Том 2 - Страница 133
Уже в первых главах романа В. Ян показал социально-политическую сущность «завещания Чингисхана», раскрыл широкую завоевательную программу раннефеодального монгольского «царства», которую Чингисхан успел осуществить лишь частично. Вместе с тем он показал, что заинтересованность ордынских феодалов в реализации всей этой программы сохранялась и после смерти Чингисхана: отсюда преемственная связь политических замыслов Чингисхана с реальной политикой его первых преемников, в частности с воинственной политикой Угедэя и Батыя на европейском континенте.
Единство их действий в те годы четко зафиксировал один из восточных авторов, почти современник той эпохи Рашид-ад-Дин. «Благословенный взгляд (хана Угедэя), — писал он, — остановился на том, чтобы из царевичей Бату, Менгу и Гуюка… сообща с другими царевичами и многочисленным войском отправились в области кипчаков, русских, булар (поляков), маджар, башгирд, асов, Судак и те края для завоевания таковых…»
В романе показано, что у хана Батыя для осуществления завоевательных планов были весьма широкие возможности. В его подчинении фактически находились все чингисиды. Он располагал огромной армией, которая была по тем временам хорошо вооружена. Кроме обычного оружия, она имела стенобитные орудия, а главное — являлась высокодисциплинированной армией, подчиненной «нормам» хорошо известной «десятичной» системы.
Стратегия и тактика Батыя опиралась на боевой опыт самого Чингисхана; он часто заманивал противника в ловушку с помощью имитированного отхода своих войск, а, заманив таким образом противника, окружал и уничтожал его. Кроме того, Батый, как и его дед, систематически прибегал к массовому истреблению населения завоеванных территорий, захваченных городов-крепостей.
Все эти военные и политические возможности Батыя хорошо раскрыты на страницах романа. О них подробно рассказано уже в первых его главах, характеризующих подготовку Батыя к походам в Восточную Европу, а также прослеживающих передвижение его огромной армии из коренных областей ордынской державы на территории Поволжья, а затем и к главной цели военной кампании 1237–1238 годов — к русским землям. О них ярко и образно рассказано в основных главах романа, которые посвящены ходу боевых операций монгольских войск на землях Северо-восточной Руси.
Обрисовав политику раннефеодальной империи монголов накануне и во время походов Батыя в Восточную Европу, автор не мог оставить вне поля зрения политическую жизнь и русских земель в этот период — период значительного их продвижения в развитии материального производства и духовной культуры, в развитии самих феодальных отношений, а вместе с тем время распыления «национальных» сил страны, пору феодальной анархии и княжеских распрей, эпоху ослабления обороноспособности Руси в целом.
Хорошо изучив этот этап политической жизни русских княжеств, автор сумел своими писательскими средствами воссоздать исторически достоверную картину напряженной борьбы между тогдашними князьями феодальной Руси, показать, что князья Великого Владимирского княжества постоянно находились в скрытом или явном соперничестве с князьями Рязанскими, Черниговскими, Смоленскими, Киевскими и т. д., сумел раскрыть и особое положение в системе русских княжеств Новгородской боярской республики, приглашавшей к себе после событий 1136 года в качестве князей-наместников не только представителей Киевского княжеского дома, но также представителей других, явно усилившихся в тот период княжеских домов, успешно выступавших претендентами на общерусское лидерство, на ведущую роль в политической жизни русских земель в целом (например, князей Черниговских, Владимиро-Суздальских, Смоленских и т. п.).
Вполне понятно, что в условиях такого рассредоточения «национальных» сил русская земля опять не могла выставить сколько-нибудь равноценный противовес многочисленному, крепко сплоченному ордынскому войску, не могла оказать эффективного противодействия грозному завоевателю.
Характерно, что когда ордынские правители, овладев Поволжьем, стали угрожать непосредственно Рязани, просьбы рязанских князей о помощи, обращенные к Владимирскому и Черниговскому княжеским домам, не нашли там должного отклика.
