Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке - Страница 198

…организация, которая… «жарила» бы не словом, но прямо оставляя знаки на теле. — Указание на террористические замыслы «Священной дружины» против революционеров (в частности, Гартмана, Рошфора и Кропоткина), о которых Салтыков был осведомлен Лорис-Меликовым.

Расплюев. — Фигурой «Расплюева» — шулера и морально растленного героя из драматической трилогии Сухово-Кобылина — Салтыков пользуется для сатирической персонификации тех элементов подпольного аппарата «Священной дружины», на которых, в отличие от высокопоставленных политических вдохновителей и покровителей этого «учреждения», держалась вся фактическая работа по непосредственной организации всякого рода шпионских и провокаторских авантюр (ср. в характеристике «Расплюева» такие указания и определения: « организатор», « устроитель», он готов « в пользу «господина» изнурять себя» и т. п.).

Нынче в трактиры нужно ходить с осмотрительностью— Трактир, кабак, ресторан — были аренами филерской деятельности «дружинников». В дневнике одного из них — генерала В. Смельского есть, например, такая запись: «Шувалов читал умную записку неизвестного мне брата Дружины о том, что Дружина должна помогать полиции, что надо завести агентов в среде прислуги гостиниц, шамбр-гарнье, кухмистерских и проч. публичных заведениях мелкого пошиба. («Из дневника В. Н. Смельского». — «Голос минувшего», 1916, кн. 1–2)

князь Сампантре. — Как давно уже расшифровано (между прочим, впервые в цензорском донесении), под этой сатирической фамилией [411]фигурирует у Салтыкова в данном контексте князь П. П. Демидов-Сан-Донато, один из виднейших членов «Священной дружины», щедро субсидировавший из своих миллионных доходов ее начинания.

Амалат-бек— герой одноименной воинственно-националистической повести А. Марлинского. Этой романтической фигурой кавказского героя Салтыков воспользовался для сатирического изображения «небольшого» «Священной дружины», министра двора и начальника царской охраны гр. И. И. Воронцова-Дашкова, сделавшего свою карьеру в кавказских войнах. Прозрачность псевдонима была усугублена дополнительными (несколько ниже) указаниями на то, что Амалат-беки «знакомы лишь с наукой о подмывании лошадям хвостов». Это указание сопоставлялось читателем тех дней с только что состоявшимся летом 1881 г. назначением Воронцова-Дашкова на должность главноуправляющего Государственным коннозаводством.

Сампантре глуп, так это в нем западное. — Язвительный намек на весьма шумевшие в газетах и сатирических журналах начала 70-х годов хлопоты П. П. Демидова о присвоении ему титула его умершего дяди А. Н. Демидова — князя Сан-Донато. Титул этот был куплен миллионером А. Н. Демидовым в Италии вместе с княжеством Сан-Донато и долго не признавался царским правительством.

…народ все картавый собрался. — Намек на аристократический состав «Священной дружины»: картавость как характерный социально-речевой признак аристократии.

«Фрегат «Надежда»— название одного из морских рассказов А. Марлинского. Д. Заславский усматривал здесь намек, на газету «Московский телеграф», негласно субсидировавшуюся известным железнодорожным дельцом Поляковым, также входившим в «Священную дружину». «Расплюева» же, предложившего издавать газету, Д. Заславский раскрывает как Корнилия Бороздина — агента «Священной дружины» среди журналистов (Д. Заславский, «Взволнованные лоботрясы», изд. Политкаторжан, М. 1931, стр. 22 и 113). Следует, однако, указать, что «литературная деятельность» «Священной дружины» была вначале так тщательно законспирирована, что вряд ли в июле месяце 1881 г. и находясь за границей Салтыков мог что-либо знать о ней. Правильнее видеть в комментируемых строках предварительный набросок темы о реакционной и «рептильной» печати тех дней вообще, специально разработанной в «одиннадцатом письме». Тема эта тесно примыкала к теме «содействий» «третьего письма». В Симбирске уже образовалось «Тайное общество», именно в расплюевском роде. — Исторический факт «мутного» 1881 г., почерпнутый Салтыковым из газеты «Порядок». В номере этой газеты от 19/31 июля 1881 г. (в разделе «Дневник») было перепечатано «заявление» за подписью «Многие», появившееся в № 249 «Симбирской земской газеты». Вот его текст: «Желая исполнить долг верноподданных и охранить темный народ от смуты, мы, заявители, согласились между собой сделать складчину — и объявляем, что каждый крестьянин, который задержит злоумышленника, рассказывающего в народе о переделах и о других незаконных предметах и представит этого злоумышленника начальству — этот крестьянин имеет тотчас жепо представлении смутителя получить сто рублей, которые мы представляем при сем в редакцию «Земской газеты». — Многие».

