Трагедия 1941-го года. Причины катастрофы. - Страница 16

23 июня красноармеец 9-й армии Южного фронта Селюченко заявил: «У меня чувствует сердце, что мы будем разбиты, так как германская армия сильна в техническом отношении и лучше обучена. Я сегодня убедился, что Германия борется за справедливое, она нас не боится, ее самолеты летают свободно, не боясь нашей зенитной артиллерии и самолетов. Они делают свои дела на наших глазах, а в наших газетах много шумихи о Красной Армии, но на фактах что-то получается иначе»[57]. Как полагал воентехник 1-го ранга эскадрильи 41-й авиадивизии Федоров (ст. Луга), «при такой организации как у нас, я чувствую, нас Гитлер покроет, разобьет в пух и прах. У них организованность не наша. У нас привыкли много болтать, а на деле совсем не то. Начальству живется, ему и бомбы не страшны. Надеяться на народ много не приходится. У нас много заключенных и многие из них сидят ни за что. Гитлер это учитывает и возможно будет выбрасывать десант около лагерей заключенных»[58]. По мнению воентехника 1-го ранга научно-испытательного полигона стрелкового вооружения Ольшанского, «сообщения нашего Информбюро не верны. Не может быть взято столько пленных, когда нашим войскам в некоторых местах пришлось отступать и даже сдать города. Потери наши, наверно, больше, чем немцев – и живой силы, и машин»[59].

24 июня исполняющий обязанности начальника кафедры Артиллерийской академии Н. П. Береснев полагал, что «Германия передовая нация, немецкая национальная социалистическая партия должна победить и победит она потому, что немецкая армия и национал-социалисты несут передовую культуру народу»[60]. По мнению командира радиороты Северного фронта лейтенанта Тарасова, «из первых дней боев с немцами видно, что наши части не имеют большого успеха и получается вроде того „Ура, наших бьют“»[61].

25—26 июня преподаватель тактики Интендантской академии генерал-майор Скворцов считал, что «прорыв танков к Ошмяны говорит о многом. Слабо, очевидно, у нас руководство. Имеем колоссальное количество танков, а использовать их не умеем. Превосходства в воздухе у нас перед немцами тоже нет. Я считаю – положение на фронте для нас очень неблагополучное. Немцы имеют определенный успех. Они могут в лесах Белоруссии высадить незаметно для нас десанты и ударить с тыла»[62]. По мнению курсанта Харьковского военно-авиационного технического училища Курочкина, «рано немцы начали с нами войну. У нас в настоящее время идет перевооружение авиации новой материальной частью. Летный состав еще ни одного раза не летал на этих самолетах и к воздушным боям на этих самолетах не подготовлен»[63].

26 июня работник Управления кадров Красной Армии капитан Малофеев полагал, что «будет большая драка, но у нас все же слабовато в области техники. Мехкорпуса материальной частью не укомплектованы, да еще много дураков в Красной Армии. Кроме того, немцы летали по воздушной трассе Берлин – Москва и обратно. Это была их разведка. Немцы знали, что у нас в Белостоке стоит авиадивизия, которая в воздух подняться не может потому, что аэродром был весь вспахан»[64]. Как полагал красноармеец роты обслуживания 2-го полка ВНОС 2-го корпуса ПВО Зайцев, «Гитлер освободит от жидовского засилья. В Германии всех жидов перебили, теперь и у нас тоже перебьют. Вождям теперь нашим конец и убежать им никуда нельзя, всюду капиталистическое окружение. Народ голодный, в деревне нечего есть до нового урожая, а правительство направляло Германии и Финляндии крупчатку и масло»[65]. По мнению райинженера УВС Главного интендантского управления Красной Армии инженера 1-го ранга Чувиленкова, «наступление Германии идет в полном контакте с Англией, с целью полного уничтожения СССР и установления единой капиталистической системы. Поражение СССР в этой войне неизбежно и в скором времени СССР будет вынужден сделать своей столицей Свердловск»[66]. Бригадный интендант Главного интендантского управления Красной Армии Гемизов считал, что «сейчас трудно предрешить, на чьей стороне будет победа, нужно учесть, что немецкая армия более организованна, неоднократно обстреляна и к тому же имеет опыт в войне больше, чем Красная Армия»[67]. По мнению заместителя начальника отдела Главного военно-инженерного управления бригинтенданта Зайцева, «Гитлер опутал наших. Мы дали возможность Гитлеру осуществить его мечты, сначала разбить Францию, а потом Советский Союз. Где уж нам, с нашей неорганизованностью воевать с немцем. Если мы удержим немцев, то только нашей валовой силой». Как полагал слушатель Военной академии механизации и моторизации младший воентехник Мирошниченко, «наша авиационная промышленность выпускает мало самолетов, то ли дело Америка. Там один завод в месяц дает до 1500 самолетов и если Америка нам не поможет, то мы не справимся с немцами. Да и самолеты наши хуже американских. Вообще-то техника Красной Армии хуже немецкой, а сейчас исход боя решает техника»[68].

