Торпеда для фюрера - Страница 8

г) борьба с предательством и изменой Родине в частях и учреждениях Красной Армии (переход на сторону противника, укрывательство шпионов и вообще содействие работе последних);

д) борьба с дезертирством и членовредительством на фронтах;

е) проверка военнослужащих и других лиц, бывших в плену и окружении противника;

ж) выполнение специальных заданий народного комиссара обороны.

Органы Смерш имеют право:

а) вести агентурно-осведомительную работу;

б) производить в установленном законом порядке выемки, обыски и аресты военнослужащих Красной Армии, а также связанных с ними лиц из гражданского населения, подозреваемых в преступной деятельности;

в) проводить следствие по делам арестованных с последующей передачей дел на рассмотрение соответствующих судебных органов или Особого совещания при НКВД СССР;

г) проводить специальные мероприятия, направленные к выявлению преступной деятельности агентуры иностранных разведок и антисоветских элементов;

д) вызывать без предварительного согласования с командованием в случаях оперативной необходимости и для допросов рядовой и командно-начальствующий состав Красной Армии.

…Органы Смерш комплектуются за счет оперативного состава бывшего Управления особых отделов НКВД и специального отбора военнослужащих из числа командно-начальствующего и политического состава Красной Армии. В связи с чем, «работникам органов Смерш присваиваются воинские звания, установленные в Красной Армии», и «работники органов Смерш носят форму, погоны и другие знаки различия, установленные для соответствующих родов войск Красной Армии…»

«Последнее распоряжение тем более не лишено смысла, – подумал начальник разведотдела Черноморского флота полковник Гурджава, щурясь через пелену табачного дыма на новенькие, не ломаные ещё полковничьи погоны Овчарова. – Что особисты НКВД в их фуражках с васильковым верхом в армии пользовались такой лютой любовью, что с самого начала войны эти фуражечки потихоньку, но откровенно дырявили. Причём, по понятной причине, сзади – куда чаще, чем спереди».

Георгий Валентинович Овчаров – как раз и есть бывший начальник Особого отдела флота. Вчера ещё комиссар госбезопасности – звание, соотносимое со званием теперешнего общевойскового полковника не более, чем чин архангельский с чином протодьякона: чёрт его знает, как и приложить. В любом случае, явное понижение в должности, поэтому…

– Даже и не знаю, товарищ полковник, поздравлять вас с новым званием или как? – пожал плечами полковник Гурджава. – Мы теперь с вами вроде как в одном звании…

И не удержался, чтобы не ввернуть:

– А я слыхал, что от комиссара НКГБ и выше ваш брат и в этом вашем новом ведомстве остался при своих персональных регалиях.

– А мне ни здравицы твои, ни помины не нужны, – с плохо скрытым раздражением заметил бывший комиссар 3‑го ранга, глянув на разведчика также искоса, но вполоборота, по-хозяйски расположившись в кресле напротив. И закончил, подчёркнуто не обращаясь по званию: —…Давид Бероевич. И, вообще, чего это ты вприсядку пустился?.. – развернулся он наконец окончательно и навалился на стол грудью, словно у себя в следственном кабинете. – Выкаешь тут, как на званом приёме. Я ж к тебе не погоны обмывать, а по делу, Давид Бероевич.

Овчаров выкатил на начальника флотской разведки желтоватые судачьи глаза и, точно за давней жандармской традицией, направил в лицо пыточную лампу. Давид Бероевич даже поморщился невольно и подумал: «Похоже, что и в этой, выделенной из НКВД и переподчиненной контрразведке… Как её там, прости господи? «Смерть шпионам»? Гадючье какое имечко… Нравы будут царить те же». Поэтому ответил категорически (раньше, чем окончательно сообразил, откуда в голосе такая категоричность):

– Я своих людей в этот ваш гадючник не дам…

– Ну ты давай бережней как-то… – недовольно удивился бывший особист. – С важнейшими органами Родины-матери… Слыхал уже, что ли?[3] А то я тебя и с этими погонами, – кивнул Георгий Валентинович на собственное покатое плечо, – …особо спрашивать не буду. Дело-то не в том, чьи перья краше, а кто летает выше. А то индюк, знаешь, такой николаевский сенатор, как надуется, а ворона ср… чхать на него хотела. Причём заметь: с высоты птичьего полёта, так-то…

Гурджава даже наморщил угловатый бритый лоб, следя за живописными выкрутасами особистской логики.

