Том 4. История западноевропейской литературы - Страница 13

Именно таким человеком был Архилох.

Очевидно, уже в VII веке быт начинает разлагаться. Архилох сам принадлежал к высшему классу, был поэтому более образованным, чем большинство греков. Но он как-то выпал из своего класса, стал морским разбойником, участвовал в походах, слонялся по всему тогдашнему греческому миру.

Рассказывают, что он был страстно влюблен в девушку Необулу. И даже это показывает, что в нем сильна была индивидуальность. Обычно тогда невеста не искала жениха, жених не искал невесты. Индивидуальная любовь играла еще чрезвычайно ничтожную роль в стародавнем быту. Здесь же мы впервые встречаемся с явлением ярко выраженной индивидуальной любви. Архилох полюбил Необулу, Необула обещала ему свою руку, но отец выдал ее за богатого. Тогда Архилох, по преданию, стал преследовать ее отца и всю семью такими злыми насмешками, изобразил их в таком карикатурном свете, что все дочери семьи, и в том числе Необула, утопились со стыда. До нас дошло неизвестно кем написанное стихотворение на могильной плите: «Здесь лежат пять дочерей старца, которых загнали на дно морское ядовитые стрелы Архилоха. Берегись раздразнить ос, которые спят в его могиле»⁹.

Архилох говорит, что в своих скитаниях видел чудеса природы и богатства народов, сам испытал очень много горя, но в конце концов пришел к выводу, что жить — хорошо. Во всем у него сказывается несколько беспринципная натура авантюриста. Таким образом, в самом начале индивидуальной поэзии стоит личность, выпавшая из общества, отщепенец, бродяга, перекати-поле. Архилох писал очень много; о нем говорят, что он создал почти все напевности, все лады, в которых развивалась потом греческая поэзия; но все это погибло; для нас сохранились исключительно его ямбы.

Приблизительно в то же самое время, когда Архилох (и, вероятно, рядом с ним много таких Архилохов) стал осознавать свою личную любовь, личную ненависть, начали выдвигаться поэты-вожди, которые тоже не блюли старину, не были простыми жрецами, выполнявшими то, что отцы и деды завещали, а стремились создать новые формы жизни. Их появление возможно было только при условии социальных потрясений.

Мы видим появление таких людей и со стороны аристократии и со стороны демократии. Например, поэт Тиртей — чисто военный поэт, который писал в Спарте. Тогдашней Спарте угрожала опасность со стороны покоренных народностей, вокруг было брожение, поколебавшее устои быта; надо было сопротивляться этому натиску. Аристократический уклад в то время, в VI веке, был еще чрезвычайно силен. Интересно, что легенда гласит, будто афиняне прислали Спарте Тиртея вместо военной помощи. Тиртей оказался тем военным музыкантом, который сумел сложить художественную идеологию, спаявшую воедино боевую солидарность и силу. Военная музыка во всех армиях принята и нужна не потому, что армия хотела бы музицировать, а потому, что музыка является элементом возбуждающим и организующим, сплачивающим. И если вы познакомитесь ближе с Тиртеевыми гимнами, то увидите, что этот поэт был кладезем военной доблести и даже учителем строя и тактики. Таким образом, социальный вождь Тиртей является типом поэта и человека, прямо противоположным тому типу, воплощение которого мы видим в Архилохе. Но все же то, что Тиртей прославился и сделался как бы поэтом-организатором дружин, свидетельствует о том, что уже появляется индивидуальность более развитая, чем в прежние времена. Раньше военные песни тоже существовали, но они создавались постоянно, испокон века и безлично; а тут, чтобы оказать сопротивление внешнему врагу, нужно было проявление уже более яркого, более индивидуального творчества.

Еще замечательнее поэты, которые выделены были демократией. Например, Солон, великий законодатель, фигура вполне историческая.

Солон явился в то время, когда между демократией и аристократией происходила ожесточенная борьба. Вожди демократии пользовались натиском на аристократию общественных низов, недовольных поборами, стеснительными формами налогов и в особенности всякого рода оброками и кабальными отношениями. Вожди демократии опирались на портовую массу — на матросов, грузчиков, вольных разорившихся граждан, ремесленников и городской плебс — и оказывали сопротивление аристократическому правлению. Это было чрезвычайно опасно для аристократии, потому что низший класс начинал все настойчивее предъявлять свои требования.

