Том 13. Большая Душа - Страница 10

— Ну, и хитрая же ты девчонка, нечего сказать! А вот насчет лотереи ты не дурно придумала, пожалуй. Только надо это сделать, как можно тактичнее, лучше. А главное, чтобы сам скрипач не догадался, откуда появились деньги. По всей вероятности, ему была бы неприятна наша помощь. Ведь он не нищий, а только случайно, по-видимому, попал в беду. Всего же лучше действовать через девочку, Асю. Она показалась мне довольно умной и развитой девочкой. Что же касается меня, то я, конечно, охотно пожертвую и моим венком, и еще кое-чем из моего гардероба и безделушек, а к ним присоединим и твое платье, и коллекции. А вот «Декламатора» для лотереи я, разумеется, не отдам ни за что. Он и тебе самой пригодится.

— Увы! — с комическим отчаянием вздохнула Дося и тут же с новым приливом восторга бросилась на шею Подгорской.

— Вы прелесть, крестненькая! Вы умница! Вы сама добрая фея. Господи, какая вы добрая у меня! — ликовала Дося. — А я завтра же побегу к Вене и под величайшим секретом переговорю с ним. Может быть, и у него или у его мачехи найдется что-нибудь тоже для лотереи.

— Нет, ты к Вене не пойдешь завтра, — внезапно прекратила восторженный лепет крестницы Подгорская.

— Но почему же? — растерялась Дося.

— Да потому, прежде всего, хотя бы, что без башмаков этого сделать будет никак нельзя.

— Ах да, и то правда! А я совсем забыла о том, что башмаки в плену. Ну, ладно! Веня придет сюда, и мы, сообща, решим это дело. А может быть, вы отложите ваше наказание до более удобного времени, крестненькая? — робко заикнулась Дося.

Ирина Иосифовна подумала немного и согласилась.

— Хорошо, но помни: когда лотерея будет устроена, ты отсидишь положенные тебе три дня. Слышишь, Дося? — И Подгорская подкрепила свои слова строгим взглядом.

Но Досю этот взгляд, по-видимому, не смутил нисколько. Она взвизгнула от восторга и волчком завертелась по комнате.

Теперь у наших юных друзей Доси и Вени началась работа. К белому платью и к альбому с коллекцией открыток присоединилось немало вещей, пожертвованных и ее крестной, и ее знакомыми.

Ирина Иосифовна приняла самое деятельное участие в этом деле и охотно отдала кое-что из поднесенных ей публикой подарков, дорогих по воспоминаниям, и несколько носильных вещей из своего гардероба, что являлось уже значительной жертвой для артистки, которой приходится дорожить каждой тряпкой, каждой ленточкой или кружевом.

Многие из товарищей Подгорской по театру дали каждый что мог для "талантливого артиста", который попал в "тяжелое положение". Давали, как говорится, с закрытыми глазами, не стараясь даже узнать, кто этот талантливый артист, и какого рода несчастье с ним случилось.

Они же раскупили и большую часть билетов. Эти билеты Дося и Веня изготовили сами, аккуратно нарезав их из чистой бумаги и скатав тщательным образом, написали на одних из них цифры, на других — название вещей. Так же аккуратно был сделан и список подписчиков на лотерею. Этим делом заведывал Веня, обладавший красивым, четким, как у взрослого, почерком. И сам Веня участвовал в лотерее.

Когда на следующее утро после происшествия в квартире Велизаровой Дося прибежала сообщить маленькому горбуну о своей затее, Веня так растерялся, что на него жалко было смотреть.

— И у меня, и у мамаши ничего нет, что бы мы могли пожертвовать, — произнес мальчик грустно. — Все, что папа присылает нам из своего жалованья да что мамаша зарабатывает, все целиком идет на квартиру с едой. И сбережений у нас нет, и вещей красивых, как у тебя и у твоей крестной. А если бы что и было, с радостью бы отдал, сама знаешь.

Дося знала это. Знала, что Веня и его мачеха готовы были последним куском поделиться с другими. Сколько раз ее кормила здесь Дарья Васильевна с Веней, когда у них с крестненькой не хватало денег на обед. И ей было бесконечно жаль мальчика, который казался таким несчастным, не будучи в состоянии хоть что-нибудь пожертвовать на доброе дело.

