Тор. Дитя Асгарда (СИ) - Страница 20

- Ты слышал что-нибудь? – спросила я, вспомнив о его проблеме с галлюцинациями.

- Имеешь в виду голоса? Нет. Думаю, это были какие-то помехи. Шумы, – предположил миллиардер, прикручивая гайку.

- Хорошо.

Я замолчала, давая Старку время закончить деталь. Взгляд блуждал по стерильной комнате, ненадолго останавливаясь, чтобы рассмотреть кожаную обивку дорогой мебели, стеклянный столик, где валялись инструменты, и широкий плазменный телевизор. Устав разглядывать хорошо изученный интерьер, я развернулась к огромному окну, за которым переливался и блестел ночной город. В небе мигали красные огни самолетов, заходящих на посадку, на противоположном здании крутили трейлер нового фильма на экране, встроенном прямо в стену, а в проливе неспешно плавали яхты и громоздкие суда.

- Почему ты никогда ничего не берешь из рук? – внезапно спросила я.

Вопрос давно крутился в голове, но я всегда забывала его задать при встрече, вспоминая о нем только после завершения сеанса.

Старк вздрогнул.

- Это мой принцип.

- Да, но на чем-то он ведь базируется?

Миллиардер задумался.

- Так было всегда. С детства, – ответил он, уставившись в пустоту.

- Тебе запрещали брать какие-то вещи самому?

- В смысле? – не понял Старк.

- Допустим, ты хотел посмотреть стеклянную банку на кухне и тебе ее запрещали трогать. Мама брала ее сама и передавала тебе, – предположила я.

Он пожал плечами, продолжая раздумывать.

- Может быть... – сказал Старк после целой минуты молчания.

- Мне разрешали трогать все. Однажды я притащила в палатку паука, когда мы были на раскопках в тропиках. По следам Майя. Хорошо, что у членистоногих яд выделяется только в период размножения, – поведала я о своем детстве, не сумев сдержать тяжелого вздоха.

- Ты держала в руках паука? – с отвращением переспросил миллиардер.

- Да, они довольно милые. Пушистые и глазки красивые.

Старк скорчил рожицу.

- Да брось, они гораздо приятнее, чем твои железяки, перепачканные маслом.

- То есть, ты как Лара Крофт? – уточнил он, изучая меня своими шоколадными глазами.

- Мои родители, как Лара Крофт в квадрате. Жизнь вечного скитальца меня никогда не привлекала. При первой же возможности я осела и занялась образованием. Я не из тех, кто будет бегать по джунглям, разрубая острым клинком стволы деревьев, кто будет терпеть все неудобства и холод в тесной сырой палатке, воодушевленный какой-то туманной целью. Меня привлекает тихая спокойная жизнь за городом. Даже в Нью-Йорке я чувствую себя неуютно. Слишком много машин, бетонных стен и шума. Моя мечта – продать квартиру и приобрести коттедж на берегу озера, неподалеку от хвойного леса.

Старк внимательно слушал меня. Видимо, он не ожидал от меня такой тирады.

- Чем же ты будешь там заниматься? Твоя профессия требует живой материал. Общения с людьми, вряд ли мишки гризли захотят рассказывать о своем тяжелом детстве, и как папа чуть не съел их, – поинтересовался миллиардер.

Я улыбнулась.

- Займусь чем-нибудь другим. Буду выращивать овощи, и продавать их на ближайшей ярмарке. Куплю подержанный пикап, научусь водить.

- Ты не умеешь водить машину? – удивился Старк.

- Да... – ответила я, не совсем понимая такого бурного удивления.

Он расхохотался.

- Сигюн Сонг, ты самая удивительная девушка, которую я встречал! – Старк обернулся по сторонам, а затем шепотом добавил. – Только Поттс не говори, что я так сказал.

- Я? Удивительная?

- Да, ты держала в руках паука, повидала весь свет, но не умеешь водить автомобиль, – пояснил он.

- Вот такие вот дела, – подытожила я, улыбаясь ему в ответ.

