Тот Самый Мужчина - Страница 3

Но разве я любила этого голого в очках, который остался неудовлетворенным в «нашей» гостинице? Или он изменился? Так кардинально? Или изменилась я, если раньше не видела в нем никаких недостатков? Или все-таки что-то видела, если много раз пыталась порвать с ним?

Впрочем, как бы я ни оплакивала рухнувшие иллюзии всей своей жизни, я не могла не ругать себя за бегство из гостиницы. Разве я умерла бы, если бы еще раз переспала с Бруно? Во всяком случае, сейчас не мерзла и не мокла бы неизвестно где.

Мысли путались и вертелись вокруг одного и того же, под ногами в темноте путались и переплетались рельсы, я замерзла так, что мне казалось, будто бы я ступаю по шпалам босыми ногами, спина разламывалась, не хватало еще, чтобы меня скрутило прямо на путях… Только бы выбраться отсюда!

На краю платформы под фонарем громоздились какие-то огромные коробки. От холодильников, зачем-то подумала я. Возле них стоял полицейский. Тоже огромный и очень внушительный в просторном клеенчатом плаще. Черный плащ мокро блестел в свете фонаря, а полицейский, яростно жестикулируя внутри своего облачения, беседовал с этими коробками. Я зажмурилась и потрясла головой. Никакого эффекта: полицейский по-прежнему общался с коробками.

Я решила пройти вдоль платформы и забраться на нее как можно дальше от странного полицейского. Трудно доверять человеку, запросто болтающему с картонной тарой. Но, вероятно, я слишком пристально смотрела на него, потому что, едва я поравнялась с «собеседниками», полицейский воскликнул:

— О! Господа туристы, вашего полку прибыло! — И бросился ко мне.

Коробки тоже зашевелились и начали поворачиваться. От ужаса я была не в состоянии сдвинуться с места и глупо пролепетала:

— А далеко еще до Парижа, мсье?

Полицейский засмеялся и протянул мне руку.

— Лезь сюда, разберемся! Ты откуда?

— Я… я…

Неужели я должна назвать ему свой адрес? А вдруг он не полицейский, а просто псих, который нарядился в форменный плащ?

— Да не бойся ты, никто у тебя ничего не отберет, давай держись!

Он по-прежнему протягивал мне руку и улыбался, а я только сейчас поняла, что прижимаю к груди не только свою сумочку, но и оба каблука туфель. Значит, я их все-таки сломала…

— Вот глупая! — Из одной коробки выглянула радушно осклабившая небритая рожа, в двух других тоже оказались какие-то обитатели. — Это же кавалер де Грийо, он мухи не обидит! А то давай ко мне под крылышко, живо согрею! — И, поддерживая коробку, как раковину, улиткой засеменил ко мне.

— Кого это ты, Матье, греть собрался? — Из другой коробки выглянула особа женского пола. — Я пока что еще твоя жена!

— Подожди-ка, папаша Матье. — «Кавалер де Грийо, который мухи не обидит» отстранил его, неожиданно легко спрыгнул на рельсы и со словами: — Эка ты дрожишь, милая! — водрузил меня на платформу и как-то по-кавалерийски забрался на нее сам. — Ваша подруга? — обратился он к владельцам коробок.

— Еще чего, сержант! — возмутилась жена гостеприимного Матье. — Ты же знаешь, мы всегда втроем: я, муж и Рыжий.

— В прошлый раз твоим мужем был Рыжий, а не Матье. — Сержант почесал нос.

— Да ну ее, — пробасил из своей коробки тот, кого называли Рыжим. — Сколько можно! Пусть теперь Матье, я целый год мужем был. Баста!

— Значит, она не с вами? — уточнил сержант и снова почесал нос. — А ты что скажешь? — спросил он меня и все-таки чихнул. — Ну и погодка! Ты точно не из их компании?

Он смерил меня взглядом. Наверняка я выглядела совсем не лучше этой дружной семейки клошаров.

— Сержант, — начала я и почувствовала, что еще миг — и расплачусь или хуже того, упаду, потому что ноги, сговорившись со спиной, больше не желали меня держать. — Сержант, это недоразумение…

— Слышь, тетка, — сочувственно произнес Рыжий, — хочешь, я могу жениться на тебе. Вдвоем оно легче. Летом — в Париже, к зиме на юг переберемся…

— Помолчи! — оборвал его сержант. — Так что с вами случилось, мадам?

Я не смогла ответить сразу. Как объяснить абсолютно постороннему человеку, тем более полицейскому, что случилось со мной?

