Тонкая нить(изд.1968) - Страница 11

— Значит… — задумалась Зеленко. — Значит, Ольга Николаевна до сих пор держала это письмо у себя и только теперь отдала вам? Но зачем, почему? Где она, наконец? Вернулась? Я сама ее обо всем спрошу. Это… это же гадость!

— Успокойтесь, Ольга Ивановна, — мягко сказал Андрей. — Все не так просто. Письмо нам дала не Ольга Николаевна, а… впрочем, пока неважно, кто его нам дал. И в Крайск Ольга Николаевна пока не возвращалась, в том-то и дело. Да вы прочтите письмо, прочтите, а то вон как его скомкали, Мы постараемся вам не мешать. Читайте!

— Извините, пожалуйста, — возразила смущенная Зеленко, — но лучше уж я дома прочту. Зачем вас задерживать?

Однако Миронов сказал, что отдать сейчас письмо Зеленко он не сможет: оно может понадобиться, поэтому придется Ольге прочесть его здесь, хочешь не хочешь…

Когда Ольга кончила чтение и с явной неохотой вернула письмо, Миронов и Луганов тепло простились с ней. Перед этим Миронов еще раз напомнил Зеленко о необходимости сохранить их беседу в тайне.

— Кстати, — заметил он, протягивая Ольге листочек бумаги. — Вот мой телефон. На всякий случай. Вдруг что случится — позвоните. Условились?

Зеленко вышла.

— Василий Николаевич, надо будет встретиться с шофером, который возит Черняева, побеседовать с ним пообстоятельнее, — обратился Андрей к Луганову. — Коль скоро он отвозил Величко на вокзал, глядишь, и вспомнит какие-нибудь обстоятельства, подробности, связанные с ее отъездом из Крайска, которые помогут пролить свет на всю эту запутанную историю.

Луганов сразу согласился. Еще в ходе беседы с Зеленко у него и самого мелькнула эта мысль. Теперь, после беседы с Кузнецовым и рассказа Ольги Зеленко, самый отъезд жены Черняева превратился в какую-то запутанную историю. Миронов прав. Тут важна каждая деталь, каждая мелочь.

Прежде чем встретиться с Кругляковым (такова была фамилия шофера Черняева), Луганов получил его характеристику, из которой узнал, что Кругляков — человек нечистоплотный, способный «слевачить», что он подхалим и лизоблюд, увивающийся возле своего «хозяина». Впрочем. Черняев, как можно было понять из той же характеристики, смотрел на недостатки своего шофера сквозь пальцы.

Взвесив все, Луганов решил вызвать Круглякова под благовидным предлогом в ОРУД. Таким путем удастся просмотреть его путевые листы, в том числе и за тот день, когда Величко уехала в Крайск, и обстоятельно побеседовать с ним, не вызывая у него подозрений.

В ОРУД Луганов приехал минут за тридцать до того, как должен был появиться Кругляков. Пройдя в кабинет, где инспектора беседовали с провинившимися шоферами, Луганов принял участие в опросе нескольких нарушителей, чтобы, как он сам над собой посмеивался, «набить руку».

Заставив Круглякова немного подождать, Луганов пригласил его в кабинет.

— Садитесь, — суровым тоном коротко бросил он изрядно струхнувшему шоферу, показывая всем своим видом, что шутить не намерен. — Ваши права?

Кругляков протянул через стол водительские права. Рассматривая их, Луганов сердито начал:

— Ай, ай, ай, и как только вам не стыдно! Такой опытный водитель, со стажем, в возрасте, а такие фортели выбрасываете. Чистое безобразие!

Кругляков, сидевший до того уныло потупясь, удивленно вскинул голову:

— Прощения прошу, товарищ инспектор, только, видать, вы меня с кем спутали. Никаких фортелей я отродясь не выкидывал, спросите хоть кого хотите.

— Путаю? А кто в конце мая на Игуменском тракте зацепил колхозную телегу и дал стрекача? Кто?! — с возмущением воскликнул Луганов.

— Я? — опешил Кругляков. — Я? Да я, почитай, цельный год на Игуменском тракте не был. — В голосе его слышалось искреннее негодование.