В это время Солон и создал первую конституцию. Это как бы невинная бумажка; но она есть договор, за которым стоят мечи и стрелы: если нарушишь, то наткнешься на сопротивление. Надо было придумать такую среднюю линию, которая прекратила бы огромную растрату сил на внутреннюю борьбу и дала бы возможность поладить на чем-нибудь, удовлетворив по возможности каждый класс.

Солон разбивает граждан на определенное количество слоев и дает каждому из них соответственные права. Он поднимает свободное гражданство над остальным населением, освобождает бедных от долгов, объявляя в известный срок невыплаченные долги аннулированными.

До некоторой степени это законодательство является типичным. В нем много положений, напоминающих Моисеево законодательство¹⁰, которое появилось тогда, когда еврейское племя не было достаточно сплочено против внешнего врага, когда еврейство быстро расслаивалось на низшие и высшие классы. И мы можем найти подобные же положения всюду в те моменты, когда борьба классов идет путем взрывов и для сохранения национального целого требуется создать компромисс. Такой компромисс и был чрезвычайно искусно создан Солоном.

Но Солон не только действовал на граждан тем, что издавал законы и говорил прекрасные речи. Он создавал элегии, писал поэмы. На граждан надо было воздействовать педагогически, и он пользовался для этого очень сильным агитационным средством — поэзией.

Рассказывают о Солоне, будто он притворился раз сумасшедшим, потому что боялся, что власти его арестуют, если он сделает населению известное политическое предложение. Он притворился сумасшедшим и стал на площадях выкрикивать стихи¹¹, — а его, как юродивого, не тащили за это на расправу. Что же поделаешь с человеком, который одержим каким-то демоном! Это напоминает пророков израилевых, которые ходили в растерзанных одеждах и в эпилептических припадка орали свои поучения от имени господа. Пророка боялись тронуть, потому что это человек божий, — «убогий». (Припомните «блаженных», говоривших правду Иоанну Грозному.) Поэты вообще считались необыкновенными людьми, к ним относились как к чему-то священному: если человек говорит стихами, это значит, что к нему прикоснулся какой-то дух божества. И еще позднее римское слово, которое выражает название поэта — vates, означало также «пророк», глашатай истины.

Солон — поэт-публицист. Так, в одной из поэм он говорит: «Темная туча порождает яростный снег и град, из блестящей молнии родится гром. Государство гибнет от великих людей; неразумный народ отдает себя в рабство монарху; сильно возвысившегося нелегко ниспровергнуть впоследствии; необходимо подумать об этом вовремя»¹².

Это учение о том, что нужно себя ставить в определенные рамки. Это демократическая золотая середина — желай малого, блюди себя, бойся зависти богов и судьбы. И эти положения — главное, что потом во всей учительной поэзии проводит греческая культура.

Замечательно интересным поэтом был и Феогнид из Мегары, аристократ. Он попал, однако, в другое положение, чем Тиртей. Тиртей был полководец и в художественной форме создал военную песню, а Феогнид брызжет злобной слюной против демократии, уже победившей его класс. Он с ужасом говорит о зловонной черни, которая со всех сторон наползла и мешает жить. Он с ужасом говорит об этих моряках, кожевниках, которые прут к власти и демократическим плечом оттирают аристократов. Он всю жизнь с оружием в руках стоял против демократии. Он убегал на чужбину, потом возвращался на родину. Страшными насмешками обрушивался он на народ и старался возвеличить аристократию, — какая-де она благородная, мужественная, щедрая. И тем не менее в его поэзии звучат упадничество и озлобление — даже по отношению к богам. Он чувствует себя побежденным. Быт разложился, и потому возникает личная лирика: Феогнид не тот аристократ, который мог петь стародавние песни, — прежде ведь не бывало того, чтобы у тебя все отняли и ты был бы побежден в борьбе этим косолапым мужиком! Это уже новая форма сознания.