Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе - Страница 176

Лобзай меня! твои лобзанья/ / Мне слаще мирра и вина! — Строки из стихотворения Пушкина «В крови горит огонь желанья…».

…укажу еще на каплунов. — Эта мимоходом брошенная мысль была развита Салтыковым в 1862 году в очерке «Каплуны» (см. т. 4 наст. изд.).

…окунуться в купель силоамскую. — По евангельской легенде, вода в купели Силоамской в Иерусалиме обладала свойством исцелять больных (Иоанн, V, 2–4).

Что это за женские гимназии? что это за воскресные училища? — В 1858 году известный педагог Н. А. Вышнеградский напечатал в издававшемся им «Русском педагогическом вестнике» ряд статей, в которых выступил сторонником открытых женских учебных заведений; в том же году в Петербурге было открыто женское Мариинское училище. На основе предложений Н. А. Вышнеградского и опыта работы училища был выработан и в 1862 году утвержден устав первых в России женских гимназий.

Воскресные школы для взрослых возникли в 1859 году в Киеве по инициативе проф. П. В. Павлова и Н. И. Пирогова. В условиях подъема общественного движения воскресные школы быстро распространились по всей России. Обучались в них главным образом рабочие и солдаты, обязанности учителей исполняли студенты, офицеры, чиновники, писатели. Значительную роль в организации воскресных школ сыграла революционная интеллигенция, рассматривавшая их как один из возможных очагов антиправительственной пропаганды. В 1862 году по распоряжению Александра II воскресные школы были закрыты; в 1864 году они были разрешены вновь, но организация их на этот раз оказалась главным образом в руках духовенства, а со стороны полиции за деятельностью их был установлен строгий и постоянный надзор.

Ночной зефир…— из стихотворения Пушкина, озаглавленного по этой начальной строке.

Ночь весенняя дышала…— начальные строки стихотворения «Венецианская ночь» И. И. Козлова. Вторая строка перефразирована (у Козлова: «Светло-южною красой»).

Мансанарес— река в Кастилии.

…какой циркуляр насчет этого в Самаре вышел! — В 1860 году в Саратове — Салтыков ошибочно указал Самару — было принято решение о прекращении продажи чистого спирта простому народу. «Московские ведомости» (1860, № 197, 11 сентября) так излагали сущность этого «циркуляра» саратовского откупа: «…народу не продают уже спирта, а советуют пить так называемую водку душегубку. Спирт отпускают только господам, как говорят сидельцы, и не иначе как по записке, которая предварительно должна пройти несколько инстанции дтя удостоверения в том, что спирт требуется барину, а не мужику».

А в Саратове… дикости какие-то делаются! — 28 апреля 1860 года в Самару, а не в Саратов, как указывает Салтыков, прибыл пароход «Адашев» с тремя баржами, на которых было две тысячи рабочих, завербованных в приволжских городах и отправляемых в Царицын на строительство железной дороги. Нарушение наемными приказчиками договорных условий, снабжение одним черным хлебом, запрещение сходить на берег за табаком и продажа его на баржах по повышенной цене — все это вызвало возмущение рабочих, задержавших отправку парохода из Самары. Капитан парохода барон Медем обратился к самарскому гражданскому губернатору, заявив, что «рабочие взбунтовались, не дают подымать якорей потому будто бы, что их не спускают на берег, где они хотят пьянствовать…» («Московские ведомости», 1860, № 246, 12 ноября). Лишь после вмешательства полиции, вскрывшей злоупотребления приказчиков и подтвердившей законность требований рабочих, конфликт был улажен.

…читала« Морской сборник»!… « Правительственные распоряжения»… увлекли меня…— Журнал «Морской сборник», руководимый, как и издававшее его морское министерство, вел. кн. Константином Николаевичем, был своего рода палладиумом политики правительственного либерализма.

Впервые — в журнале «Современник», 1861, № 10, стр. 661–680 (ценз. разр. — 5 ноября). Подпись: Н. Щедрин. Сохранился черновой автограф. Рукописный текст близок печатному.

Очерк написан летом или осенью 1861 года в Твери. В печать он прошел без сколько-нибудь существенных сокращений и изменений. По этому поводу Салтыков, находившийся в ту пору в Петербурге, писал Некрасову в записке от 6 ноября 1861 года, то есть на следующий день после разрешения к выпуску в свет октябрьской книжки «Современника»: «Цензор так хорошо пропустил «Клевету», что это меня поощряет».