26 июня в Главном артиллерийском управлении НКО был подготовлен план отправки пулеметов для укрепленных районов в Себеж и ЛВО из Полтавы и других мест. По этому поводу капитан Крутиков заявил: «Выходит, что вторая оборонительная линия без пулеметов – точки пустые, а Гитлер подходит к старой границе. Пока идут пулеметы, У Ры будут заняты. Пять дней прошло, а Генштаб об этом не подумал. Вспомнили о второй укрепленной линии, когда нависла угроза. Если в Генштабе такой же большой аппарат, как в ГАУ, и работает он так же, то мы войну проиграем. Гитлер захватил врасплох. Мы были неподготовлены. Напрасно давали Финляндии хлеба, Гитлеру – горючее и хлеба, а теперь нашим горючим и нас же бьют». По мнению сотрудника Мобилизационного управления подполковника Родионова, «наши проспали, противник хитрый, учел даже все мелочи. Начал войну в воскресенье с расчетом захватить врасплох, так как командный состав в этот день отдыхал. Наше командование знало, что противник концентрирует войска на нашей границе, а отнеслось благодушно. Эта беспечность привела к тому, что наши части стали отходить. В стране у нас было много шумихи, а мало дела. Началось отмобилизование, а в некоторых военных округах нет обмундирования (ПрибОВО). Самолетам не хватает бомб. Спрашивается, к чему же готовилось наше командование»[69]. Как полагал начальник 3-го отдела Военно-топографического управления Генштаба майор Бодалин, «а немцы опередили нас в развертывании войск и их успех, по-видимому, создает в Германии моральный подъем. Они имеют много авиации и, наверное, превосходство в воздухе, по отношению к нам. Тем более что ими используется вся военная промышленность оккупированных стран»[70].

28 июня работник автобазы НКО Тарасов полагал, что «если наши войска будут так обороняться как сейчас, то Гитлер, наверное, нас победит». По мнению работника Семенова, «Гитлер молодец – умеет воевать, знает тактику, а мы остались в дураках, наши хлопают ушами и поэтому германские войска так быстро наступают и бьют Красную Армию. Особенно плохо обстоит с авиацией, потому что наша авиация гораздо хуже, чем немецкая». Как полагал шофер Макаров, «Гитлер хорошо умеет воевать, немцы свое дело знают, технически грамотны и победят. Вот, смотрите, наши с финнами положили много людей, а немцы линию Мажино взяли без потерь. Командование Красной Армии думает взять на „ура“, но это время прошло, немцы „ура“ не боятся, нужна техника, умение, а этого у нас нет»[71]. По мнению преподавателя кафедры Военной академии механизации и моторизации Красной Армии полковника И. М. Снежкова, «Гитлер не ставит себе целью свержения Советской власти, а преследует лишь цель выхода на рубеж реки Днепра или на какой-либо другой рубеж и предложит нам мир на выгодных для себя условиях. Гитлер в своей декларации называет войну с Советским Союзом освободительной войной, войной за освобождение Эстонии, Латвии, Литвы и Бессарабии»[72].