Том 3. Невинные рассказы. Сатиры в прозе - Страница 16
Доброзраков. А вы бы, Дмитрий Иваныч, дедушку-то под салазки! Знаете, и пословица гласит: «Еремея потчуют умея, за ворот да в три шеи!» Ну, и вы бы так-с!
Дмитрий Иваныч. Вы все шутите, доктор, а мне уж не до шуток, право! ( Подходит к закуске.) Господи! даже закуски порядочной подать не могут! грибы, да рыжики, да ветчина! Эй, кто тут есть?
Является горничная. Да позови ты лакея, варвары вы этакие! ведь ты и при гостях, пожалуй, сюда вломишься! Возьми поднос да вели приготовить закуску — генеральскую, слышишь?
Горничная берет поднос и уходит. За дверьми слышен шорох. А! да вот, кажется, и папаша идет!
Доброзраков( вполголоса). Раздайся грязь, навоз ползет!
Те же и Хрептюгин(в пестрых брюках и коротеньком сюртуке; на шее повязан неглиже желтый батистовый платочек; в руках трубка, из которой он полегоньку покуривает; ходит с маленьким развальцем и шаркает ногами).
Хрептюгин. A! Démétrius! видно, его сиятельство стосковался по нас? Леонид Сергеич, что ли, изволит жаловать? Ну, что ж, милости просим! приготовлений не делаем, а запросто — милости просим!
Доброзраков. Что вам, Иван Онуфрич? разумеется, вы люди сильные, вам не в диковинку высоких гостей принимать!
Хрептюгин. Какие, братец, это гости! между нами, просто шавера! Вот в Петербурге… это точно… там я на своем месте..
Доброзраков. Что и говорить! я вот насчет здоровья узнать приехал…
Хрептюгин. Да что, братец! ни шатко, ни валко, ни на сторону! Желудок все… чуть, знаешь, съешь что-нибудь этакое… не совсем легкое… просто, братец, дело дрянь выходит!
Доброзраков. Да вы бы поберегли себя. Ведь ваше здоровье не то, что, например, наше. Мы и помрем, так никто не заметит: все равно что муха померла; ну, а вы совсем другое дело…
Хрептюгин. Знаю, братец, знаю, да что прикажешь делать? С волками жить, по-волчьи выть — иногда и перепустишь!.. Démétrius! ты бы, дружок, закуску велел приготовить; скажи Гнусовой, что там на третьей полке жестянка непочатая стоит.
Дмитрий Иваныч. Я уж сказал… Да что это у вас, papa, с утра до вечера точно кабак! только и делают, что водку пьют… ведь это свинство!
Доброзраков. Ах, Дмитрий Иваныч! да ведь папенька вам сказывали, что с волками жить, по-волчьи выть… ну, и водка, стало быть, поставлена тут правильно!
Те же и Живновский(входит из средних дверей).
Живновский. Благодетелю Ивану Онуфричу нижайше кланяюсь. Дмитрий Иваныч! Иван Петрович!
Хрептюгин. Откуда бог принес?
Живновский. Все хлопотал-с… Кто что, а я все на пользу общую-с… На вчерашнем пожарище был-с.
Хрептюгин. Потух, что ли?
Живновский. Дымится, благодетель, дымится! По этому-то случаю я и был. Распорядиться, знаете, некому! полициймейстеришка дрянь, пожарные тоже-с — вот и пришлось за них работать! всю ночь провозились, да и утро так между пальцев ушло!
Доброзраков. Ишь тебя нелегкая носит! точно тебе тысячи за это дают!
Живновский. Помилуйте, Иван Петрович! ведь человечество погибает!
Доброзраков. А я так думаю, что пожар-то тебе за-место праздника!
Живновский. Нельзя же-с! ( Озираясь.) А водочка-то, видно, «ау» сказала?
Доброзраков. Ау, брат!
Живновский. Эхма! а не худо бы после трудов выпить!
Хрептюгин. Ну, и подождешь — не умрешь. Рассказывай, кого же ты на пожарище видел?
Живновский. Сама княжна Анна Львовна там была, и с Леонидом Сергеичем… Пожелали тоже о подробностях узнать — ну, я им все это в живой картине представил… Вдова, говорю, пятеро детей… все это, знаете, в необходимом лишь, по ночному времени, ношебном платье. Да, не дай бог никому — вот я как скажу! бывал я, конечно, в переделах: и тонул-с, и со второго этажа прыгивал… ну, а от огня бог избавил! А впрочем, Леонид-то Сергеич к вам ведь едет.
