Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке - Страница 180

«Иде́ домув муй? — «Kde domov můj» — слова песни из пьесы чешского драматурга Й. К. Тыла «Фидловачка». Текст песни стал затем национальным гимном. Сейчас составляет первую, чешскую, часть гимна ЧССР.

…ничего нам не нужно, кроме утирающего слезы жандарма! — Сатирически используемый образ жандарма, утирающего слезы, восходит к исполненному сентиментального монархизма рассказу о назначении в 1826 г. гр. А. X. Бенкендорфа шефом жандармов. В ответ на вопрос Бенкендорфа, в чем будут заключаться его обязанности, Николай I будто бы протянул ему платок и сказал: «Вот, отирай им слезы вдовых, сирых и всех несчастных!»

…как вам будет лестно, когда Вас, «по правилу», начнут в три кнута жарить! — Об отношении Салтыкова к законопроекту 1880 г., предусматривавшему «освобождение печати от ведения администрации и предоставления преступлений печати преследованию и рассмотрению исключительно суда …» см. — <Г. З. Елисеев>, Несколько слов по поводу вопросов злобы дня. — «Отеч. зап.», 1880, № 9, отд. II, стр. 140–142; см. также в гл. III «За рубежом» (наст. том, стр. 102-1ОЗ и 573).

…Если б мы не держали язык за зубами — никогда бы до ворот Мерва не дошли… Вон Франция намеднись какой-то дрянной Тунисишко захватила, а сколько из этого разговоров вышло? — Обострившееся в связи с англо-афганской войной 1878–1880 гг. соперничество Англии и России в Средней Азии заставляло царское правительство проявлять заботу о возможной скрытности военных экспедиций, организуемых для подчинения еще не присоединенных к России частей среднеазиатских ханств, в частности Мерва в Туркмении. Вопрос о Мерве служил в конце 70-х — начале 80-х годов предметом нескольких запросов лондонского кабинета в Петербург. Дипломатическое ведомство России отмалчивалось, в то время как Скобелев со своим отрядом к лету 1881 г. действительно дошел « до ворот Mepва». Однако распоряжением военного министра Д. А. Милютина дальнейшее продвижение русских войск, во избежание усиления трений с Англией, было приостановлено, и они вошли в Мерв лишь в 1884 г. Попыткам замалчивания колониально-завоевательных целей военных экспедиций царской России в Среднюю Азию Салтыков иронически противопоставляет (по сути же сближает) открытую колониальную политику буржуазно-республиканской Франции, захватившей весной 1881 г. Тунис. Эта акция вызвала большой шум внутри страны (запросы в Сенате, кризис министерства Ферри и др.) и вызвала ряд внешнеполитических осложнений.

…вот, мол, вам в день ангела … с нами бог! — Современникам было ясно, что слова эти метят в прославленного генерала Скобелева. Ему был присущ особый военно-верноподданнический шик, заключавшийся в том, что он любил приурочивать свои военные победы к так называемым царским дням, «преподнося» их в качестве подарка в дни рождений и именин членов императорской фамилии. Со словами « С нами бог и государь!» («государя», в отличие от «бога», Салтыков не мог воспроизвести по цензурным условиям) Скобелев ходил в свои знаменитые штурмы и атаки.

Домашние— иносказание для обозначения обывателя, человека «толпы». « Домашние» (« домочадцы») противопоставлены « тетеньке» — интеллигенции, обществу; они никогда «не бредили».

…на первом плане стоит благополучие (с лебедой в резерве) и тишина (с урчанием в резерве)… — Иносказания, заключенные в скобки, обозначают: первое — материальную обездоленность, нищету, голод; второе — полицейский произвол, административные репрессии. Весь период построен на иронической интонации, сигналами которой и являются ремарки в скобках.

«Андроны едут»— поговорка, применяемая к тем, кто «несет» чепуху, вздор, говорит бессмыслицу.

Pointe— здесь: так называемая «Стрелка» на островах в Петербурге; излюбленное место для прогулок, куда приезжали любоваться закатом солнца в Финском заливе.

…кузька— вредитель хлебных злаков, хлебный жук.