Владимирский князь Юрий, сын знаменитого Всеволода Большое Гнездо, уклонился от оказания помощи Рязанской земле, рассчитывая, видимо, на то, что натиск ордынцев дальше Рязани не распространится, а если и коснется территории Владимирского княжества, то он справится с этой угрозой своими силами. Князь Юрий Всеволодович «не послуша князей рязанских мольбы, но хотя сам особь сотворити брани», — писал летописец. Южнорусские князья, в частности князь Михаил Черниговский, также не дали положительного ответа. (Писатель связывает Рязано-Черниговские переговоры с миссией в Чернигов Евпатия Коловрата, осуществленной накануне решающих боев за Рязань). У летописца были таким образом основания сформулировать следующее положение: «Поглощена бысть мудрость могущих строить ратные дела, — читаем мы в летописи, — и крепких сердца в слабость женскую преложишася, и сего ради не един от князей русских друг к другу не пойде на помощь».
Так, оставшись в изоляции, Рязань должна была встретить армию завоевателя с явно недостаточными средствами обороны. Попытка остановить продвижение ордынских войск с помощью прямых дипломатических переговоров Рязанского князя Федора с Батыем, а также отправка небольшой части рязанских войск навстречу неприятелю не дали никаких результатов. (Рассказ о гибели князя Федора в стане Батыя, а также о трагической кончине его молодой супруги Евпраксии с малолетним сыном Иваном следует считать большой творческой удачей автора).
В этих условиях путь на Рязань был открыт. В романе показано, как, несмотря на героическое сопротивление жителей города, 21 декабря 1237 года Рязань оказалась в руках противника. Город был сожжен и разрушен, погиб и сам рязанский князь Юрий Ингварович.
Рассказав о тяжелой судьбе Рязани, автор прослеживает дальнейший путь продвижения армий Батыя в глубь Северо-восточной Руси, путь на стольный город Владимир и другие ее центры. Мы видим, как Батый устремился вверх по реке Оке к Коломне, как он здесь встретился с владимиро-суздальскими войсками сына Владимирского князя Всеволода Юрьевича, которые пришли сюда на среднее течение реки Оки, видимо, не столько для помощи Рязани, сколько для защиты дальних подступов к Москве и Владимиру. В романе впечатляет рассказ о борьбе за Коломну, борьбе неравной и закончившейся очередной победой Батыя.
Уступая ордынцам в численности войск, в стратегических расчетах, Всеволод проиграл битву хану Батыю и, конечно, не защитил Коломну, которая оказалась в том же разоренном состоянии, что и Рязань.
Перед читателем далее возникает картина дальнейших операций Батыя в Северо-восточной Руси. Пользуясь тем, что Владимирский князь Юрий потерял часть своих полков под Коломной, а другую часть вывел из Владимира на берега реки Сити, ордынский хан стал быстро продвигаться на север, к столице Северо-восточной Руси. Он с ходу взял Москву, разорил и сжег ее, потом направился к самому городу Владимиру, который после пятидневной осады также оказался в ордынских руках (7 февраля 1238 года). Автору хорошо удались сцены защиты Владимира, показ массового героизма жителей этого города — выходцев из народа. Вместе с тем писатель нашел нужные средства для раскрытия коварства и жестокости завоевателей, для показа тщетной попытки использования Батыем пленного князя Владимира Юрьевича в качестве средства политического нажима на защитников Владимира.
Читатель далее получает возможность видеть, как после овладения стольным городом ордынцы захватили Суздаль, Переяславль, Ростов, Ярославль, Городец и стали двигаться непосредственно к лагерю русских князей, созданному на берегах реки Сити (в пространстве между Угличем на Волге и Бежичи на Мологе). 4 марта 1238 года произошло решительное сражение, в ходе которого русская армия была разбита. Великий князь Владимирский — Юрий Всеволодович был убит, его судьбу разделили и другие князья; князья, оставшиеся в живых, оказались в плену.