Тонкости зельеварения (СИ) - Страница 1

Адель выглядела прелестно в новом голубом платье с венком из шелковых синих цветов на темно-русых волосах. Когда они с Питом произносили брачные клятвы, моя старшая сестра, казалось, взлетит в воздух от счастья. Мне не очень нравится Пит, он смотрел на жену как на интересное приобретение. Не могу сказать, что он женился на Адели ради приданного. Есть в нашем городе и побогаче невесты, к которым мог бы посвататься служащий магистрата. И семьи есть более обеспеченные, чем вдовая владелица небольшой лавки, где продавались отрезы крашеного в тусклые цвета льна и хлопка, грубая шерсть и войлок. Адель ему, действительно, пришлась по душе, но все-таки я не видела в нем той искры, которая заставляет мужчин сложить всё к ногам любимой женщины. А может, и не был он на такое способен. Хорошо бы, чтоб он хотя бы не обижал Адель. Но мне казалось, что Пит будет думать прежде всего о своем благополучии, а о жене в последнюю очередь.

Когда гости разошлись, мы с матушкой помогли женщинам семьи Пита убрать со стола и вымыть посуду, а после побрели домой, едва держась на ногах. Хорошо, что идти нам всего два квартала.

В комнате под крышей, которую еще вчера мы делили с сестрой, я опустила гудящие ноги в таз с горячей водой и взялась за книжку по травологии. Моя магия земли проснулась несколько лет назад, я чувствовала растения, а небольшой лекарский дар оповещал меня, насколько серьезная хворь постигла пациента. Два раза в неделю я отпрашивалась у матушки из лавки и подрабатывала в больнице для бедняков, больше для практики, чем для монет. Старый травник прочил меня своей помощницей, но качал головой, что хорошо бы мне подучиться.

Учиться в нашем городке было негде. Маги ездили в магические академии, которых в Шалпии водилось пять штук: в столице, в Бристоне — втором после столице городе, центре Ривалтийского герцогства, и в трех городах поменьше. О столице я и думать не могла и попробовала узнать что-нибудь об академиях попроще. Написав несколько писем я приуныла: всех накоплений нашей семьи не хватит, чтоб оплатить год курсов даже при провинциальной академии. Мне так хотелось варить настойки и листать пропитанные мудростью фолианты! А не отмерять отрезы грубой ткани, ругаться с торговцами и покупателями, и перечитывать монеты до конца моих дней.

А еще у меня была тайная мечта. Однажды на городской ярмарке в честь Середины лета выступила леди Сван — настоящая оперная певица из самой столицы. Она приходилась троюродной кузиной нашему бургомистру и приехала провести летнее межсезонье в его особняке у озера, и родственник уговорил ее подарить горожанам свое искусство.

На сколоченную из грубых досок сцену поднялась дива в облаке из чего-то розового, воздушного, я таких тканей и не видела. Когда она запела, мне показалось, что сама Звезда спустилась к нам с небес.

Утирая слезы, я уходила с ярмарки, не дождавшись конца дня. В нашем городе не было оперы, лишь самодеятельный театр, где главные роли играла жена ювелира и сын бургомистра. Поговаривали, что страсти, разыгрываемые на сцене, простираются и за ее пределы — досужие сплетни в нашем городке любили больше театральных представлений. Изредка у нас давали спектакли проезжие труппы. Однажды я купила билет, отдав все скопленные деньги за полгода, и после этого не могла больше смотреть на кривляния ювелирши.

Если я стану настоящим зельеваром, я не вернусь домой. Я поселюсь в городе, где есть театры и опера, где наряженная публика гуляет по бульварам — я видела их на картинках в прошлогодних журналах из лавки старьевщика. Но… все это лишь мечты. Я понимала, что даже если мне удастся подучиться у мастера, я вернусь помощником в городской госпиталь к старому травнику и в самом лучшем случае когда-нибудь займу его место.

Прогнав видение настоящего большого города я вернулась к книге и нашла рецепт, с которым могла бы управиться без обучения.

Для зелья, которое я задумала, мне нужны были зеленые колосья ржи, несколько луговых трав, лишайник и болотная вода. Предупрежу завтра матушку, чтоб не искала меня послезавтра утром. До окраины города полчаса быстрым шагом, там сразу начинаются поля, еще час пешком, и будет темным бор с болотцем. Если встать рано-рано, то до открытия лавки успею обернуться. В начале лета самые длинные дни, и как раз рожь еще не поспела.

