Торжествующий разум - Страница 100
Райский приехал не один. С ним в этот важнейший и судьбоносный день его жизни, как считал сам новоявленный премьер, прибыл и могущественный духовный глава православной церкви - патриарх Сергий.
Национальные гвардейцы из бывших красных скинхедов, с Калашниковыми, в тертых куртках, высоких тугих ботинках и с подвернутыми джинсами охранявшие парадный вход в Государственную Думу пропустили знатных гостей без особых церемоний и, не произнеся ни слова. Премьер, патриарх и несколько министров не спеша поднялись по лестнице в зал заседаний. Всюду они встречали любопытные взгляды в которых, это было непривычно, не чувствовалось ни трепета, ни почтения.
Резная дверь туго скрипнула, и Райский увидел полный народа зал. Здесь его появления с нетерпением ждали уже полчаса. Он величаво проследовал к своему месту и поднялся на трибуну. Многие зааплодировали. Патриарх вместе с группой важнейших чиновников страны, среди которых можно было легко узнать и Татьяну Юсада, видного деятеля либеральной оппозиции прошлого, а теперь министра экономики, поднялся в президиум. Заседание вел Алексей Хрисовул.
- Сергей Андреевич, мы ждали вас и теперь от лица представителей народных избранников: от революционных комитетов, до Государственной Думы, рад приветствовать вас на нашем объединенном заседании, - обратился к прибывшему главе кабинета Хрисовул.
Вмиг стал тихо. Все ждали, что скажет премьер. Райский ничего на это не ответил. Он медленным немного дрожащим взглядом обвел зал и не найдя здесь ничего вредного или опасного для се6я оперся на трибуну и начал:
- Многие думают, что революция победила. Мне тоже хочется так думать, но я слишком многое знаю и потому не могу все же считать так, - он на мгновение остановился не то, переводя дыхание, не то, любуясь собой со стороны. - Что мне мешает? Во-первых, революция - это всегда бедствие и кризис, даже если она несет в себе самые великие перемены, и закончить революцию означает умиротворить общество. Но сделать это нужно так, чтобы не навредить тем здоровым силам, что не только вели революционные массы, но и организовывали их труд в прежнее время, подготавливая тем самым экономическую базу новой эпохи. Мы еще не смогли добиться этого. Экономика висит над пропастью, финансы расстроены, ценные бумаги обесценены, биржа рухнула. Все это бедствия имущих слоев. И многим из нас, казалось, нет до этого дела. Но разве мы забыли, что сами страдаем от каждого удара болезненной судороги по нашему общему, пускай и основанному на собственности хозяйству? Что я хочу сказать? Мы все связаны, без руководства компаний нет функционирования этих компаний, без функционирования компаний миллионы людей остаются без работы. А это уже общая беда. Вот почему социальное единение, ради которого я сюда пришел должно произойти. Все экономические, и общественные силы должны объединиться и завершить революцию.
По залу пробежал легкий ропот, но в тоже время в разных местах раздались уверенные и бодрые аплодисменты.
- Ну, уж на это мы не пойдем, - услышал слева от себя чей-то шепот Калугин. - Значит, собака, ты хочешь, чтобы мы директорам подчинялись, хозяевам? Нет!
- Вот и я говорю, что нет.
- Сами справимся, без вашей биржи.
Калугин чувствовал, что накопленное в народе за многие годы раздражение не просто было растопить райскими речами. Привычный уклад экономической жизни изменялся посредствам вторжения миллионов людей в процессы управление и распределения. Изменялся сам смысл существования хозяйственных структур. Попыткам повернуть вырвавшийся на волю поток было нелегко. Стихия людской массы больше не была статичной. Но это было не все. Павел понимал, что у хранителей прежнего порядка есть еще возможность взять верх.
