Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад] - Страница 13

Коулмэн: Возмездие или нет. Просыпаться от ударов камнями очень пугало [меня — ведь я был] маленьким ребёнком. И это не может считаться возмездием, если прошла уже целая неделя. Мстить можно только в течение недели после обиды.

Вэлин: Тогда я приношу извинения за то, что кидал в тебя камнями. (Пауза). Потому что твой мозг так и не восстановился от этих повреждений, так ведь, Коулмэн?

КОУЛМЭН пристально смотри на ВЭЛИНА секунду, затем улыбается. ВЭЛИН тоже улыбается.

Вэлин: Это замечательная игра — эти извинения. Отец Уэлш был прав.

Коулмэн: Я надеюсь, что Отец Уэлш вовсе не в аду. Я надеюсь, он на небесах.

Вэлин: Я надеюсь, что он на небесах.

Коулмэн: Или в чистилище в худшем случае.

Вэлин: А если он в аду, то он хотя бы сможет поговорить с Томом Хэнлоном.

Коулмэн: Так что не будет, как если бы он никого не знал.

Вэлин: Да. И ещё этот парень из фильма «Он же Смит и Джоунс».

Коулмэн: Разве парень из этого фильма в аду?

Вэлин: Да он там. Отец Уэлш говорил мне.

Коулмэн: Блондин.

Вэлин: Нет другой.

Коулмэн: Второй был хороший.

Вэлин: Он был самый лучший.

Коулмэн: Лучшие всегда попадают в ад. Я наверно прямо в рай, хотя я и прострелил голову бедному папке. Во всяком случае, до тех пор, пока я каюсь и исповедаюсь. Этим и хорошо быть католиком. Ты можешь застрелить своего отца, и это даже вообще не имеет никакого значения.

Вэлин: Ну, некоторое значение это имеет.

Коулмэн: Это имеет некоторое значение, но небольшое.

Вэлин (пауза): Гёлин выплакала свои глаза на похоронах, ты видел?

Коулмэн: Я видел.

Вэлин: Бедная Гёлин. А ты слышал, что её матери пришлось дважды за ночь тащить её с криком от озера, оттуда, где Отец Уэлш утопился. Она просто стояла там, глядя на [озеро].

Коулмэн: Она, должно быть, любила Отца Уэлша или что-то [в этом роде].

Вэлин: Я думаю да. (Достаёт цепочку Гёлин). Она не берёт цепочку обратно. Вообще не хочет и слышать о ней. Я положу её здесь вместе с письмом, которое он нам написал.

Он прикрепляет цепочку к кресту так что сердце лежит на письме, которое он осторожно расправляет.

Они так скоро положат Гёлин в психбольницу, если она продолжит в том же духе.

Коулмэн: Думаю, это только вопрос времени.

Вэлин: Не печально ли это?

Коулмэн: Очень печально. (Пауза. Пожимает плечами.) Ну что ж.

Он съедает ещё один слоёный пирог. ВЭЛИН вспомнил что-то, ищет в карманах своей куртки, достаёт две керамические статуэтки, ставит их на полку, почти машинально открывает свой фломастер, решает не метить статуэтки и убирает фломастер прочь.

Я думаю, мне начинают нравиться слоёные пироги. У меня развивается к ним привычка. Мы должны чаще посещать похороны.

Вэлин: Они готовят их и на свадьбах.

Коулмэн: Да? Так кто следующий собирается здесь замуж? Раньше я говорил Гёлин, ведь она такая красавица, однако она наверно покончит с собой раньше, чем выйдет замуж.

Вэлин: Я наверно буду следующий, кто женится, так как я довольно симпатичный. Ты видел, как на меня сегодня смотрели все молодые монашки?

Коулмэн: Да кто пойдёт за тебя замуж? Даже эта безгубая девушка из Норвегии отвергла бы тебя.

Вэлин (пауза. Сердито): Смотри, я уступаю сейчас… Я уступаю, как Отец Уэлш сказал, и я прощаю тебя за оскорбления в мой адрес.

Коулмэн (искренне): О…о, я сожалею, Вэлин. Я извиняюсь. Это просто вылетело у меня непроизвольно.

Вэлин: Никакого зла не причинено тогда, если это было случайно.