Но вот Досиной руки коснулись худенькие пальцы Вени.

— Вот что, Досенька, — смущенно проговорил маленький горбун, — единственно, что я могу сделать, так это купить побольше билетов на лотерею. Ты ведь знаешь, что мамаша после каждой получки откладывает несколько рублей мне на сладкое.

— Знаю отлично, потому что сама по большей части съедаю все твое сладкое, ты всегда делишься им со мною, — расхохоталась Дося.

— Ну, не все, положим, Досенька. Ведь и я лакомлюсь им тоже. Так вот, я и попрошу мамашу, чтобы она мне отдала эти деньги, и на это куплю столько билетов, сколько выйдет. Ах! — неожиданно прервал себя Веня, указывая рукой на что-то. — Смотри! Ведь об этом я и позабыл вовсе.

— Что такое? — удивилась Дося.

— "Трувор". Мой милый «Трувор»! Ведь папа подарил мне его, уезжая, с тем только, чтобы я помнил о нем. О папочке, то есть. А разве так, без этого напоминания, я могу забыть его — моего дорогого папу? Так зачем мне это?

Голос Вени сильно дрожал, пока он говорил все это, не спуская глаз со стены. Здесь над кожаным диваном, посреди стены, у которой спал мальчик, висела заключенная в красивую раму небольшая фотография в красках. На ней было изображено судно — то самое судно, на котором служил уже много лет кочегаром отец Вени. Мальчик, не видевший самого оригинала судна, всею душой привязался к его копии. И каждый вечер, лежа на своем диване, Веня, прежде чем заснуть, долго любовался красавцем «Трувором». Снимок больше походил на картину. Он был сделан с берега в ту минуту, когда судно, мерно разрезая волны, входило в торговый порт. Этот снимок-картина был единственной вещью, которой дорожил маленький Веня. И вот он с готовностью расставался с нею.

Дося внимательно взглянула на мальчика, потом на снимок, и снова она перевела с него глаза на Веню. Она знала, что значило для маленького горбуна расстаться со своим сокровищем. Потом, повинуясь мгновенному порыву, девочка быстро наклонилась к горбуну и чмокнула его в бледную худенькую щеку.

— Вот тебе, горбунок, за то, что ты такой хороший.

Никаких задержек с покупкой билетов не было, и на третий день, рано утром Ася Зарина уже стояла перед дверью квартиры ростовщицы, держа руку в кармане и нащупывая ею конверт с деньгами, врученными ей накануне красной и сияющей от счастья Досей.

Ничего не подозревавшая девочка совсем обомлела от изумления, видя деньги перед собою. Она была в таком отчаянии от предстоявшей потери необходимых вещей. Ведь достать нужную сумму было негде. И Юрий Львович Зарин уже приучил себя к мысли лишиться теплого пальто и любимого фамильного сервиза.

И вот эти деньги у нее! Ася так обрадовалась, что забыла даже подумать о том, как замаскировать помощь добрых людей от брата. Но за нее подумали другие. Было решено обратиться к Досиной крестной за советом. И Ирина Иосифовна придумала выход из этого затруднительного положения.

Решили, что Ася расскажет брату, что эти деньги дала ей она сама, артистка Подгорская, с крестницей которой успела подружиться Ася. Предложила она их ей сама, узнав совсем случайно о том тяжелом положении, в которое попал ее сотоварищ по профессии, скрипач Зарин. А по поводу выплаты пусть он будет покоен. Они уже устроятся с Асей. Девочка будет вносить ей в счет долга частями ежемесячно каждое первое число из денег, даваемых ей Юрой на хозяйство. Такая выплата ее, Подгорскую, устроит вполне, так как эти деньги она все равно не может тронуть, так как они — про "черный день", и тратить их ей не приходится. В таком роде было написано и письмо Подгорской для большей убедительности к Асе. От этого плана Ирины Иосифовны маленькая компания, собравшаяся у артистки, пришла в восторг.

— Ну, что я говорила! Моя крестненькая самая умная из всех крестненьких в мире! Ведь вот как все хорошо придумано! И Юрий Львович ни за что не догадается о лотерее и о прочем, а будет думать, что Ася выплачивает ежемесячно из его денег моей крестненькой. Ну, не чудесно ли это, в самом деле! — радовалась Дося.