Торговцы солнцем - Страница 7

Роман тотчас щелкнул тумблером. Смех оборвался, аппаратик заурчал, из отверстия поползла серебристая пленочка.

— Серебро! Высшего качества! — похвастал Сидорук. Между тем лента остановилась, и вновь послышался бас Петровича.

— А вот еще был случай…

И снова серебряные колокольчики, и снова поползла серебряная фольга…

— Кажется, Сидорук, что-то стоящее намечается, — процедил Ивонючкин. Оставь, я лично опробую. А с записи работает?

— Не… — потупился Роман. — Только с живого голоса…

— Вот видишь… Вечно у тебя недоработки! А через месяц разгневанный Ивонючкин распекал Сидорука:

— Бездарь! Испортил мне секретаршу! Хрипит, сипит… смеяться разучилась. Серебра всего сто граммов дала. Ищи другую, не меньше чем на килограмм металла!

— Клиент какой-то чудной пошел! — поделился Петрович своими наблюдениями с Романом. — Озирается всю дорогу. И на твой сарайчик все зыркает. Что за пакость у тебя там появилась? Я и сам не в своей тарелке…

Ромыч потупился виновато.

— Потерпи, Петрович, самую малость. Уже кончаю…

— То-то я чую, словно ветерок какой поганый от твоего загончика тянет! А ну, пошли, ревизию наведем!

Петрович легко приподнял Сидорука за шкирку и направился с ним во двор. Подошли к двери в лабораторию. Ромыч робко трепыхнулся:

— Не тут. Оно у южной стенки…

Завернув за угол, Петрович наконец узрел ромкиного выкормыша. Растение высотой метра полтора, с толстым стволом и мясистыми листьями странного синеватого оттенка. Листья, словно учуяв их появление, несмотря на отсутствие ветра, слабо зашевелились и потянулись к ним. Даже ствол чуточку наклонился в их сторону.

На физиономии Ромыча застыла дурацкая блаженная ухмылка.

— Что это? Тянет ко мне свои лопухи? Уж не людоедскую ли траву вырастил, Ромыч? Может пригодится…

— Травку… Фи! Это сам Корень Зла! Сколько пришлось повозиться! А теперь он растет, аккумулируя отрицательную энергию отовсюду. Его даже поливать не требуется. Ему все в пищу годится: злоба, зависть, ненависть, садизм, ложь, злословие, вороватость, даже ревность! И заметь, человеки вокруг становятся чище, совестливее. Я просто душой около него отдыхаю. Даже скамеечку соорудил…

— Право, у тебя, Сидорук, крыша поехала! — зашипел Петрович, срывая багор с пожарного стенда. — Утопист чертов, чтоб ты утоп! Клиентуру нам решил отшить, Хозяина покалечить… Твой вампир от Ивонючки одну кожицу оставит, высосет подчистую… По миру пойдем!

Отшвырнув Сидорука, он вдарил что было силы по ненавистному растению, которое направило свои листья-локаторы на него, пожирая горячую волну петровичевой злобы. Растение качнулось пару раз, пребольно хлестнув Петровича по руке, и, наконец, сломалось. Зло матерясь, Петрович изрубил роминого питомца на куски, свалил в неглубокую яму, облил бензином и с торжеством наблюдал, как оно корчится в огне. Корень, похожий на гигантскую репу шипел прямо-таки по-змеиному.

— У тебя еще где-нибудь эта мерзость растет? — ухватил Петрович за рукав потерянно шарашившегося вокруг Сидорука.

— Нет. Я хотел уничтожить Мировое Зло одним ударом.

А через несколько дней на ушибленной в битве с Корнем Зла руке Петровича вместо рыжих волосков поперли ярко-зеленые ростки. Электробритва их не брала, пришлось скоблить остро отточенным лезвием. И ждать, когда же придет зима со своими морозами…

На переменке пронесся слух, что учитель физики Пал Палыч куда-то уехал. Колька Александров и Женька Лебедев уже предвкушали нежданный, но законный отдых.