«Клевета» — второй по времени написания и появления в печати очерк из распавшегося «глуповского цикла». От первого — «Литераторов-обывателей» — его отличает большая резкость сатирического тона и большая же широта обобщений в образах «города Глупова» и «глуповцев». Это уже не просто сатирические обозначения провинциального города и его обывателей. Глупов отождествляется в «Клевете» со всеми враждебными и отрицателышми сторонами провинциального русского общества периода « ошпаривания» и « возрождения», то есть периода отмены крепостного права и других реформ.

«Социология» Глупова захватывает здесь преимущественно губернскую дворянско-помещичью и чиновничью среду. Этой «страшной среде», этому «болоту» злостной сплетни и клеветы противопоставлен Шалимов — персонификация враждебных «глуповскому мировоззрению» общественных и нравственных принципов «города Умнова», то есть исторически прогрессивного развития страны. Как указано уже в комментарии к очерку «Наш дружеский хлам» (из сборника «Невинные рассказы»), в образе Шалимова отразились впечатления Салтыкова от личности и общественной судьбы его друга А. М. Унковского, либерального предводителя дворянства Тверской губернии, которого Ленин упомянул, вслед за Герценом и Чернышевским, в ряду тех передовых людей, которые «требовали несравненно большего, чем то, что осуществили «реформы»» [293]. Центральный эпизод очерка, давший ему название, — клеветническое обвинение Шалимова во взяточничестве, — восходит к тверским событиям, связанным с именем и деятельностью Унковского. Именно такое обвинение было предъявлено ему ненавидящими его крепостниками-помещиками на заседании Тверского дворянского собрания 8 декабря 1859 года [294]. Данное обстоятельство, как и целый ряд других намеков, связанных с борьбой А. М. Унковского и самого Салтыкова с реакционной частью тверского дворянства — местными «Терентьичами», «Трифонычами» и «Сидорычами», — объясняет то отношение, которое встретила «Клевета» в Твери. «Моя «Клевета», — писал Салтыков П. В. Анненкову 3 декабря 1861 года, — взбудоражила все тверское общество и возбудила беспримерную в летописях Глупова ненависть против меня. Заметьте, что я не имел в виду Твери, но Глупов все-таки успел поднюхать себя в статье. Рылокошения и спиноотворачивания во всем ходу. То есть не то чтобы настоящие спиноотвора-чивания, а те, которые искони господствовали в лакейских».

Подтверждением слов Салтыкова об отношении реакционной части тверского общества к его очерку служит донесение жандарма Симановского от 17 декабря 1861 года: «Заслуживает внимания неприятное и не в пользу вице-губернатора Салтыкова впечатление, произведенное на общество статьею его «Клевета», напечатанною в № 10 «Современника» [295].

Подтверждение же заявления Салтыкова о типичности его «Клеветы», о том, что он «не имел в виду Твери» (то есть «только Твери»), находим в письме участника революционного движения Л. Рогозина к Н. Г. Чернышевскому из Нижнего Новгорода от 25 декабря 1861 года: «Я позволяю себе… сообщить Вам, — читаем в перлюстрационной копии письма, сохранившейся в архиве III Отделения, — очень интересное и многознаменательное событие. Существует мнение, что «Клевета» Щедрина написана на рязанское (другие говорят — на тверское) общество, и тем самым ограничивают значение «Глупова» отдельною местностию, одним губернским городом, придавая статье этой характер исключительный, случайный. В опровержение такого ложного мнения позволяю себе привести следующее интересное и само по себе событие:…по получении октябрьской книжки «Современника» в Нижнем нижегородские дворяне, собравшись, по обыкновению, в клубе, толковали много о статье Щедрина и пришли к тому результату, что «Клевета» написана на них (на воре шапка горит). Этот вывод был для них до такой степени несомнителен, что они стали искать, кто бы это мог передать их тайны Салтыкову, кто знаком с ним и т. д. — все те же глуповские приемы. Не забудьте, что это дворянство, первоев России заявившее о необходимости освобождения крестьян. Что же в других губерниях?».