Хрептюгин. Разве говорили что-нибудь?
Живновский. Говорили, благодетель, как не говорить! Как я, знаете, пересказал им все это, так княжна тут же к Леониду Сергеичу обратились: иль фо [69], говорят, Khreptioughine.
Дмитрий Иваныч( озабоченно). Деньги при вас, папаша?
Хрептюгин. Небось вот у него ( показывает на Живновского) взаймы попрошу… ха-ха! А как ты думаешь, Иван Петрович, четвертной довольно!
Дмитрий Иваныч. Что вы, что вы, папаша! да Леонид Сергеич и не возьмет! Нет, уж жертвовать так жертвовать — меньше сторублевой нельзя!
Хрептюгин. Ну, можно и сторублевую… Конечно, и то сказать: у них только и надежды что на меня!
Доброзраков. Что и говорить, Иван Онуфрич: на нас, грешных, какая же надежда! Мы люди простые: живем богато, со двора покато, чего не хватись, за всем в люди покатись!
Хрептюгин. Только, братец ты мой, одолели уж они меня очень — даже словно вот мухи: и в глаза, и в нос, и в уши так и лезут! Намеднись вот на приют: от князя полиция приезжала — нельзя, говорит, меньше тысячи; через час места председатель чиновника присылает — ну, пятьсот; потом управляющий… как-то оно уж и надоело, братец!
Доброзраков. Зато честь большая, Иван Онуфрич!
Хрептюгин. Ну, конечно…
Живновский. Уж там честь ли, не честь ли, а отдать все-таки придется… Так по-моему, уж лучше честью…
Хрептюгин( величественно). Ну, ты что еще!
Дмитрий Иваныч. Я удивляюсь, папаша, как вы говорите о таких пустяках… это все прежнее сквалыжничество в вас действует! А вы вспомните, что князь в надворные советники вас представил!
Хрептюгин. Ну, конечно… А впрочем, мы здесь промежду себя, так я вам могу по секрету сказать, что этот господин надворный советник уж давно меня измаял! Может, и желудок-то от этого беспокойства расстроился!
Живновский. Это сущая правда, Иван Онуфрич! всякое огорчение прежде всего на желудок кидается.
Хрептюгин ( Доброзракову). Да, брат, могу сказать, что я эти пожертвования именно знаю! Еще княжо́й предместник эту историю-то поднял: «Пожертвуй да пожертвуй на общеполезное устройство!» Ну, и пожертвовал: в саду беседок на мои денежки настроили, решетку чугунную вывели… ну, и прислали в ту пору признательность…
Живновский. Поди, чай, как сердцу-то прискорбно было!
Хрептюгин. Я к его превосходительству: «Так, мол, и так, говорю, что ж это за мода!» А он мне: «Ну, говорит, видно, еще жертвовать приходится — давай, говорит, плавучий мост через реку строить!» Делать нече, позатянулся уж я в это болото маленько, стал и мост строить!.. Ну, и прислали медаль… и что ж бы ты, сударь, думал: мне же его превосходительство по этому случаю пир задать велел!
Дмитрий Иваныч. Ах, папаша! право, вас даже тошно слушать, что вы говорите!
Доброзраков. А что, Иван Онуфрич! ведь коли по правде-то сказать, в ту пору и медаль-то для вас, чай, куда лестно было получить: ведь вы тогда только-только разве не в мужиках были!
Живновский. Правильно.
Хрептюгин( смущаясь, Живновскому). Ну, ты чего еще!
Дмитрий Иваныч( смотря в окно). Едет, едет! Ах ты, господи! А эта бестолковая Степанида Карповна и закуски не дает! Голова кругом идет!
Те же и Разбитной(входит гордо и даже с некоторою осмотрительностью).
Разбитной. Здравствуйте, Иван Онуфрич, здравствуйте! Ну, как ваше здоровье? ( Жмет ему руку.)
Хрептюгин ( развязно). Милости просим, Леонид Сергеич… Слава богу-с… Очень благодарен его сиятельству.
Разбитной. Да, я от князя. Князь сегодня встал в очень веселом расположении духа… Ночью, знаете, пожар этот был, и это очень старика развлекло. Князь поручил мне осведомиться о вашем здоровье, любезнейший Иван Онуфрич, — право! Сегодня, знаете, кушает он чай и говорит мне: «А не худо бы, mon cher [70], тебе проведать, как поживает мой добрый Иван Онуфрич».