Тонкость мысли (Пинской - неизменно Пинской ! - 3) - Страница 3

Компания сгрудилась вокруг пары - не наглядятся на цирк.

- Давай, отец! - хрипят.

Бородастый стал сгибать руки в локтях - опускаться с голенькой. Ее булочки легли на ассигнации. Она воскликнула звонко:

- Прижалась! Возноси-и!

Он отжался - попочка отделилась от скатерки. Несколько ассигнаций отпали от окорочков, но одна бумажка держится. Ревун кинулся на четвереньки, протянул руку и двумя пальцами взял ее за краешек:

- Трешница!

Бородастый повторил приспуск и отжимку - на заду девушки опять удержалась трешка. Больше у него сил не хватило - настала очередь Пинского...

Суть игры в том, кто больше денег поднимет при помощи девушки? Ты можешь отжаться десять раз, и каждый раз на окорочке будет по рублю. А другой отожмется разок, и - четвертная! Он выиграл.

Пинской всех посрамлял. Никто не мог, как он, достигнуть шести отжимок. К тому же, везло ему на крупность прилипших купюр.

Было! А нынче? Вид у него - словно человек чует боком острие финки. Секунда - и скользнет нож как в масло. В таком чувстве - и игра?..

А фигура у него - залюбуешься. Гимнаст! И рычаг торчит вверх, почти вплотную к плоскому надпашью. Если на лицо не глядеть - победитель!

Чайная Роза встала с ковра. Бородастый:

- Кралечка! Не подвела! - и ну лапать окорочки. - Хваткие они у тя, притягательные... правильно гордишься.

Лапал, лапал - и вдруг:

- Что делаю-то? Руки у меня вспотели, и я ее - мокрыми руками... У нее теперь ж... липкая.

К такой, мол, конечно, с полсотни налипнет. Нет, так негоже. Надо попудрить.

Вмиг создалась напряженность. Слышно, как маятник в тишине отсчитывает секунды. Бородастый, Чайная Роза и вся банда глядят на Пинского: будет протест? Но он мнется пришибленно, без нужды трогает стоячий и не возражает. Чайная Роза чуть не плюнула.

Принесли пудреницу и так окорочки напудрили - банный лист не пристанет. Пинской забил забубенный в расселину, отжался, как положено, с девушкой на тормозе. Переместился с ней - чтобы ее зад оказался над скатеркой. Четыре раза опустил и вознес - ни рублевки на пудреных окорочках не задержалось.

Полный выигрыш Петра Бородастого! Банда в пляс:

- Отцу нашему, Бородочке, - сла-а-ва!!!

Все видали его махинации, но к ним - без внимания. Ведь Пинской проглотил! Петр взял характером. Обхезался перед ним ловкий умник. И воры ширяют его локтями, а Ревун даже ущипнул за ляжку, как бабу. Кто за себя не пытается на дыбки встать, того урки не считают за человека.

Что Пинской вздыбится - этого Бородастый боялся и ожидал. Думал: коли будет так - пускай проиграю! Тем слаще потешу душеньку в Гагре, когда крыса станет проедать победителя... Но к нему будет сочувствие у братвы, и она не даст отмерить все желательные мученья.

Потому Бородастый и сбивал Пинского перед игрой. Строил расчет на сомнении и страхе. И, как видим, оказался прав. Его душит восторг, и он кричит:

- Все бабки, какие у Кости выиграл, - на гульбу!

Воры побежали за марочным коньяком. Выдержанный высшего качества ящиками прут. Чайную Розу искупали в нем. Черная и красная икра по всему дому разбросаны. А сколько хрусталя разбито!..

Наутро Пинской, Бородастый и окружение валят на вокзал. В десять пятнадцать отправляется на юг скорый поезд. Смотрят - время у них еще есть. Пинской позвал в ресторан вокзала. Пьют вино, а он покорно говорит главарю:

- Я вижу, Петр, ты что-то стал меня не очень любить. А я так хочу угодить тебе! Пожалуйста, убей за мой счет "белого медведя"!

У Бородастого зенки, как у тухлой селедки, помоями политой. Сальной лапой взлохматил Пинскому челку:

- Угожда-ашь? Пра-а-вильно! - Из безгубой пасти от радости язык вылазит. Перегаром разит - конь скопытится. - Умница ты из умниц и еще боле умнеешь, Костюша, г-хи, г-хи... - хвать из рук Пинского пивную кружку. А в ней водка пополам с шампанским - "белый медведь".

Бородастый влил в себя всю кружку. До этого он сколько ни пил, а был в памяти. Но "белый медведь" - зверь полярной ночи. Его убить - это подвиг с накладкой.

Пошли к поезду, а главарь, как дурачок, хихикает, не желает в вагон садиться. Тычется по перрону туда-сюда, пристает к пассажирам. Бандиты его насилу уламывают. Пинской говорит:

- Петр, поезд без нас уйдет! Смотри - проводник уже поднимает свой... как называется-то?

Ревун брякни:

- Х...!

Бородастый как загогочет и к проводнику:

- Свой х... поднял в руке? Отниму-уу!

Бандиты еле-еле оттащили - сунули проводнику на лапу, чтоб не шумел. На ходу уже подсадили в тамбур пьяного. В купе развезло и Пинского приваливается к Петру и бормочет ему в ухо:

- Зачем ты отнимал у проводника х...? Ты мог его сломать! Если б ты его сломал - поезд бы не поехал.

А колеса учащенно постукивают на стыках, поезд летит по бескрайней России. Сутки сменяются сутками - Бородастый пьет без просыху. Распирает балдежка Петра: у него в руках - виднейший подпольный миллионер.

Проследовали Армавир. Урки кайфуют в вагоне-ресторане. За окнами пейзажи Кавказа. Бородастый опрокидывает рюмку за рюмкой, жрет чахохбили, порыгивает. Огромный выпирающий подбородок - ну, колун и колун! - залит соусом. Прыщи лоснятся и выглядят еще отвратительнее. Бандит глядит на Пинского с ухмылом:

- Думаешь о курорте, о загорелой молодочке... а надо думать, г-хи, г-хи, о лодочке...

Урки знают суть намека - посмеиваются. А Пинской - ниже травы, тише воды. Куда лоск и ум делись? Знай кивает с подобострастьем.

Но притом думает вот о чем. Скоро поезд побежит по черноморскому берегу. А там, от Туапсе до Сухуми, - владения кавказских мужеложцев. Курорт лепится к курорту: и на каждом полустанке жопники караулят приезжих...

Раньше насиловали. Местные менты, прокуроры - купленные. Да многие из них и сами обожают мужчину в позе раком. В этой связи стало столько случаев, до того насильники обнаглели: средь бела дня за первый же куст заведут и отдрают - и хоть осипни от крика. Тогда вмешался преступный мир Центральной России. Под угрозой большого кровопролития был принят уговор: к мужчинам силу не применять. Вдувать только по согласию, а его записывать на магнитофон.

Если кавказец пошел на уговор, он его держит железно и трепетно. Отзвучали жалобные мужские крики. Но чувства жопников, конечно, не остыли. Голодные стаи рыскают от станции к станции: чтобы соблазнить курортника, несут с собой выпивку, фрукты. И прут магнитофоны*.