Однако едва прозвенел звонок, дверь в класс отворилась и на пороге возникла приземистая плотная фигура с классным журналом в одной руке и пузатым портфелем — в другой.

Прошествовав к столу, субъект аккуратно разложил на нем портфель и журнал и, повернувшись к доске, начертал на ней мелом: «Я ваш учитель физики Роберт Робертович Боткин».

— Неужто немой?! — возликовал Колька Александров, толкнув в бок Лебедева.

— А может, и слышит плохо?

Между тем Роберт Робертович уселся, раскрыл журнал и ровным голосом сообщил:

— А теперь проверим ваши знания. Александров, к доске…

Колька нехотя поднялся, перебирая в уме «уважительные причины». А Боткин продолжал:

— Алексеев, к доске. Африканова, к доске. Бабакин, к доске. Бубликова…

Через несколько минут класс, недоумевая, выстроился неровной шеренгой. Роберт Робертович отпил из бутылочки темного стекла, что извлек из своего необъятного портфеля, и сказал окрепшим голосом:

— Правильный ответ — один балл. Неправильный — ноль баллов. Александров, что такое…

Через двадцать минут все было кончено. Ученики вернулись на свои места, а в журнале появилась длинная колонка цифр. Мало кому удалось набрать три балла. А Коля с Женей вообще ограничились минимумом. Между тем Роберт Робертович четко изложил новый материал и со звонком удалился. На следующем уроке процедура повторилась. И на всех последующих…

Коля и Женя воспылали к Боткину лютой неприязнью и втихаря начали партизанскую войну. Сначала в ход пошли «мины»: на учительский стул подкладывались кнопки, в столешницу втыкались обломанные иголки.

Роберт спокойно усаживался на стул, возил по столу руками, не меняясь в лице и не вздрагивая. Женька вколотил в сиденье стула гвоздик. Снизу, чтоб выпирал не больше, чем на сантиметр. Не проняло. А в перерыве выяснилось, что гвоздь валяется на полу. Колька прокрался в учительскую, когда там никого не было, и прибил к полу черные боткинские галоши. И снова заряд не попал в цель: пострадал, сильно ушибшийся старенький учитель географии, которому принадлежали эти реликтовые предметы туалета.

— Подменим ему колбасу в бутерброде на старую подошву? — предложил Женя. Я видел, он их в портфеле каждый день носит!

Для этой цели друзья обменяли свое дефицитное место на «Камчатке» на первую парту. И улучив, момент, когда Роберт рисовал на доске формулы, совершили диверсию. Следили за Боткиным весь день, мечтая насладиться триумфом. А Роберт вышел во двор и, не разглядывая, кинул бутерброд псу школьного сторожа.

— Смотри-ка… — подивился Колька. — Ни гу-гу! Стальные нервы!

— Железные… Впрочем, железо должно ржаветь. Давай ему добавим для вкуса в черную бутылочку кислоты или щелочи из химкабинета?

— Заметано! Для каждой сволочи — немного щелочи… Ух, скривится, хлебнув!

Роберт не скривился, хлебнув «крепленого» напитка. Но на следующем уроке его подменял сам директор. Неужто проняло?

— А где же Роберт Робертович? — сладким голоском пропел Лебедев. — Неужто приболел? Мы его так полюбили… А можно его навестить? В какой он больнице?

— М…М…М… — промямлил директор. — Не думаю, что это удобно. Он… в ремонтной робототехнической. Что-то со звуковоспроизводящим устройством. Надеюсь, теперь ему не придется постоянную пить смазку. Он будет намного лучше видеть, слышать, быстрее реагировать. А еще обещали усилить контур требовательности. Так что не переживайте и не волнуйтесь. Ваш любимый учитель непременно к вам вернется и научит вас физике. И еще многому другому.