— Неправда! Номер вашей машины 11-23?

— А что с того? Номер этот, только я там не ездил! — уверенно возразил Кругляков.

— Судя по показаниям потерпевших, машина была именно ваша. Номер машины — раз, цвет машины зеленый — два, все совпадает.

— Наговор, — возмутился Кругляков, — чистый наговор! Не был я на Игуменском тракте, и все. А что номер мой, так это еще не резон. Номер-то может быть и тот, да ведь буквы при номере разные бывают.

— Буквы, конечно, разные бывают, это нам известно. Поэтому так долго вас и не трогали, что букв свидетели не разобрали. Пришлось выяснять. Все на вас сходится, товарищ Кругляков, так что лучше вы не крутите.

Вышедший из себя Кругляков кипятился:

— Да что же это такое? Какую напраслину на человека взводят? Вы путевые листы возьмите, товарищ инспектор, там все сказано. Тогда и увидите, где я в тот день был.

Луганову только это и надо было. Через час путевки были доставлены. Взяв их в руки, Кругляков стал перечислять названия улиц, переулков, адреса, фамилии, с кем ездил, поясняя каждую поездку. О дне двадцать восьмого мая он, в частности, заглядывая в путевой лист, рассказал:

— Весь день был на приколе — сами видите. Первый вызов в семнадцать ноль-ноль. Еще поутру Капитон Илларионович предупредил не отлучаться: понадоблюсь, дескать. Супругу его на вокзал свезти. Прибыли мы на квартиру Капитона Илларионовича; он наверх поднялся, а я жду. Потом, значит, вышли Капитон Илларионович с супругой. Капитон Илларионович еще чемодан вынес, как сейчас помню. Ну, отвез я их на вокзал, к московскому поезду. Капитон Илларионович дожидаться не велел, отпустил совсем. Я сразу в гараж: вот — отмечено. Какой же тут Игуменский тракт!

Победное выражение лица Круглякова, казалось, говорило: «Ну, чья взяла?»

Луганов удрученно развел руками:

— Выходит, товарищ Кругляков, не ваш грех. Ошибка вышла. Придется дальше искать.

Обрадованный, что посрамил извечного врага шоферской братии — представителя ОРУДа, Кругляков укатил на стройку, а Луганов отправился к Миронову, в Управление КГБ.

Хотя почти ничего нового Кругляков и не сообщил, Луганов был доволен результатом беседы: рассказ Круглякова полностью подтверждал то, что говорили об обстоятельствах отъезда Величко Черняев и Зеленко, А это тоже кое-что значило.

Однако, едва Луганов перешагнул порог кабинета Миронова, его благодушное настроение улетучилось: он понял, что за время его отсутствия произошло нечто серьезное. Миронов нервно расхаживал из угла в угол, зажав в зубах погасшую папиросу.

— Василий Николаевич, наконец-то! — воскликнул он. — Где вы пропадали?

— Почему — пропадал? — возразил Луганов. — Я не пропадал, а беседовал с шофером Черняева — Кругляковым. По вашему же указанию. Разрешите доложить результаты?..

— Подождите, Василий Николаевич, сейчас не до Круглякова! Вы думаете, мы кого ищем? Ольгу Николаевну Величко? Как же! Держи карман шире!..

— Не понимаю, Андрей Иванович. — Луганов невольно начал заражаться возбуждением Миронова.

— А я, думаете, я что-нибудь понимаю? — сказал Андрей, протягивая Луганову документ, лежавший на его столе.

На бланке со штампом Черниговского областного управления милиции в углу было написано: «В ответ на ваш запрос сообщаем: Величко Ольга Николаевна, 1925 года рождения, уроженка села Софиевка, проживавшая там же, активная комсомолка, в годы Великой Отечественной войны являлась связной местного партизанского штаба. В 1943 году была схвачена гестаповцами и вывезена в Германию. По имеющимся сведениям, в 1944 году зверски замучена в одном из гитлеровских лагерей смерти… Заместитель начальника управления (подпись), Начальник отдела (подпись)».