Письмо второе ^*

Впервые, с нумерацией «II» — ОЗ,1881, № 8 (вып. в свет 20 августа), стр. 599–614.

Начато в Конце июня 1881 г. в Петербурге, окончено в конце июля, в Висбадене [365].

Сохранились черновые рукописи двух ранних редакций: неполной первоначальной (№ 191 [366]) и полной последующей (№ 192).

Варианты рукописного текста

№ 191

Стр. 264, строки 15–18. Вместо: «Когда же заканчивают < …> гулять на улицу» — в рукописи:

Не сердитесь на меня, голубушка, что я в моих письмах как будто «по древу растекаюсь» — право, иначе не могу. Нельзя нынче унылого и однообразного тона держаться, нужно пример подавать. И в жизни, и в публицистике, и в письмах к родным — везде. Так именно я и поступаю. Иду, например, по улице и стараюсь иметь вид открытый, веселый и непременно легкомысленный.

Стр. 265–266, строка 28 — стр. 266, строка 2. Вместо: «Таким образом < …> римскую пословицу» — в рукописи:

Одним словом, если уже признано, что errare, ради общей пользы, необходимо упразднить, то ничего другого не остается, как «растекаться по древу», то есть внушать доверие. Или точнее: лгать. Humanum est mentire. Вот новый жизненный девиз.

Стр. 268, строки 17–32. Вместо: «Я не спорю < …> притронуться к этой правде» — в рукописи:

Мне кажется, однако ж, что это посконное лганье, которое представляется нам лишь дурною и досадною привычкой, обязано своим происхождением явлению далеко не столь простому и бессодержательному, как это кажется с первого взгляда. И именно, ежели вглядеться в это дело попристальнее, стальнее, то в основе его окажется невозможность назвать правду по имени без того, чтобы что-нибудь при этом не треснуло.

Подобные минуты в жизни обществ всегда совпадают с тем, когда, как нынче у нас, «все можно» только errare нельзя. « Всеможно», но ничто из этого всегоне интересует. Казалось бы, что самое подходящее в этом случае было бы пустить в ход errare, но пугает воспоминание о падении Римской империи. Затем представляется один выход: прожить как-нибудь,стараясь, по возможности, не встречаться с правдою, так как правда неизбежно должна навести нас на мысль об errare. И вот, мы сначала скрашиваем правду, смешиваем быль с небылицею, а напоследок, потихоньку да полегоньку, упраздняем ее.

Стр. 268, строка 41 — стр. 269, строка 5. Вместо: «Возможное ли дело < …> сомнения не оставляет» — в рукописи:

Возможное ли дело, скажете вы, чтобы что-нибудь угрожало им, коль скоро чуть ли не в каждом городе учреждено по губернскому правлению и по окружному суду, которые только и делают, что упрочивают основы »утверждают краеугольные камни? — Вполне с вами согласен, голубушка, что эти опасения более нежели странны; но ведь не я собственно опасаюсь, а поголовно все наши мудрецы, уж сколько лет кряду, криком кричат: основы потрясены! семейство, собственность, государство — все расшатано, поругано, обращено в прах!

Стр. 271, строки 27–42. Вместо: «В молодости за нами < …> назовут за него ренегатом?» — в рукописи:

С одной стороны, я не могу не признать, что идея общей пользы <должна? призвана?> первенствовать над всеми нашими действиями и размышлениями, но, с другой стороны, не могу позабыть и того, что в основании всей моей прошлой жизни лежали и бредни и заблуждения, и я отнюдь не чувствовал себя от этого худо. Конечно, когда-нибудь надобно же «решиться и бросить», но тут встречается такого рода опасение: а ну как за это назовут ренегатом!

Тема «Письма второго» — по определению Салтыкова — « о лгунах и лганье» [367]. Отталкиваясь от наблюдения отдельных явлений во внутренней политике правительства первых месяцев царствования Александра III, Салтыков находит для обличения этой политики формулу, гласящую: « Ложь, утверждающая, что основы потрясены, есть та капитальная ложь, которая должна прикрыть собой все последующие лжи». — Формула раскрывала подлинный смысл так называемой « народной политики» нового министра внутренних дел гp. H. П. Игнатьева (был назначен на этот пост в начале мая 1881 г.).