Том 7. Кой про что. Письма с дороги - Страница 140

— Куда?

— Вот… Перед богом, не вру!.. Вот что хочешь… вделаны, братцы мои, часы…

— В это самое место?

— Вделаны часы огромные, в пол-ладони… И таким родом барину их видно завсегда… Так кучеру-то совестно даже!

— Это уж даже и распахнуться барин-то не желает?

— Должно быть, что по секундам ездит… Стали, надо быть, уж по секундам ездить. Дорожат!.. Делов, должно быть, полон рот.

— Ну, — сказал презрительно и небрежно курятник, — какие это выдумки. Нешто такие выдумки-то пошли!..

— Да, брат! Пошли выдумки, нечего сказать, ловкие.

Голос, которым были сказаны эти слова, прямо свидетельствовал, что это говорит непременно «неплательщик» и «недоимщик», то есть простой, серый мужичонка.

— Бывало, ездил я в Москве в извозчиках, так с Никольской на Нижегородку два рублика купец-то давывал… «Поезжай только скорей, мне надо узнать, не пришел ли товар»… а нониче побормотал в дудку через проволоку — вот тебе и все… На Нижегородку, на Смоленскую, куда хошь разговор идет по проволоке, а нашему брату — мат!

— Телефон называется! — сказал курятник.

— Агафон или Фалалей — нашему брату, мужику, всё от выдумок-то хуже да хуже… Давит нас выдумка на всех путях, жмет… А подати — подай…

На этом выводе из всего вышесказанного, сделанном «серым» мужиком, прекратились в публике как мрачные мысли о несчастном событии дня, так и всякие фантастические мечтания, навеянные рефератом курятника. Серый мужик возвратил своим замечанием мысли всех присутствующих к действительности и закончил, таким образом, случайную беседу случайно встретившихся людей самым достойным образом, то есть так, как заканчивается в наши дни всякая беседа, о чем бы она ни началась.

Кой про что ^*

Печатается по последнему прижизненному изданию: Сочинения Глеба Успенского в двух томах. Том первый. Третье издание Ф. Павленкова. СПб., 1889.

Цикл «Кой про что», состоящий из пятнадцати рассказов, по важности проблематики и по художественным достоинствам является наиболее крупным и значительным собранием беллетристических произведений Успенского второй половины 80-х годов.

Полностью этот цикл сложился только в Сочинениях (издание второе, 1889). Впервые под заглавием «Кой про что. (Отрывки из памятной книжки)» в журнале «Северный вестник» за 1886–1887 гг. были напечатаны всего десять произведений в следующем порядке: «Последнее средство», «Развеселил господ», «Добрые люди», «Урожай», «Разговоры в дороге», «На бабьем положении», «Петькина карьера», «Два строя жизни. — Монолог Пигасова», «Не быль, да и не сказка», «Заметка».

В Сочинения из этих произведений не вошел очерк «Два строя жизни. — Монолог Пигасова», но Успенский пополнил состав цикла еще шестью рассказами: три из них появились в том же журнале в 1887 году — «Недосуг! (Рассказ деревенского обывателя)» и два рассказа под заглавием «Осенью. (Страницы из деревенского дневника)», которые в Сочинениях получили названия: «После урожая» и «Избушка на курьих ножках»; другие два рассказа — «Про счастливых людей. Святочный рассказ» и «Выпрямила. (Отрывок из записок Тяпушкина)» — были напечатаны впервые в 1885 году; рассказ «Взбрело в башку. (Из записок деревенского обывателя)» появился позже — в «Русской мысли» 1888 года.

