Тот, кто держит за руку (СИ) - Страница 58

Надеюсь, что знаю… и не ошибаюсь, — говорит он при этом.

Перестань! — я легонько пихаю его кулаком в плечо и не могу перестать улыбаться. Если я выгляжу такой же слегка осоловевшей от нашего поцелуя, каким выглядит сейчас мой возлюбленный, то любовь, определенно, пьянит… И мне нравится это хмельное состояние!

Прости, это был лучший поцелуй в моей жизни… и мой язык немного заплетается, — признается вдруг Марк с улыбкой.

Я притягиваю его к себе за отвороты расстегнутой куртки, и мы долго-долго смотрим друг другу в глаза.

Я люблю тебя, — наконец признаюсь я. — Возможно, я сошла с ума, но я так люблю тебя, Марк. — Потом утыкаюсь лицом ему в грудь и впитываю как сам быстрый перестук его сердца, вторящий моему почти в унисон, так и умиротворяющее тепло мужского тела, преданного мне и любящего МЕНЯ. Это дороже всего, что только может быть даровано нам проведением… Спасибо, Господи!

Вот видишь, — Марк гладит меня по спине, — я же говорил, что знаю, о чем ты хочешь мне сказать…

Ты много на себя берешь, — наигранно хмурю я брови.

Вовсе нет, — он пожимает плечами. — Я давно знал об этом, счастлив, что теперь и ты поняла это.

О нет, — стону я, — это ведь не из категории «мне сказало об этом твое ЕКГ»? — закатываю я глаза, вспомнив разговор с его бабушкой. — Нет, нет, только не говори мне об этом.

Об этом и о многом другом, — вторит мне Марк голосом доброго доктора, увлекающего пациента в сторону психиатрического отделения. — У нас есть много тем для разговоров… и не только, — он снова мимоходом касается моих губ, — но для начала, пожалуй, нам следует поехать домой. Здесь становится все холоднее, а твои дети волнуются о нас.

О нас?

А как, ты думаешь, я нашел тебя? — приподнимает он брови. — Мелисса наказала мне вернуть тебя в целости и сохранности. И я не могу ее подвести!

Боже, я даже не знаю, как на это реагировать…

Реакция в виде поцелуя вполне приветствуется!

Мы сплетаем наши пальцы в крепкий замок и бредем прочь от пустующей остановки. Автобуса все еще нет, но мне он и не нужен — я села в другой.

Я так нервничаю, что едва могу дышать, — стонет взвинченная до предела Ханна, — а уж о том, чтобы присесть — и думать нечего.

Я подхожу и бережно беру ее за плечи, заставляя любимую посмотреть прямо в свои глаза. Обычно это ей помогает: она говорит, мои глаза действуют на нее гипнотически, чем я и пользуюсь самым бессовестным образом, — только сегодня этот «гипноз» не срабатывает — я чувствую, как ее всю потряхивает, словно в ознобе. Придется прибегнуть к более решительным мерам…

Думаешь, малышке понравится твое скисшее от нервозности молоко? — напускаю я в голос капельку строгости. — Не женщина, а торнадо какой-то… Немедленно прекрати эти метания и…

И? — подгоняет меня она, абсолютно не устрашенная моим строгим голосом.

… И вообще все будет хорошо. Иди сюда! — я тяну ее за руку в ближайшую комнату — та выполняет функцию студии, в которой меня подчас охватывает странная неловкость, ведь с доброй половины расположенных здесь холстов на меня смотрит мое собственное лицо — и плотно прикрываю за нами дверь.

Что ты задумал? — посмеивается Ханна, лукаво прищуривая враз потемневшие глаза.

Задумал успокоить тебя, — шепчу я самым эротическим голосом, на который только способен, — и я знаю единственно верный способ сделать это… — Целую тыльную сторону ее шеи под волосами и при этом веду пальцами вдоль позвоночника. — Думаю, тебе не помешает немного расслабиться…

Мы не будем делать это сейчас, — сипит Ханна, откидывая голову и позволяя мне касаться губами пульсирующей жилки на шее под ее подбородком. — Твои родители вот-вот придут.

Ну и что? — продолжаю осыпать поцелуями ее побородок, подбираясь к губам. — Со своей женой я могу делать все, что угодно.

И все же, — Ханна смотрит мне прямо в глаза, — как ты можешь быть таким спокойным?

Именно в этот момент я очень даже не спокоен, как ты можешь заметить, — многозначительно улыбаюсь я, прижимая переволновавшуюся строптивицу к своему телу. — Так что перестань задавать вопросы и поцелуй меня.

Ты пользуешься моей слабостью, — ворчит она не всерьез и послушно целует меня в губы. Наши поцелуи никогда не прискучат мне, я знаю это также верно, как верен сам тот факт, что кислород нужен нам для поддержания нашей жизни. Ханна и есть мой кислород… Не знаю, как я жил без нее… и без этих поцелуев. Иногда вся твоя предыдущая жизнь, как преддверие чего-то иного, как растянувшееся на года ожидание настоящего события, которое и есть единственно значимое для тебя — таким событием для меня стала встреча с Ханной: секундное столкновение взглядами на переполненной автомобилями трассе — и вот твоя жизнь приобретает смысл. Ты начинаешь понимать для чего живешь и качество этой жизни улучшается вдвое, втрое, в добрую сотню раз…

Я просто люблю тебя, — шепчу я ей между поцелуями, и собственное сердце кажется оглушающе громкогласным.

Мам, — прерывает наш поцелуй окликающий голос Мелиссы, — Эмили жаждет внимания. А у меня руки в муке…

Мы с Ханной дружно посмеиваемся, ощущая себя нашкодившими детьми. Ее щеки предательски алеют…

Марк, тебя это тоже касается! — кричит она снова. И мы потихонечку выскальзываем за дверь…

Так и знала, что вы вместе где-то зависаете, — закатывает глаза девочка, от которой не укрывается ни наше совместное появление, ни тем более материнское раскрасневшееся лицо тоже. — Как дети, право слово, — ворчит она, вызывая у нас с Ханной приступ неудержимого хихиканья. Ну вот, она хотя бы немного отвлеклась и забылась… Миссия выполнена.

Я смотрю на часы — осталось меньше десяти минут. Сказать, что я нервничаю — значит ничего не сказать, только Ханне знать об этом вовсе не обязательно. Если мне престоит встреча с собственными родителями, то для нее они и вовсе чужие люди, чужие люди, которые, возможно, считают ее виновницей моей с ними размолвки. Если честно, не знаю, чего ожидать от нашей нынешней встречи…

Я позвонил им меньше недели назад, ни на что особо не рассчитывая, но мама удивила меня, сговорившись об этом свидании… А я бы и не позвонил вовсе, не заставь меня Ханна пойти на этот шаг: «мы не можем устроить венчание без присутствия твоих родителей. Это неправильно, Марк», сказала она мне однажды вечером, когда я поделился с ней планами на наше венчание в церкви Святого Леонарда. В ЗАГСе мы побывали еще два месяца назад… До того, как на свет появилась малышка Эмили. Моя дочка.

Ну-ка, улыбнись папочке, — сысыкаюсь я с малышкой, которую Ханна держит на руках. — Вот, послушная девочка.

В этот момент звенит звонок, и Ханна мечет в меня перепуганный взгляд. Хочу подбодрить ее улыбкой, но губы деревенеют и, кажется, совсем не слушаются меня. В конце-то концов! Бросаю последний взгляд на ба с Мелиссой, которые побрасали свою стряпню на кухне и теперь толпятся на пороге кухни, замерев в ожидании, и иду открывать дверь.