Том 2. Поэзоантракт - Страница 88
Изменить размер шрифта:
1918 — IX
Газэлла IX
А если б Пушкин ожил и к нам пришел?…
Тогда б он увидел, что хам пришел.
И Мережковскому бы сказал он: «Да,
Собрат, вы были правы, — „он“ там пришел.
Грядуший Хам окончил свой дальний путь,
И рады иль не рады, он к вам пришел…»
Потом бы Пушкин «новых» читал стихи:
«На смену мне рой целый в мой храм пришел,
И „гениев“ так много теперь у вас,
Что и меня забыли, я сам пришел:
Хотелось насмотреться на вашу жизнь,
Но, посмотрев, воскликну: „В бедлам пришел!..“»
«Самарский адвокат»
Посредственному адвокату
Стать президентом — не удел.
Он деловито шел к закату,
И вот дойдя — он не у дел!..
Напрасно чванилась Самара:
«Волжанин стал почти царем!»
Он поднимался, как опара,
А лопнул мыльным пузырем.
Но не конфузятся волжане:
«Керенки» знает вся страна.
Они у каждого в кармане —
А чтобы драл их сатана!
Народ, жуя ржаные гренки,
Ругает «детище» его:
Ведь потруднее сбыть «керенки»,
Чем Керенского [5]самого!..
1918 — V
«Александр IV»
Что думал «Александр Четвертый»,
Приехав в гатчинский дворец,
Обозревая пол, протертый
Людьми без мозга и сердец?
Аллеей векового сада
Бродя, он понял ли афронт,
Что шел к нему из Петрограда?
Ужель надеялся на фронт?
Как он, чей путь был сладко-колок,
Свой переоценил завет!
Какой же он плохой психолог
И жалкий государствовед!
Как символичен «милосердья
Сестры» костюм, который спас
Его: не то же ли в нетвердье
И сердобольностей запас?
Да, он поэт! да, он фанатик!
Идеалист style dé cadence! [6]
Паяц трагичный на канате.
Но идеальность — не баланс…
1918 — V
Крашеные
Сегодня «красные», а завтра «белые» —
Ах, не материи! ах, не цветы!
Людишки гнусные и озверелые,
Мне надоевшие до тошноты.
Сегодня пошлые и завтра пошлые,
Сегодня жулики и завтра то ж,
Они, бывалые, пройдохи дошлые,
Вам спровоцируют любой мятеж.
Идеи вздорные, мечты напрасные,
Что в «их» теориях — путь к Божеству?
Сегодня «белые», а завтра «красные» —
Они бесцветные по существу.
Влюбленные в поэтику
Меня мутит от Асквита,
Либкнехта, Клемансо.
Стучит у дома засветло
Пролетки колесо.
«Эй, казачок!» Дав Витеньке
Пальто, она — в дверях,
Мы с нею вне политики,
Но целиком в стихах.
Нам дела нет до канцлера,
До ультиматных нот,
До Круппа и до панциря,
И ноль для нас — Синод.
Мы ищем в амфибрахиях
Запрятанный в них ямб.
В ликерах и ратафиях
Находим отблеск рамп.
Строй букв аллитерации
И ассо-диссонанс —
Волшба версификации —
Нас вовлекают в транс.
Размеры разностопные
Мешаем мы в один —
Узоры многотропные
На блесткой глади льдин.
И сближены хореями,
Слиянные в одно,
Мы над землей зареяли,
Как с крыльями зерно.
По справедливости
Его бесспорная заслуга
Есть окончание войны.
Его приветствовать, как друга
Людей, вы искренне должны.
Я — вне политики, и, право,
Мне все равно, кто б ни был он.
Да будет честь ему и слава,
Что мир им, первым, заключен!
Когда людская жизнь в загоне,
И вдруг — ее апологет,
Не все ль равно мне — как: в вагоне
Запломбированном иль нет?…
Не только из вагона — прямо
Пускай из бездны бы возник!
Твержу настойчиво-упрямо:
Он, в смысле мира, мой двойник.
1918 — V
Тэффи («Где ты теперь, печальная душа…»)
Где ты теперь, печальная душа
С веселою, насмешливой улыбкой?
Как в этой нови, горестной и зыбкой,
Ты можешь жить, и мысля, и дыша?
Твои глаза, в которых скорбь и смех,
Твои уста с язвительным рисунком
Так близки мне и серебристым стрункам
Моей души, закутанная в мех.
О, странная! О, грустная! в тебе
Влекущее есть что-то. Осиянна
Ты лирикой души благоуханной,
О лилия в вакхической алчбе!