<Продолжение письма третьего, запрещенного цензурой; первая редакция> ^*

<Продолжение письма третьего, запрещенного цензурой; вторая редакция, неоконченная> ^*

Через месяц после цензурной катастрофы с первоначальной редакцией «письма» III Салтыков писал Г. З. Елисееву в Ниццу (18 окт. 1881 г.): «Вы, вероятно, получили сентябрьскую книжку «Отеч<ественных> зап<исок>» без моей статьи: она была вырезана по просьбе м-ра внутр<енних> дел. А так как приготовленная мною еще в Париже статья для октябрьской книжки была продолжением и разъяснением сентябрьского письма, то и ее я должен был похерить». Эта «похеренная» статья, написанная в августе — сентябре 1881 г. в Париже, была первоначальным «письмом» IV, дошедшим до нас в двух рукописях: первой (№ 196) — законченной и второй (№ 197) — незаконченной. Несмотря на то, что рукописи эти содержат целые страницы сходного текста, перед нами две редакциипродолжения запрещенного «письма», представляющие самостоятельный интерес и поэтому полностью печатаемые в настоящем издании. Первоначальная редакция (№ 196) обличительно заострена против Амалат-беков, соединившихся с Дракиным (реакционным земством) для борьбы со Сквозником-Дмухановским (провинциальной администрацией). Последующая редакция отмечена перегруппировкой обличительных акцентов и несет на себе следы дополнительных усилий автора обойти предполагаемые цензурные препоны. « Тайное общество» заменяется « секретным кружком», вновь введенному эпизоду с провинциальной барынькой, вербующей в члены «Союза проломленных голов», придан подчеркнуто-юмористический характер. Однако главное отличие второй редакции от первой — другое окончание, переключающее обличение с Амалат-беков, а также Амалат-бекш (большой эпизод о последних вовсе отпал) на реакционно-оппозиционные брошюры и книги «русских грамотеев», печатаемые за рубежом по заказу Амалат-беков [412].

Первая часть первоначального «письма» IV занята подведением итогов по материалу, разработанному в «письме» III. Разобрав вопрос о том, опасны или не опасны «затеи Амалат-беков», Салтыков после отступления о « кровопийственных дамочках», подругах Амалат-беков, обращается к основной теме «письма» IV — к вопросу о крепостнических настроениях в земстве, питающих затеи Амалат-беков. Непосредственным конкретным поводом для постановки и разработки этой темы явился ряд русских реакционных политических брошюр, вышедших в июле — августе 1881 г. в Германии (познакомился с ними Салтыков в Висбадене), в первую очередь, упоминавшиеся уже неоднократно «Письма о современном положении в России». Именно к этой брошюре относятся слова Салтыкова из висбаденского письма к Н. Михайловскому от 14 августа: «Предметом 4-го письма [413]послужит книга Фадеева, которую я, впрочем, называть не буду. А буду трактовать о ее содержании — анонимно». И действительно, все изложение «письма» IV построено памфлетно по отношению к этому и другим не названным произведениям реакционной « вольной печати», как иронически именует Салтыков эту зарубежную литературу земских «грамотеев». Знание «скрытого плана» письма необходимо для понимания современным читателем заключающихся в нем обличений крепостнических настроений в реакционной части земства 80-х годов. Эту не попавшую своевременно в печать тему о земстве и о «тяготении» к нему Амалат-беков Салтыков развил в «пятом письме» (считая по отдельному изданию), использовав в нем и ряд мест из комментируемого текста (с заменой Амалат-беков — Пафнутьевыми).