Том 34. Вечерние рассказы - Страница 13

Но что за чудо такое! Давно уже, по соображению Андрея, должен он был дойти до места порубки, до небольшой полянки с торчащими на ней древесными пнями, а все нет как нет знакомого участка, и по-прежнему высятся спереди, сзади и по бокам Андрея огромные деревья, протягивающие ему свои мохнатые ветви.

А тут как раз подоспели и вечерние сумерки. Окутался ими лес, и хоть прозрачна и коротка майская ночь, а все же темнее и страшнее она в лесной глуши, нежели в жилом месте или в открытом поле.

Из чащи громко и зловеще сова закричала, и послышался не то вой, не то стон в глубине леса. И хоть был не из робкого десятка юноша Андрей, а сердце его екнуло невольно и от крика филина, и от непонятного жуткого стона.

Однако на одно мгновенье екнуло только. В следующую минуту молодой дровосек лихо сдвинул шапку на затылок, тряхнул кудрями и весело, звонко крикнул на весь лес, сопровождая слова свои беззаботным смехом:

— Эй, какой там леший балуется! Чего прячешься, козья рожа, выходи, нечего тебе крещеный люд зря пугать! Выходи, что ли, померимся силами! — и вдруг осекся. Мгновенно замер веселый смех на губах Андрея.

Вместо топота козьих ног лесовика и жутких звуков ночного лесного мира он услышал чудесную, полную невыразимой прелести и красоты музыку. Неземные звуки зарождались сладкой волною и наполняли чащу.

Андрей остановился как вкопанный с раскрытым ртом и вытаращенными глазами. Такой поразительно красивой игры ему не доводилось еще ни разу слышать в его жизни.

Чудесные звуки так и вливались в душу, так и радовали сердце, заставляя трепетать от счастья все существо молодого дровосека.

Но вот не успел он насладиться как следует дивной игрою, как тише, отдаленнее зазвучал волшебный инструмент, словно невидимый музыкант стал постепенно удаляться от Андрея.

Зачарованный, потрясенный до глубины души Андрей, сам того не замечая, потянулся за незримым музыкантом в лесную чащу, стараясь разглядеть того, кто играл так искусно под покровом сумерек.

Но, казалось, невидимый музыкант умышленно прятался от юноши, как бы дразня его любопытство. Шаг за шагом Андрей очутился в непроходимой чаще. А музыка все продолжала себе звучать, то приближаясь к юноше, то удаляясь от него.

— Эге! Да тут и впрямь нечистая сила замешалась, — проговорил сам себе молодой дровосек, снимая шапку и крепко почесывая свою кудрявую голову. — Так-то, уши развесив, я невесть сколько здесь проплутаю. Ан это не к месту и не ко времени. Небось, ночь на дворе, и батюшка с матушкой шибко беспокоиться будут, что я вовремя домой не поспею. А ну его к ляду, топор: ежели не отыщется — не разорюсь; пока что батькиным поработаю, а там заколочу деньгу — новый справлю! Только бы из глуши этой выбраться поскорей. А чтобы игры этой треклятой не слышать, сам запою. Небось, на всей деревне голосистей меня парня нету. Знатно спеть смогу, коли разойдусь!

И, не рассуждая долее, Андрей снова лихо заломил набекрень свой картуз и запел во все горло:

Лес охнул протяжным эхом от первых звуков молодецкого голоса.

Андрей не хвастался. Он действительно считался первым певцом не только в своей, но и в окрестных деревнях и селах, и своим пением славился далеко вокруг.

Этим своим пением и пленил он сердце первой красавицы Марфуши. А старики деревенские особенно хвалили за него голосистого Андрюшу и с умилением слушали его по вечерам, сидя на лавочках у своих избенок.

И сейчас сладко и нежно, звонко и голосисто заливался Андрей.

Ему неустанно вторило лесное эхо. Диковинная музыка словно заглохла, растворилась в могучих звуках молодецкого голоса. Заглушил ее таки Андрей.

Зато пел он без передышки, пел все песни, которые знал с детства, одну за другою.

