Топ-модель (СИ) - Страница 6

Анечка тоже пробегает мимо, но на Лёву не смотрит. Ишь какая! Останавливается у барной стойки, быстро разувается. Смотрит на ступню, цокает языком. Красивые у нее пальчики, аккуратные. Она поправляет пластырь, а потом замирает.

Там Одинцов с Региной. Она смотрит на них, смотрит... и грустнеет.

Лёву же начинает ощутимо потряхивать.

Если до этого момента совесть иногда кусала, — крест на карьере у мужика, стремное пятно, еще и срок возможен, — теперь ее ветром сдуло.

Лёва в очередной раз проверяет виагру — на месте. Еще чуть-чуть, и народ начнет расходиться, тут-то он и двинет тост, да такой, что Одинцову придется выпить. До дна.

А потом Лёва займется рыженькой, уж больно хороша девка. Адски притягательна. Да и Одинцов на нее поглядывает, даже вот сейчас смотрит, а это... как ни крути, рождает дух соперничества.

Лёва достает мобильник, печатает боссу: «Четко по плану идем».

Кивает своим мыслям и идет готовиться.

Аня

Танцовщица как бы случайно останавливается рядом с Максимом, опирается на перила и, чуть прогнувшись в спине, смотрит на огни далекого берега. Что ж. Эффектно.

От досады закатываю глаза и пытаюсь отвернуться. Да куда там! Как чертовым магнитом тянет смотреть, любопытство в тысячу раз сильнее.

Ее движения отточенные и плавные, и я вдруг понимаю, что имел в виду Пушкин, когда описывал свою Царевну Лебедь, если предположить, что ее сравнение с птицей — метафора. Не идет, а плывет!

Моя любимая настольная книга детства, а главная героиня в ней — другая. Чувствую себя деревянным буратино. Втискиваю ноги в ставшие тугими туфли, беру поднос с шампанским.

Максим слегка улыбается, когда брюнетка о чем-то спрашивает. Точно так же, лениво и как бы нехотя, он чуть раньше улыбался мне. Роняет пару слов. Она взрывается смехом, что-то активно рассказывает, жестикулируя.

На ней костюм — узкий топ и короткие шорты, тело пышет жаром после танца и сверкает блестками, волосы длинные, до задницы.

Максим чуть выгибает бровь, слушая треп, его взгляд мимолетно, но все же оценивает спортивную фигуру, девица при этом чуть выставляет ногу вперед, как нас учили на показе одежды. А у меня сосет под ложечкой! И вообще испытываю что-то странное! Глубокую неудовлетворенность собой? Что ж так невыносимо-то?

Когда приношу шампанское, они даже не смотрят в мою сторону. Максим зависает в телефоне, а девица берет бокал и эффектно кладет свободную руку на его плечо, прямо туда, где татуировка.

Ошарашивает понимание — эту ночь они проведут вместе. Никаких сомнений нет, уж очень круто вдвоем смотрятся. И должно быть, это нормально.

Досада ощущается все явственнее, но печалиться некогда. Да и этот грубый мужик мне никто. Я его даже не знаю! Вероятно, у него скверный характер и какое-то темное прошлое. Носит же он обереги на руках и шее, неспроста, будем думать.

Отругав себя за глупости, спешу с подносом наверх — собирать грязную посуду.

— Какая она хорошенькая, ну правда же? — восклицает невеста, когда я вытираю со стола.

— Спасибо, — смущаюсь.

Подружки тут же поддакивают, а я вновь краснею от столь внезапного и пристального внимания.

— Лицо знакомое, мы раньше не встречались? — спрашивает еще одна девушка.

Пожимаю плечами.

Они пьяные, веселые, смелые и раскованные, но не злые — шутят и относятся по-доброму. Невеста вновь восхищается моими ногами и талией, а потом вдруг вручает две купюры по пять тысяч. Просто так! Я пытаюсь отказаться, но она вкладывает их в ладонь и мило улыбается:

— На эти деньги сделай фотосессию, а фотки выложи в сеть. Я уверена, для тебя найдется работа получше. Ты очень красивая девушка.

— Вы видели ее губы и нос? Интересно, это от природы? — слышится громкий шепот, когда я отхожу.

Они пытаются обсудить меня за спиной, но слишком пьяны, чтобы сделать это шито-крыто.