Журнал «Северный вестник», где была напечатана большая часть рассказов цикла «Кой про что», был подцензурным изданием, поэтому произведения писателей демократического направления часто подвергались здесь исправлениям рукою цензора. Об этом с горечью рассказывает Успенский в письме от 15 марта 1888 г. к редактору журнала А. М. Евреиновой. Напоминая ей о загубленных цензурой в «Северном вестнике» циклах очерков «Хорошего понемножку» и «Мечтания о трудовой жизни», Успенский говорит: «Только тогда я, скрепя сердце, решился писать очерки под бессмысленным названием „Кой про что“. Я всегда писал так, что, начиная первый очерк, знал, какой будет и десятый. Тут, в „Северном вестнике“, я впервые перестал знать — что писать, стал постоянно ослаблять работу своей мысли, стал покоряться безобразиям цензуры и положительно махнул рукой, не протестовал ни словом, являясь перед моими читателями в самом изуродованном расплюевском виде. Есть корректуры, на которые страшно смотреть. Пять строк от конца одной главы, столько же от начала другой — соединялись метранпажем „ручным способом“, и получалась глава», (т. XIV, стр. 107). [24]

При перепечатке рассказов «Кой про что» в Сочинениях в 1889 году Успенский подверг их правке, в основном стилистического характера. Имея основания опасаться за судьбу издания, писатель не восстановил все цензурные купюры, за исключением частичного восстановления текста в рассказах «Последнее средство» и «Петькина карьера» (см. ниже). Текст рассказов «Кой про что» был искажен также многочисленными мелкими ошибками, вкравшимися по вине наборщика и корректора журнала «Северный вестник», — это устанавливается по сохранившимся наборным рукописям отдельных рассказов. Часть этих ошибок была исправлена автором при подготовке текста своих Сочинений, большая часть их перешла в последующие издания, не замеченная автором.

Объединяя рассказы в цикл в Сочинениях, Успенский расположил их так, чтобы они были тематически больше связаны между собою; кроме того, он сделал ряд вставок в конце или в начале отдельных рассказов для перехода от одной темы к другой или связал их сюжетно общим именем какого-либо героя.

Все рассказы в целом дают выразительную картину разоренной деревни конца 80-х годов и тяжелого положения крестьян — печальный итог крестьянской «реформы» 1861 года в годовщину ее двадцатипятилетнего «юбилея»; Успенский здесь показывает также растерянное состояние и ренегатство части народнической интеллигенции в эпоху реакции 80-х годов после разгрома «Народной воли».

По своим высоким художественным достоинствам цикл «Кой про что» является одним из наиболее интересных произведений Успенского 80-х годов. Он разнообразен по жанру — Успенский здесь выступает как мастер рассказа на социальные темы и как искусный новеллист, как политически острый сказочник и как превосходный очеркист, как автор злободневной статьи и замечательного эстетического трактата. Успенский, пожалуй, как нигде, предлагает вниманию читателя щедрое изобилие ярких художественных образов, подчас глубоко психологически разработанных. Прекрасное знакомство Успенского с языком, бытом и мировоззрением народа и его уменье передать основную сущность его речи дали здесь поистине блестящие страницы диалогов и целых рассказов, переданных устами персонажей из народа.

Последнее средство ^*

Рассказ был напечатан впервые в «Северном вестнике», 1886, III. Рукопись рассказа не сохранилась.

Судя по письмам Успенского к А. М. Евреиновой, рассказ в корректурных гранках, вместе с двумя другими произведениями этого же числа («Развеселил господ» и «Добрые люди»), подвергся большой авторской правке, причем в рассказе «Последнее средство», из боязни цензурных осложнений, Успенский изменил какие-то две сцены. Несмотря на эти поправки, цензор сделал в журнальном тексте существенные купюры, затуманившие смысл рассказа. За отсутствием наборной рукописи трудно установить все цензурные изъятия, очевидно, только часть из них, особенно искажающих содержание рассказа, Успенскому удалось восстановить в Сочинениях: например, слово «сицилист», которое везде было вычеркнуто цензурой и заменено многоточием; отдельные фразы и слова, намекающие на «земельные процессы», на крестьянские бунты против помещиков, на правительственные «усмирения» крестьян и т. п. Вероятно по требованию цензуры было изменено и первоначальное заглавие рассказа, который самим автором в контрактах его с Сибиряковым по изданию собрания сочинений назывался «Из-за земельки».