И вот, когда он докончил последнюю, в которой говорилось о красной девице-душе с бровями соболиными, с очами соколиными, с косою русою до пят, с душою ясной золотою, как высокая звездочка небесная, с сердцем горячим, всех ровно греющим, всех согревающим, — словом, песенку, сложенную им самим в честь его невесты любимой и пригожей Марфуши, вдруг сразу замолкла диковинная музыка; из-за ствола близ стоявшего дерева прозвучал тихий и нежный девичий голос:

— Неправду ты поешь, Андрей-дровосек, нет такой девушки в мире!

И в тот же миг выступила королевна Незабудка из-за ствола толстого дуба, держа наготове золотую свирель у розовых губ.

Глянул Андрей на неожиданное виденье, глянул и остановился, пораженный. Стоит перед ним невысокая, худенькая девушка, тоненькая да слабая на вид, в чем душа держится, волосики по плечам разметаны, глазки голубые, невидная такая собой, неказистая, а в руках свирель. Та самая, должно быть, что так дивно несколько минут тому назад нежнейшие и сладкие песни наигрывала.

Удивился Андрей. Рот даже раскрыл от изумления.

— Эй ты, послушай, птичка-невеличка, да неужто это ты так играла? — спрашивает, а сам глядит во все глаза на девушку, не верит, что она-то и есть та самая музыкантша, что пленила его слух чудесной музыкой. А королевна Незабудка усмехнулась только.

— Играла-то я, это верно, а вот ты-то пел да неверно, дровосек. Пел ты про девушку, которой лучше нет на свете. Неправда это, лучше моей сестрицы Розы-королевны нет никого, запомни это раз и навсегда, глупый парень.

— Вот тебе на! — протянул Андрей со смехом, — кака-така Роза еще взялась? Да перед моей Марфушей все твои розы завянут. И добра-то она, и умна, и прекрасна, и хозяйка такая мне будет, что другой такой нигде не сыщешь. А как на праздник пойдет хороводы водить да плясать, так, глядя на нее, все запляшут. А уж прядет как да ткет — ну, словом, король, а не девушка!

— Ха-ха-ха! — рассмеялась Незабудка. — Да что ты, очумел, дурачок, — весь мир знает, что разумнее моей сестры Гардении нет в мире. И хозяйки такой, как третья сестра моя Резеда, обойди весь свет — другой не сыщешь. А пляшет сестрица моя Сирень так, что твоей невесте и во сне не увидеть.

— Еще что! Ври больше, так тебе я и поверил, — во все горло расхохотался Андрей, — держи карман шире, нашла дурака. Небось, горазда ты врать, глупая девочка! Только как знаешь, а слушать твое вранье я не намерен.

— Я вру? Я? — топнув ножкой, вскричала Незабудка. — Да я тебе хоть сейчас покажу моих сестриц!

А сама про себя рассуждает лукаво: "Не заманить было золотой свирелью гадкого этого человека в ловушку, так хоть хитростью заманю и погублю ею нашего злейшего врага!"

Андрей тряхнул снова по привычке кудрями и, глянув на худенькое личико музыкантши, весело крякнув, сказал:

— Ну, коли сестры твои хоть немножко похожи на тебя обличьем, так моя Марфуша — королева перед вами, вот так!

— Придешь и увидишь! — загадочно произнесла Незабудка. — Пойдем за мною!

— Пойти-то я пойду, а ты мне скажи, кто ты такая и куда ведешь за собою? — недоверчиво усмехнулся Андрей.

— Я королевна Незабудка, дочь могучего короля леса Доба, и поведу тебя в наш королевский дворец! — гордо отвечала лесная девушка.

— Ишь ты, поверить тебе тоже, велика штука. Правду говоришь, коли не врешь. Ну, веди меня в королевские чертоги. Отродясь во дворце не бывал, королей не видал с королевнами. Может, угостят там по-королевски? А? — и, говоря это, весело прищурился Андрей.

— Да уж так угостят, что лучшего угощенья и пожелать не сможешь! — загадочно отозвалась Незабудка.

И первая зашагала вперед. За нею, не отставая, пошел Андрей, сгорая от любопытства и желания Увидеть королевский дворец и чудесных королевен, про которых ему рассказывала Незабудка. А последняя радостно потирала руки. Ей не надо было больше играть на свирели: безо всякой приманки попался в ее ловушку глупый человек.

Еще задолго до приближения к таинственному лесному дворцу Андрей заметил светлые огоньки в лесной чаще.

— Это освещены наши окна; на подоконниках разложены живые светлячки, — предупредительно пояснила своему спутнику Незабудка.