— Не видишь, что ли, Грийо, — вмешалась жена Матье, — замерзла девка, потерялась. Новенькая, небось, а мы-то люди привычные. На-ка вот, — она извлекла из глубин коробки какую-то жуткую тряпку, — заверни шею, теплее будет. Тебя как звать-то?

— Клер, — машинально ответила я, стуча зубами от холода, но прикоснуться к ее щедрому дару не рискнула. — Сержант, скажите, как называется эта станция?

— Ля-Ферто-Гош. — Он задумчиво смотрел мне в глаза. — Что же мне с вами-то делать?

— Ничего с нами не надо делать, — сказал Матье. — Мы на станции в тепле посидим и уйдем до пяти. Никаких проблем тебе, кавалер, с нами не будет. Ты же знаешь, мы чистые, аккуратные. Никто ничего не заметит.

— Не торчать же нам под дождем? — привела довод его подруга. — Это ж и околеть можно. Март называется! Я тебе говорила, Матье, рано нам еще в столицу, это в Марселе давно весна, а тут!..

— Тут прямо Сибирь какая-то! — поддержал ее Рыжий. — Хрен знает, что с погодой устроили! Лет двадцать назад скажи мне, что в Париже снег в марте, нипочем бы не поверил…

Сержант нетерпеливо махнул рукой.

— Проваливайте все отсюда! Чтоб я вас на своем участке не видел!

— Значит, нам на вокзал можно? — Жена Матье истолковала его слова в нужном ей направлении.

— Нельзя!

— Так там же Шарло Лантук всегда дежурит, а не ты! — притворно удивилась она.

— Лантук на повышение пошел, я за всю станцию в ответе!

— А где он теперь? — искренне заинтересовался Рыжий. — Шарло — хороший мужик, я его уважаю. Поздравить бы надо…

Почему я все еще стояла под мокрым снегом, вместо того чтобы скорее идти в относительно теплое помещение здешнего вокзальчика? Не знаю. Может быть потому, что не верила в происходящее или просто не могла уже никуда идти. Все это гораздо больше походило на сон, чем мое купание в море с нарядными рыбами и солнечными лучами…

От холода и усталости голоса людей добирались до моего сознания как через воду, даже их фигуры и лица плыли у меня перед глазами. Я стояла рядом с полицейским и как за материнскую юбку держалась за его плащ. Наверное, когда-нибудь я буду вспоминать это все с улыбкой: как заснула в поезде, промокла и меня приняли за бродяжку… Пожалуй, именно эта мысль о будущей улыбке не дала мне упасть и потерять рассудок.

— Офицер, — я подергала сержанта за плащ, — вы не знаете, когда ближайшая электричка?

— В пять с минутами, мадам, — ответил он и снова о чем-то заговорил с клошарами.

Интересно, а сейчас сколько времени? Надо бы взглянуть на часы, но придется поднять руку, а это выше моих сил. Я опять подергала за плащ и спросила:

— Который час, офицер?

— Начало второго.

Совсем рано! Я так обрадовалась этому открытию, что даже нашла в себе эти самые силы, чтобы взглянуть на свои часы и убедиться в этом. Если я возьму такси, то самое позднее в три ночи буду дома!

— Офицер, а где здесь стоянка такси?

— Одну минуту, мадам. — Он улыбнулся мне и продолжил разговор с бродягами. — Значит, так, Матье: или сейчас я вас всех в участок, или проваливаете, чтобы я вас здесь больше не видел! Стою тут с вами, как идиот, разговариваю, как с нормальными людьми, а вы понимать меня не желаете!

— Слышь, Матье, — сказал Рыжий, — поехали в участок, все не на улице.

— Оно, конечно, не на улице…

— Хватит болтать, ослиные головы! — вмешалась жена Матье. — Давно надо было меня послушать. А вы все — «на вокзал, на вокзал»! Пошли, Грийо. Мы хотим в участок.

И все пошли. И я тоже пошла, держась за плащ сержанта.

— Мадам, — сказал его обладатель, — здесь вы не поймаете такси, тем более в такую погоду.

— А не могли бы вы, офицер, отвезти меня в какую-нибудь гостиницу?

— Я бы тоже в гостиницу не прочь! — хмыкнула в своей коробке переходящая жена. — Только кто туда нас с тобой таких пустит?

— Как же ты мне надоела, Шушу! — оборвал ее сержант. — Иди и молчи, нечего тут рассуждать.