Коулмэн: Это было случайно. Также не забудь, что ты оскорбил меня ранее, сказав, что мой мозг повреждён камнями в детстве, и я даже ничего тебе не сказал.

Вэлин: В таком случае я извиняюсь за эти слова, что твой мозг был повреждён в детстве.

Коулмэн: Не нужно извинений, Вэлин. Кроме того, я оставил тебе последний слоёный пирог.

Вэлин: Съешь этот последний пирог сам, Коулмэн. Я не очень большой любитель слоёных пирогов.

КОУЛМЭН кивает в благодарность и ест пирог.

Вэлин: Красивые сегодня были молодые монашки, а, Коулмэн?

Коулмэн: Да, монашки были восхитительные.

Вэлин: Они, должно быть, знали Отца Уэлша в монашеском колледже или что-то в этом роде.

Коулмэн: Я бы с удовольствием пощупал бы этих монашек и сверху и снизу. За исключением толстухи, которая стояла сзади.

Вэлин: Она смотрелась ужасно и она это знала.

Коулмэн: Если бы отец был там сегодня, он покричал бы на этих монашек.

Вэлин: Почему отец кричал на монашек, Коулмэн?

Коулмэн: Я понятия не имел, почему он кричал на них. У него должно быть был какой-нибудь случай с монашками в детстве.

Вэлин: Если бы ты не прострелил отцу мозги, мы могли бы спросить его самого.

КОУЛМЭН пристально смотрит на него.

Вэлин: Нет, я ничего не говорю сейчас. Я спокоен, я отступил, и я говорю это тихо и вообще без какой-либо злобы, но ты прекрасно знаешь, Коулмэн, что это было [большой] ошибкой стрелять в нашего отца. В своём сердце ты всегда знаешь правду.

Коулмэн (пауза): Я знаю, что это было [большой] ошибкой. Не только сердцем, но и умом, и всем. Я был не прав, когда стрелял в отца. Ужасно неправ. И я сожалею об этом.

Вэлин: И я сожалею, что усадил тебя и заставил подписать отказ от наследства, Коулмэн. В тот момент это был единственный способ, который я мог придумать, чтобы наказать тебя. Конечно, я мог отправить тебя за решётку, но я не хотел, чтобы ты сел в тюрьму и не от скаредности я не дал тебе сесть. Это было больше оттого, что я не хотел остаться совсем один здесь. Я бы скучал по тебе. (Пауза). С этого дня…с этого дня половина этого дома и всего что в нём снова твоя, Коулмэн.

Тронутый КОУЛМЭН протягивает руку, и они обмениваются рукопожатиями, смущённые. Пауза.

Есть ли ещё какие-либо признания, от которых мы должны освободить свою совесть, раз уж мы начали?

Коулмэн: Их наверно миллионы. (Пауза). Я переломал твои чипсы, Вэлин, прости меня.

Вэлин: Я прощаю тебе это. (Пауза). Помнишь нашу поездку в детстве в Лэтэмаллен, и ты оставил твой ковбойский фургон под дождём той ночью? И на следующее утро он исчез, и мама с папой сказали: «О, его, должно быть, захватили индейцы». Он не был захвачен индейцами. Я встал пораньше и привязал его в море.

Коулмэн (пауза): Я любил этот ковбойский фургон.

Вэлин: Я знаю, что ты любил его, прости меня.

Коулмэн (пауза): О той слюне, которую я выпустил на тебя в твой день рождения. Я вовсе не пытался всосать её обратно. Я хотел, чтобы она попала тебе в глаз, и я был доволен. (Пауза). И я сожалею об этом.

Вэлин: Хорошо. (Пауза). Морин Фоулэн однажды обратилась ко мне, чтобы я спросил не хотел бы ты посмотреть с ней фильм в [кинотеатре] Клэдэг Палас, и она бы отвезла тебя, а также заплатила за ужин, и по тону её голоса было ясно, что на этом её планы не кончаются. Но я ничего не сказал тебе просто из чистой зависти.

Коулмэн: Наверняка это была небольшая потеря, Вэлин. Морин Фоулэн выглядит как тонкогубое привидение с прической как у испуганной рыжей обезьяны.