Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы - Страница 108

Франческа. Как хорошо сегодня видны Каррарские горы! Можно сосчитать одну за другой все их вершины. Я не помню более ясного дня, чем сегодняшний. А кто с тобой был, Сильвия? Сиреночка? Мне показалось, что это она бежала к морю. К тому же вот и ее следы: водоросли, раковины, морские звезды.

Указывает на детские сокровища, разбросанные по земле.

Сильвия. Да, сейчас она была здесь со мной.

Лоренцо. Кто эта Сиреночка?

Франческа. Маленькая блуждающая чудачка.

Сильвия. Ясновидящая, обладающая даром петь. Создание мечты и истины, похожее на духа моря. Вы ее увидите и полюбите вместе со мной. Видя ее, слыша ее разговоры, можно понять много глубоких вещей! Она, наверное, покажется вам совершенством: она всегда дает и никогда не просит.

Лоренцо. В этом она похожа на вас.

Сильвия. Увы! Нет. Я хотела бы и должна была бы быть в этом похожей на нее. Но свет исчез для меня и уступает заблуждениям жизни. Какое ослепление! Я столь многого просила, что, для получения, довела себя до лжи: и это я! Из этой лжи я выхожу калекой, изувеченной, для искупления. Слишком упорно я тянулась своими руками к благу, запрещенному мне судьбой. Я не жалуюсь, не плачу. Раз нужно жить, я буду жить. Может быть, когда-нибудь и моя душа успокоится. Вслушиваясь в голос этого простого, чистого создания, которое может научить человека пониманию вечных вещей, я почувствовала, что надежда на это успокоение уже нарождается во мне. Она мне обещала каждое утро приносить по морской звезде.

Она пытается улыбнуться. Сестра стоит у окна и, по-видимому, вся ушла в созерцание отдаленных гор, тень скорби ложится на все ее кроткое лицо.

Посмотрите сюда, профессор, на «Женщину с букетом». Она пришла со мной. Когда я смотрю на нее теперь, я открываю в ней что-то печальное для себя и никак не могу отделаться от этого чувства. Вы помните, профессор, тот апрельский день… и голову, обвитую гирляндой?

Лоренцо. Помню, помню…

Сильвия. Новая жизнь!

Лоренцо. Во всем было предзнаменование…

Сильвия. Наблюдая, как там, за Арно, через леса Гомбо, проходят верблюды, нагруженные связками хвороста, я начинаю думать о приезде Козимо Дальбо, о радостях этого вечера, о скарабее, который я положила в связку роз, собранных Беатой…

Поворачивается к сестре.

Ах, Франческа, я разговариваю, между тем как у меня так нехорошо на сердце, что я больше не выдержу. Где же Беата?

Франческа (подавленная мучением). Так ты хочешь увидеть ее сейчас же? У тебя достаточно сил для этого?

Сильвия. Да, да, я крепка, я приготовлена. Откладывать хуже.

Франческа. В таком случае я пойду и приведу ее к тебе.

Сильвия (не в силах подавить свое беспокойство). Подожди минуту. Вы здесь не останетесь с нами, профессор, сегодня на целый вечер? Я была бы очень рада.

Лоренцо. Отлично, останусь.

Сильвия. Вы можете погостить у нас. Я велю приготовить вам комнату. Подожди, Франческа, минуту.

Она в судорогах, не в силах больше совладать с своим волнением. Направляется к двери движением человека, который спешит скрыть навертывающиеся слезы.

Франческа. Так ты хочешь, Сильвия, чтобы я отправилась за Беатой?

Сильвия (задыхающимся голосом). Нет, нет.

Исчезает.

Франческа. Ах, какое несчастье, какое несчастье! Вы видите, какова она? Пока она лежала в постели, под своими одеялами, в повязках, полумертвая, весь ужас ее состояния не выступал так ярко. Но теперь, когда она двигается, ходит, видится с близкими, возвращается к прежним привычкам, к обычным движениям… Подумайте!