Я отложила книжку, убрала тазик и упала спать. Все-таки свадьбы родных — очень утомительное занятие.

Утром пришла Адель. На ней не было лица, она еле стояла на ногах и держалась за косяк двери. — Что с тобой! Что случилось? Он тебя бил? — матушка едва ли не на руках донесла сестру до табуретки.

Адель помотала головой и кинула на меня быстрый взгляд. — Мадлен, выйди, нам нужно поговорить.

Я обиженно пождала губы, но это был не тот момент, когда стоило спорить. Сестра всего на год старше меня, а иногда строит из себя очень взрослую. Разумеется, я неплотно прикрыла дверь и притаилась у щели.

Сквозь всхлипы Адели я смогла разобрать, что Пит был слишком неаккуратен ночью, и несмотря на боль и мольбы новобрачной продолжил мужское дело. Адель шла едва передвигая ноги, внутри у нее все пекло как от огня, и кровь так и не остановилась. Матушка кликнула меня, чтоб я помогла уложить Адель на кровать, а сама пошла за лекарем.

Я и без лекаря видела своим даром, что c женскими частями Адель все ой как не в порядке. Но сделать я ничего не могла, лекарский дар у меня очень слаб, я лишь вижу сильные беды. Боюсь, травы тут не помогут.

Маглекарь провел руками над телом сестры и подтвердил мои опасения — рьяный супруг, дорвавшись до девичьего тела, нанес Адели сильный ущерб, и если не вылечить сразу, лекарь не может ручаться, что Адели удастся зачать ребенка.

Матушка отправила меня за Питом, но я встретила того на полдороги — хмурого, недовольного, удивленного, что молодая жена сбежала к родным вместо того, чтоб порхать вокруг супруга. Я объяснила, что его стараниями Адель не может не то, что порхать, а ходит еле-еле, и надо бы ему вернуться за кошелем, чтоб оплатить лечение жены после ночных утех. Хорошо, что в эту минуту мы уже зашли в наш дом и закрыли дверь, иначе вся улица стала бы свидетелями его оскорбленного рева: — Вы что, мне порченую подсунули?

Злым шепотом я объяснила ему, что дело как раз в том, что Адель была "непорченая", а он, стервец, мог бы и подумать в первую брачную ночь верхней головой.

Чтоб травничать, нужно знать, что лечить, а значит, изучить строение человеческого тела. В теории я знала, что и как устроено и у мужчин, и у женщин. Удивленный такой осведомленностью Пит перестал кричать и прошел в комнату, где лежала Адель.

Правда, толку от этого не было. Выслушав матушку и лекаря парень заявил, что это все женские дела, он здесь ни при чем, и если Адель к вечеру не придет домой, он еще подумает, нужна ли ему такая жена.

Вот не зря я в нем сомневалась, не зря.

Матушка заламывала руки, как же ее дочери жить с таким мужем. Маглекарь, нервно протирая очки, советовал решать скорее, что делать, Адель у него не единственная пациентка. Я узнала сумму полного лечения, прошла в матушкин тайник, где хранился мешочек с моим приданным, и отсчитала золотые. На лечение Адели ушла ровно половина. Я не хотела трогать деньги, которые нужны на хозяйство или на лавку, иначе нам не на что будет жить и вести дело. А приданное… после того, что я увидела сегодня, я и вовсе сомневаюсь, что оно мне понадобится.

Еще четверть часа мы с матушкой уговаривали Адель обнажиться перед маглекарем, потому что на расстоянии и через одежду лечить ее не получится. Глядя, как рыдает Адель от боли и унижения, когда чужой мужчина возится у ее кровоточащего тела, я пришла в ужас от одной мысли, что какой-нибудь мужчина ко мне когда-нибудь прикоснется.

Бледного и обессиленного маглекаря мы усадили в наняную повозку — не зря он взял такие деньги. Всем сегодняшним пациентам придется отказать. На тумбочке остался стоять пузырек с настойкой. Судя по ярко-оранжевой этикетке, в нее при создании тоже влили немало сил. Позже я нашла рецепт — корень мандрака и листья аралии стоили недешево.