- Во-вторых, - продолжал Райский. - Против кого и чего мы боремся? Наш главный враг бывший президент, этот чудовищный диктатор, его министры и его депутаты. То есть вся эта свора из "Старой России". Все те кто, причиняя всему народу невыразимые страдания, заставил нас сделать свой жестокий и смелый шаг к свободе. Но можем ли мы тут сказать, что революция победила? Нет. Почему? Еще не находятся в наших руках все носители зла прошлого. Я лично издал указ о поиске и задержании бежавших вождей контрреволюции и взял под контроль его выполнение. Но много ли сейчас в наших руках наших врагов? Нет, из разыскиваемых 900 человек мы арестовали пока только 100! И наш самый главный враг - президент, не в наших руках!
Снова по залу прошла шепчущаяся волна. С мест раздались голоса.
- Где же этот проклятый президент?
- Почему он не арестован?
- Надо что-то делать!
Все эти возгласы, как заметил Павел, исходили из разных мест и, по-видимому, принадлежали сторонникам Райского. Впрочем, среди них были и возгласы подлинного недоумения.
Премьер продолжал:
- Мы видим, что революция еще не закончена. Мы знаем, что у нас еще недостаточно сил для ее завершения. Но мы твердо убеждены в необходимости победить и закрыть трагическую страницу нашей истории, установив в стране новый конституционный порядок. Но пока в наших руках нет злейших врагов справедливости и свободы, разве можем мы говорить о своей победе?
Райски отпил из стакана немного минеральной воды и, слушая застывший без единого звука интерес в зале, снова открыл рот:
- Теперь главное. Что мы должны сделать? Нации чтобы победить и выжить должна объединиться, забыв о своих классовых раздорах. Наш враг на свободе, он опасен, он плетет заговоры, и он крадется к нашим завоеваниям с занесенным над ними ножом. Мы не должны допустить убийства революции, она должна жить! Но как это сделать?
- Поистине превосходный демагог, - отметил про себя Павел.
Калугин ощущал, насколько внимательно слушает зал выступление премьера. Он понимал, что сейчас вся страна слушает его с не меньшим вниманием, чем собравшиеся. Трансляция заседания шла по всем каналам.
- Нам нужно сильное правительство из проверенных борцов. Нам нужно правительство народного доверия, но нам нужно не правительство радикальных внутренних войн. Нет. Это должно быть подлинно общее, подлинно народное, объединяющее все силы революции правительство. Вы можете сказать, и это будет справедливо, что у нас уже есть основа такого правительства, это нынешнее патриотическое правительство революционной России. Но я, соглашаясь с вами, отвечу вам. Мы слишком слабы, мы не можем решить все то множество проблем, что стоят сейчас перед нами, у нас не хватает сил, у нас не хватает власти. У нас не хватает того, что можете дать нам только вы, только ваше доверие и ваша преданность делу революции.
Теперь Райскому аплодировало уже гораздо больше людей, и он, замечая как быстро растет поддержка его идей продолжал:
- Мы просим… Нет, по-революционному, во имя общего нашего дела, требуем передать в наше распоряжение все органы власти. Дать нашему правительству право сформировать суды, органы надзора за порядком. Нам так же необходимо чтобы все части национальной гвардии находились временно в нашем подчинении и могли на деле помочь нам в поимке злодеев заговорщиков и прячущегося президента. Нам нужно чтобы народные советы признали себя частью подчиненной Государственной Думе и тем самым позволили парламентаризму в стране принять четкие подлинно народные формы. Нам так же необходимо, чтобы вооруженные силы республики находились под управлением правительства, а не неизвестно кого, поскольку угроза интервенции в нашу страну продолжает сохраняться. Более того, мы располагаем сведениями о том, что США уже готовят для подрыва нашей революции специальные группы. Не исключаю, что скоро нам придется показать империализму зубы, чтобы сохранить нашу независимость и нашу свободу. Вот для чего нужны все эти меры. Вот во имя чего идет борьба и поэтому, уверен, мы сможем пройти этот непростой этап в нашей великой революции, и выйдем из схватки с внешними и внутренними врагами победителями!
На очень многих, как видел Павел, эта напыщенная речь произвела сильное впечатление. Ликующий гул и звуки аплодисментов не смолкавшие минуту явно говорили о том, что Райский сумел убедить многих.