Лоренцо. Да, это слишком горькая участь. Я еще помню, что вы с такой нежностью сказали, взглянув на нее в тот апрельский день. «Кажется, что у нее крылья». Красота и ловкость ее рук придавали ей этот вид крылатого существа. Она была полна какого-то беспрерывного трепета. Теперь кажется, что она просто влачится…

Франческа. И эта жертва оказалась бесполезной, как и все другие, не послужила ни к чему, ничего не изменила: вот жестокость судьбы. Если б Лючио остался с ней, я уверена — она удовольствовалась бы сознанием, что имела возможность дать ему это последнее доказательство своей любви, что имела возможность пожертвовать для него даже своими живыми руками. А теперь ей осталось одно — знать истину, во всей ее жестокости… Ах, какой позор! Вы могли когда-нибудь думать, что Лючио способен на подобное? Скажите!

Лоренцо. У него также своя судьба, и он повинуется ей. Как не был он господином своей смерти, так он и не господин своей жизни. Я видел его вчера. Он мне писал в Форте-деи-Марми и просил подняться на Каве и выбрать ему глыбу мрамора. Я видел его вчера в студии. Лицо у него до того истощено, что, кажется, его должна пожирать горячка. Когда говорит, странно возбуждается. Он продолжает быть подавленным и работает, работает, работает с каким-то лихорадочным исступлением: может быть, старается отвлечься от мысли, которая гложет его.

Франческа. А статуя все еще там?

Лоренцо. Все там, без рук. Она так и оставлена в этом виде: он не захотел восстанавливать ее. В этом своем виде, на своем пьедестале, она поистине похожа на изваяние древности, открытое на каком-нибудь из Пикладских островов. В ней есть что-то святое и трагическое, после заклания в жертву.

Франческа (понижая голос). А эта женщина, Джоконда, была там?

Лоренцо. Была. Молчаливая. Всякий, кто смотрит на нее и думает, что это она — причина такого ужасного несчастья, поистине не может желать ей зла в своем сердце, нет, не может, кто бы ни смотрел на нее… Я никогда не видал в теле смертного такой великой тайны.

Молчание. Старец и кроткая сестра, опустив головы, погружаются на несколько мгновений в раздумье.

Франческа (вздыхая от гнетущего ее волнения). Боже мой! Боже мой! И мне сейчас нужно будет привести Беату к матери, они увидятся после всего этого, девочка поймет истину, узнает ужасное… Как скрыть от нее все это, от существа, которому памятны все ласки и которое без ума от них! Вы только что видели ее, только что слышали…

На пороге показывается Сильвия. Глаза у нее горят, и все ее существо сведено мучительным усилием.

Сильвия. Ну, Франческа, вот я, приготовлена. Если хотите подняться к себе, профессор, то комната уже готова.

Лоренцо (подходя к ней, голосом, дрожащим от волнения). Мужайтесь! Это последнее испытание.

Уходит в дверь. Увечная, задыхаясь, идет к сестре.

Сильвия. Теперь иди, иди. Веди ее. Я буду ждать здесь…

Сестра обвивает руками ее шею и молча целует ее. Затем уходит в дверь к морю и поспешно удаляется через олеандровую рощу.

Сильвия, тяжело дыша, смотрит сквозь чащу ветвей, освещенных косыми лучами солнца. Погода — летняя. День — прозрачнее стекол белого домика. Нежно-голубое, как цветок льна, море до того неподвижно, что длинные отражения парусов, кажется, достигают его дна, этот великий покой подымается от реки, которая катит вечную волну своего мира, могучие леса, сплошь пронизанные потоками золотых лучей, получают оттенок удивительной легкости, как будто теряют корни, чтобы утопать в наслаждении своим благоуханием, далекие мрамороносные Альпы обозначены на небе линией красоты, которая определяет собой грезы дремлющего в их недрах собрания статуй. В этом безмолвии появляется Сиреночка, и раздается ее чистый голос.