– Или ты хочешь… – вернулся из «живописи» на грешную землю Георгий Валентинович, – чтобы я через твою голову за-ради какого-то драного лейтенанта к адмиралу обращался?

Давид Бероевич неспеша вынул из коробки «Казбека» новую папиросу, выстучал её о крышку. Пауза соответствовала мыслям: «Похоже, прав был начальник оперативного отдела, когда в ответ на новость об учреждении отдельной от НКВД контрразведки только выразительно закатил глаза. Кто знает, как оно пойдёт, – может, этот их Смерш и впрямь будет больше дело делать, чем лозунги оправдывать. Но в любом случае…»

– Вас кто-то конкретно интересует? – нахмурился полковник Гурджава.

– Интересует… – кивнул новоиспечённый начальник новообразованного флотского Смерша. – Был у тебя, помнится, лейтенантик один, шустрый такой. Он ещё весной 42‑го чуть пол-Крыма не разнёс к хвостам собачьим, непонятно по какой надобности…

– Ну почему «непонятно». – Сунув в губы картонный мундштук папиросы, Гурджава невольно дёрнул углом рта, что должно было означать улыбку, и промычал, подкуривая: – Лейтенант Новик сорвал введение в строй немецкой секретной базы малых подводных лодок 30‑й флотилии. Как вы помните, конечно… – добавил он значительно.

– Помню… – согласился полковник Овчаров. – Но также помню, что и достаточного подтверждения этого его геройского подвига приведено не было.

Полковник-контрразведчик отмерил не менее значительную паузу.

– Зачем же вам такой, – раздражённо фыркнул табачным дымом Давид Бероевич, – …недоказанный герой?

– А вот именно потому, что такой… – брезгливо поморщился на дым некурящий начальник Смерша. – От которого, как от чёрта, один дым остаётся. Безо всяких прочих доказательств… Где он у тебя сейчас?

Давид Бероевич задумался. Задумался так основательно, что Овчаров даже удивлённо приподнял белесую бровь: «Не знает, что ли?»

Но начальник разведотдела не вспоминал, где находится старший (теперь опять)… лейтенант Новик, командир отдельной разведгруппы второго разведотряда его отдела флота. Это он, как раз таки, знал достоверно. Потому и обдумывал сейчас, стоит ли об этом знать и начальнику флотского Смерша. И в конце концов решил, что стоит, потому что…

– Зачем искать чёрта тому, у кого чёрт за плечами… – процитировал Давид Бероевич ведьмака с «Вечеров на хуторе близ Диканьки».

Бабка у грузина Гурджавы, что не так уж и странно для Российской империи, была петербурженка родом из Малороссии.

– Это ты к чему сейчас? – вздохнул Овчаров.

Сей вздох означал примерно такую сентенцию: «Поговорили… Разведчик с контрразведчиком. Ни слова в простоте…»

– Да к тому, что у тебя он сейчас, – неспеша выпустил струю дыма Гурджава. – В Особом отделе сидит.

Несколько секунд Георгий Валентинович смотрел на начальника разведки судачьими глазами самого рыночного выражения: «По рублю». Наконец, подтянул к себе чёрную коробку телефонного аппарата.

– Это старлей Новик А.В.? Вообще-то, не у меня он теперь.

– А у кого?

– Боюсь, что эта новость покажется тебе поганой, – скривившись, проворчал Овчаров, накручивая дырчатый диск набора. – Ты моего мамелюка, следователя Кравченко, хорошо помнишь?

– Вот б… – невольно процедил Гурджава, не донеся до рта папиросу.

– Да, в общем-то, и я такого же мнения, – мельком глянул на него Георгий Валентинович. – За что хоть сидит? Дисциплинарное?..

Тяжело вздохнув, начальник флотской разведки отрицательно покачал головой:

– С этим бы я и сам разобрался…

И на немой вопрос Овчарова неохотно закончил: