Тот, кто должен - Страница 5
– Да.
– А окна вы закрыли? Вот вчера на вас уборщица жаловалась, что вы вечно окна не закрываете, в коридоре курите и окурки в банке из-под кофе на подоконнике оставляете. А от них запах кислый.
– Толстая такая уборщица?
– Марина Федоровна. Вы вернитесь и окна проверьте, – распорядился дядька.
– Вы Марине Федоровне привет передавайте, – сказал Мих и направился к выходу.
– Эй, молодой человек, я на вас жаловаться буду вашему начальству.
– Жалуйтесь, – кивнул Мих.
6. СЕКС С ЛЕНКОЙ
Тогда еще не было слова «трахаться». Сейчас даже и не вспомнить, что тогда было – в эпоху до первых переведенных с английского видеофильмов и первых боевиков про кунг-фу. Мальчишки обозначали все матом, но не виртуозно. И никто не говорил «кинуть палку» – как кость собаке, потому что тогда еще не было уверенности, что женщине «это» нужно больше.
Но Ленке «это» нужно было больше. После уроков обычно шли к нему, потому что у Ленки дома была бабушка, а родители Миха никогда не возвращались с работы раньше семи. Детская свобода вскоре стала подростковой.
– Хочешь, я твоим родокам суп сварю, а ты скажешь, что сам? – предложила Ленка.
– А чего это ты такая добрая?
Она потупилась.
– Мих, у нас сегодня девочки в раздевалке говорили… ну, пока на физру переодевались, ну…
– Что?
– Ну, вот говорили, что Кузебный говорил, что он уже с девушкой спал.
Точно! Тогда это называлось словом «спал»!
– И что у нее сиськи были… большие.
– И что?
– А ты уже спал с кем-то?
Все с супа начиналось. И лучше бы в бадминтон пошли играть, пока ветер утих. В сентябре всегда сильный ветер.
– Нет, – честно ответил Мих.
– А ты знаешь, как это делается? – не отступила Ленка. – Оксанка спала с Козловым из 11-Б, говорит, что классно.
– Знаю, чего там не знать. Но тебе больно в первый раз будет.
– Ничего, я потерплю.
– И еще забеременеть можно.
– Это я знаю. Но у меня этих дел еще нет, месячных. Ну, то есть были, а потом обратно кончились.
Мих пожал плечами. О месячных он ничего толком не знал. Да и о самом процессе – понаслышке, сквозь чужие ухмылки, сквозь такие выражения, которых никогда не употребляли дома ни отец, ни мама.
– Так как? Сделаешь? – спросила Ленка. – Или я Женьку попрошу?
Женька был на год старше, из дома напротив, и мама всегда называла его дебилом из неблагополучной семьи.
– Не надо Женьку. Я все сделаю. Трусы снимай.
– Прямо тут? На кухне?
– Ну, хочешь на ковер пойдем?
– Ну, давай.
Пошли в зал. Ленка стащила белые трусы и аккуратно положила на стул.
– Ложиться?
– Ложись, да.
– На живот?
Мих подумал. Ленка была в юбке в складочку и в белой блузке. С этого учебного года в их школе отменили форму, но правила остались строгими: светлый верх, темный низ, никаких брюк для девочек. Юлька Филиппова пришла в джинсах «левайс», и классная отправила ее домой переодеваться, а до этого никто не слышал слова «левайс».
– На живот ложись, – сказал Мих, чтобы не видеть ее лица.
Так и с сексом. Никто не слышал слова «секс», но это не значит, что секса не было. Конечно, в онанизме Мих преуспел куда больше, но теоретически понимал, что нужно делать и какие части тела необходимо соединить, чтобы собрать этот конструктор.
Ленка легла на живот и задрала юбку, оголив круглую попку. И наблюдать за всем этим сделалось жутко приятно. Он опустился рядом и потрогал рукой ее маленькую белую задницу.
– А ты точно знаешь, что делать? – засомневалась Ленка.
Окончательное понимание пришло в действии. Ленка помогала обеими руками. Длилось все недолго, но он все сделал. Сам был в шоке. Правда, Ленка осталась безучастной.
– Все что ли?
– Ну, да.
– Я уже не девочка? Кровь должна пойти…
Никакой крови не было. Еще подождали.