Остаток сеанса прошел за пустой болтовней на отвлеченные темы. Старк немного приоткрыл завесу тайны о своем детстве, юности и тяжелом подростковом периоде, когда он получил платиновую карточку, и отец окончательно развязал ему руки, посчитав, что семнадцать лет это самый подходящий момент. Старк пользовался своей свободой, красотой и безграничным банковским счетом, спуская огромные суммы зеленых шелестящих бумажек на подружек, дорогие шмотки и легкие наркотики. Он перепробовал в своей жизни все, не удивительно, что теперь ему претит лишь одна мысль о каких-то вечеринках. Вся молодость Железного человека прошла под шум клубных басов и звук открывающейся бутылки шампанского. Когда его мини-исповедь о семи грехах закончилась, пришел мой черед делиться прошлым. По сравнению со Старком, я была идеальным подростком без каких-либо явных проблем, за исключением разве что безумного любопытства, порой затмевающего здравый смысл. Я росла активным, здоровым ребенком. Любила лазить по деревьям, забираться в темные пещеры, гонять на велосипеде по кочкам и ямам, набивая многочисленные шишки, зарабатывая порезы и синяки. Меня совершенно не заботило отсутствие координации, когда я лезла в очередную авантюру. Наверное, поэтому сейчас я чувствовала явное перенасыщение от такой жизни.

После моего долгого рассказа Старк бросил свою работу с приборами и предложил поужинать. Мы вместе покинули стеклянное здание и остановились в одном из небольших уютных ресторанчиков, расположенных на противоположной стороне улицы. Вдоволь насытившись итальянской кухней – слопав огромную порцию пасты с грибным соусом, половину пиццы “Маргариты” и запив это все дело колой, я поблагодарила миллиардера за вечер и побрела домой.

В квартире стояла привычная тишина, окутанная мраком ночных комнат. Из окон струился тусклый свет от фонарей, который служил единственным источником света. И по-прежнему шел сильный дождь. По небу гуляли иссиня-черные тучи, а на горизонте сверкали молнии. Окинув взглядом окружающую действительность, я почувствовала, как внутри разлилось успокаивающее одиночество. Я сняла кроссовки, раскидав обувь по коридору, повесила куртку на крючок и прошла на кухню. Осушив залпом целый стакан воды – жутко хотелось пить после острых макарон – мне ничего не оставалось делать помимо бесцельного шатания по комнатам. Спать не хотелось. Я в сотый раз проигрывала разговор со Старком в голове, подбирая всевозможные варианты психологических методик. Мне захотелось перебороть его острое нежелание довериться Пеппер и завязать с ней длительные отношения. Он боялся не только за ее жизнь, но и опасался возможной неудачи. Боялся опять почувствовать боль. Я в этом его понимала. Обожжешься однажды, всегда будешь смотреть на оставленный шрам, сомневаясь в следующем шаге.

Устав от внутреннего монолога, я прошла в спальню, переоделась в короткие мягкие шортики, топик с цветочным принтом и накинула теплую толстовку. Еще несколько минут ушло на расчесывание длинных непослушных волос. Бросив быстрый взгляд на отражение в зеркале, я присела на стул и включила кнопку на приборе. Маленький экран загорелся, а за ним еще пара лампочек, оповестив о том, что инструмент готов к использованию. Я осторожно прикоснулась к белоснежным клавишам электронного фортепьяно, сделав звук потише. Мои пальцы блуждали по клавиатуре, разнося отдельные, не связанные между собой звуки. Я решала, что сыграть. На пюпитре стояли ноты с детства знакомой композиции. Я заслушивалась ею, сидя прямо на земле и глядя на звезды, мерцавшие чистым светом. Неподалеку трещали сухие дрова в костре, а родители громко хохотали, иногда перебивая музыку в наушниках магнитофонного плеера. Я выпрямилась, расправив плечи, и взяла первый аккорд. Пространство тут же окрасилось волшебством спокойной мелодии. Это был ноктюрн ми-бемоль мажор польского композитора Фредерика Шопена. Нежные переливы тонули в пространстве комнаты, отражаясь от лавандовых стен, и возвращались обратно к фортепьяно. Я прикрыла глаза, наслаждаясь этими звуками, представляя, как сам автор исполнял это грандиозное произведение, что он чувствовал в этот момент и переживал. Под конец мелодии я совершенно расслабилась, поэтому требовательный стук в дверь меня не хило напугал. Я широко распахнула глаза, почувствовав, как сердце ухнуло вниз.