструктивной альтернативы свидетельствует лишь о презрении и отвращении к себе.

Физической дряхлости предшествует пожилой возраст, способный придать целостности человеческого характера тот заключительный опыт, который позволяет по-новому охватить взглядом всю перспективу жизненного цикла. Устойчивость здесь принимает форму несколько отрешенного и все же активного взаимодействия с жизнью, граничащей со смертью. Именно такая устойчивость и зовется мудростью, сочетающей изначальную человеческую «разумность» с накопленными знаниями, зрелыми суждениями и способностью к пониманию.

Не каждому дано узнать истинную мудрость. Большинство довольствуется существующей традицией. Но к концу данного периода (и в конечном счета, жизни) человек должен сказать последнее слово, решить последнюю – предельную – задачу, а для этого ему необходимо «выйти» за пределы своей идентичности, «превзойти» свою «единственную» трагическую или трагикомическую судьбу и «влиться» в череду поколений.

Все величайшие философские и религиозные системы, имеющие дело с предельными человеческими состояниями, тем не менее всегда соотносятся с культурой и цивилизацией. В поисках трансцендентности, «умаляясь» и отрекаясь, человечество тем не менее остается «в миру». Следует добавить, что степень развития общества определяется тем содержанием, какое вкладывается им в понятие жизненного цикла, поскольку именно это содержание (или его отсутствие) должно быть заложено при воспитании последующего поколения и, следовательно, должно помочь его представителям ясно и твердо встретить свои «предельные» ситуации.

Юность: верность и многообразие[3]

Предметом настоящего доклада является одна весьма характерная черта юношеского возраста, которую я называю чувством Верности или способностью к Верности. Черта эта, с моей точки зрения, – не просто моральное качество, достигаемое индивидуальным усилием. Скорее, я склонен рассматривать ее как часть общих качеств человека, выработанных всей социогенетической эволюцией. Впрочем, данный тезис рассмотреть здесь целиком не представляется возможным, как и затронуть тот весьма вероятный факт, что в процессе индивидуального развития Верность не может оформляться слишком рано и не должна утрачивать своего значения ведущей силы во время кризисов юности, если, конечно, ничто не мешает адаптации человека к внешним условиям.

Продолжая перечень ограничений, замечу, что в рамках доклада невозможно также проанализировать другие стадии человеческой жизни и рассмотреть специфические силы и слабости, присущие каждому возрасту и связанные с условиями адаптации человека в мире. Мы можем лишь бросить беглый взгляд на ту стадию жизни человека, которая предшествует юности, а именно, на школьный возраст, а затем сразу обратиться к анализу юности. Я сожалею об этих объективных ограничениях, поскольку точно так же, как самого себя можно понять только со стороны, так и смысл одного этапа человеческой жизни можно понять только тогда, когда он изучается в контексте всех других этапов.

В школьный возраст, лежащий между детством и юностью, ребенок, доминантой которого до этого была игра, вступает полным готовности и желания, а также могущим обогатить себя теми рудиментарными навыками, которые создают необходимое условие для того, чтобы затем он успешно осваивал инструменты, символы и концепции культуры. Также школьный возраст застает ребенка стремящимся к реализации действенных ролей, ранее реализовавшихся через игру, дающих ему понимание возможностей технологической специализации в данной культуре. Поэтому можно было бы сказать, что Умелость – это специфическая особенность школьного возраста. Однако эта Умелость лишь фиксирует детский опыт в его высших достижениях; сам же этот опыт складывается не только в школьном возрасте, но формируется в раннем детстве в результате медленных, шаг за шагом, приобретений. И точно так же, как возраст игры завещает всем методическим действиям школьного периода качество грандиозной иллюзии, школьный возраст покидает человека, оставляя ему наивное восприятие того, «что действует».