Оборачиваюсь и хохочу! Шутливо грожу пальцем. Невеста зажимает подруге рот и извиняется.

— Вряд ли у нее есть деньги на пластического хирурга, который бы сделал настолько естественно, — шепчет другая.

Качаю головой — смешные они. Я немного тоскую по своим подружкам.

Еще через пару часов Стас дает получасовой перерыв и отпускает освежиться. Наскоро перекусив, я сперва собираюсь полежать в каюте, но затем думаю: когда еще девчонке из Упоровки повезет плыть на такой красивой яхте ночью по Черному морю?

Может, это первый и последний раз в моей жизни!

Снимаю фартук, накидываю толстовку и спускаюсь на нижнюю палубу, где никого нет. Все гости в той части судна, где теплее.

Разуваюсь. Пол холодный, но раскаленным многочасовой работой ступням будто этого и надо. Я морщусь и едва не постанываю от болезненного удовольствия.

Как же хорошо, почти тихо.

И красиво, несомненно. Очень красиво. В кармане лежат десять тысяч невесты. Девушка умная, яркая, выходит замуж за богатого молодого человека. По любви. Она приехала на его мальчишник, а он даже не разозлился. Бывает же такое.

Почему-то ее небрежная похвала произвела впечатление. Мне стоит не спешить в деревню, а попытаться еще. Возможно, одноразовая реклама туши не мой потолок? Я хочу работать, хочу стать той, на кого смотрят с восхищением. Очень хочу.

Поток мыслей перебивает мужской голос, и я понимаю, что не одна внизу спряталась.

— Да, Лисён, конечно могу говорить, раз позвонил.

Короткий смешок. Знакомые интонации. Уже знакомые. Я напрягаюсь и обращаюсь в слух.

— Уснешь тут. Ты слышишь музыку?..

Максим идет по палубе с другой стороны и не видит меня.

— Да, я подал заявку, чтобы симку восстановили, телефон куплю, как на берег выйду... Какой ремонт, он в соленой воде минут десять плавал. Ну?.. Я в норме... Лис... — В голосе проскальзывает мимолетный оттенок раздражения: — Олеся, ты меня послушай, а не Жору с Машей. И перестань истерить, окей? Я тебе уже звонить боюсь… Ага, запугала... Поступил так, как посчитал нужным. При чем здесь ты и то, сколько я о тебе думаю?

Я округляю глаза, жадно ловя каждое слово. Он говорит... со своей девушкой? Женой?

У него есть кто-то... Ого! Ну конечно же есть! Максим взрослый, успешный, ему нужно заниматься сексом. Часто. Наверное. Интересно, почему ее нет здесь, на яхте?

— Завтра позвоню, когда куплю телефон... Да, взаимно, спокойной ночи.

Наступает тишина, изредка разрываемая смехом, криками и аккордами сверху. Я замираю, не дышу. Между нами четыре метра, и надеюсь, Максим меня попросту не заметил.

Так и стоим молча пару минут. Я смотрю вдаль. Ноги мерзнут, но обуться страшно — для этого нужно отмереть и пошевелиться, а значит, привлечь внимание.

В какой-то момент мне кажется, что Максим ушел, и я осторожно оборачиваюсь — нет, стоит, смотрит за борт, о чем-то глубоко задумавшись.

Я собираю в кулак всю выдержку, но, когда начинают стучать зубы, все же обуваюсь. Максим меня замечает, я улыбаюсь и, вежливо кивнув, поспешно перевожу глаза на море, не мешая его уединению.

Три удара сердца ничего не происходит, потом Максим подходит и спрашивает:

— Есть лишняя сигарета?

— Нет, не курю. — И выдрессированно добавляю: — Извините.

Максим усмехается:

— За что извиняешься? Это же хорошо. Я тоже давно бросил, но иногда тянет.

— Иногда — это после спасения людей?

Едва заметно приподнимает брови.

— Чаще.

Я так жадно вглядываюсь в черную воду, что еще немного, и начну видеть останки древних кораблей на дне. Напрягаюсь всем телом от его близости. Уйти бы немедленно, мало ли что ожидать можно. Скинет за борт, и скажут потом: «Официанточка с ума сошла».

Но остаюсь на месте и продолжаю:

— Переживаете, да? Все веселятся, но вам не до смеха. Вы даже практически трезвый, хотя бар бесплатный. Абсолютно. Там даже «Хеннесси ХО» есть.