– Ага, есть кровь, – немного успокоилась Ленка. – Спасибо. Не пойму только, что тут классного.
Он потянулся к ней невольно – то ли обнять хотел, то ли утешить, но Ленка отпрянула.
– Э, ты чего?
Быстро надела трусы и пошла на кухню.
– Так сварить твоим суп?
– Не надо.
Он думать не мог больше ни о чем, кроме секса.
Ленка не заходила два дня и в школе почти не разговаривала с ним. Потом появилась.
– Мих, знаешь, говорят, что в первый раз не всегда классно бывает…
– И что?
– Ты можешь еще раз?
– Могу.
– Ага, ну давай.
Он сделал это еще раз. Все было не так торопливо, и Мих даже изловчился поцеловать Ленку в щеку, как ему казалось, по-настоящему. Но она все равно вздохнула.
– Не понимаю, что в этом такого.
И хотелось ответить совсем не о том, о чем она спрашивала. Хотелось ответить «да», «всегда», «только с тобой».
Потом Ленка стала гулять с Женькой, потом с Юркой, который вернулся из армии, а потом Мих уже не следил за ее списком. Сам стал встречаться с девчонками, которым было с ним «классно». А Ленка заходила все так же – в гости, сварить суп, узнать телепрограмму, пожаловаться на любовника, обругать подругу. Он выучился на психолога, а она – на бухгалтера, сменила несколько фирм, набралась опыта. К счастью, подоспели компьютерные технологии и отпала необходимость выстаивать длинные очереди, чтобы сдать отчеты в налоговую и пенсионный фонд. Ленка в последнее время даже стала спокойнее. Осталось только уговорить Макса и организовать семейную жизнь в отдельно взятой квартире. Но вряд ли Макс теперь поддастся на уговоры…
Если между ними и была злость – то еще тогда, в четырнадцать. Потом растаяла. А оскорбления вроде «скотина» или «идиот» – просто привычка, память о детстве, в котором еще не было слов «неадекват», «укурок», «трахаться» или «фригидная сука».
7. РАЗГОВОР С ЗЕРКАЛОМ
– Здорово, здорово все получилось! – Ольга сама себе подлила из бутылки. – Ты за рулем, да? Вау-вау. А я выпью. Мне премию дали за вчерашний репортаж.
Себе Мих взял соку. В кафе было почти пусто – не пятница, не выходной, не День Молодежи, и премию никому сегодня не дали, кроме Ольги.
– Оперативненько у вас!
– Ну, не совсем за вчерашний, но и его учли, – хохотнула Ольга.
Была она в короткой джинсовой юбке и белой майке, похожей на мужскую, но настолько женской, что Мих ощутил внезапное покалывание в пальцах.
– И ты не подкачал, светило психологии! – продолжала она веселиться, встряхивая головой, чтобы откинуть от лица рыжеватые волнистые волосы. И даже это движение было наполнено жутко притягательной энергией.
– С микрофоном ты чертовски секси выглядишь…
– Я же сейчас без микрофона.
– Я представил.
Она присвистнула.
– Э, лишнего не представляй!
– Почему?
Ольга поставила бокал на стол, нахмурила брови.
– Что ты с места в карьер гонишь? Или все уже понял про меня, психолог?
– Понял, что мы рассуждаем примерно одинаково.
– Я о сексе с тобой и не собиралась рассуждать! – отрезала она.
– А кто говорит о сексе? Одни люди, например, об инопланетянах рассуждают: есть другие миры или нет, возможен ли контакт с ними, что можно считать доказательством существования внеземного разума. Это – не мы. Другие люди о чувствах рассуждают: есть ли любовь на свете, чем ради нее можно пожертвовать, насколько она долговечна, насколько является опорой для быта. Это – не мы. Третьи о пользе для общества рассуждают: почему зло не наказано, почему добро не торжествует, каковы пути и методы борьбы за светлое будущее, как детей правильно воспитывать. Это – не мы. Четвертые о Боге рассуждают: могла ли расцвести сухая лилия в храме, откуда нисходит благодатный огонь в Пасху, возможна ли вечная жизнь для праведников, вероятно ли воскрешение мертвых. И это тоже – не мы.