Том 1. Стихотворения и поэмы 1899-1926 - Страница 46
Изменить размер шрифта:
13
Царь христианской миленькой-то наш
Стал на меня с тех пор кручиновати.
Не любо им, что начал говорить,
А любо, коль молчу.
Да мне так не сошлось.
А власти, что козлы, – все пырскать стали.
Был от Царя мне выговор:
«Поедь-де в ссылку снова».
Учали вновь возить
По тюрьмам да по монастырям.
А сами просят:
«Долго ль мучать нас тебе?
Соединись-ка с нами, Аввакумушка!»
А я их – зверей пестрообразных – обличаю,
Да вере истинной народ учу.
Опять в Москву свезли, –
В соборном храме стригли:
Обгрызли, что собаки, и бороду обрезали,
Да бросили в тюрьму.
Потом приволокли
На суд Вселенских Патриархов.
И наши тут же – сидят, что лисы.
Говорят: «Упрям ты:
Вся-де Палестина, и Серби, и Албансы, и Волохи,
И Римляне, и Ляхи, – все крестятся тремя персты».
А я им:
«Учители вселенстии!
Рим давно упал, и Ляхи с ним погибли.
У вас же православие пестро
С насилия турецкого.
Впредь сами к нам учиться приезжайте!»
Тут наши все завыли, что волчата, –
Бить бросились…
И Патриархи с ними:
Великое Антихристово войско!
А я им:
«Убивши человека,
Как литоргисать будете?»
Они и сели.
Я ж отошел к дверям да на бок повалился:
Вы посидите, а я, мол, полежу.
Они смеются:
Дурак-де протопоп – не почитает Патриархов.
А я их словами Апостола:
«Мы ведь – уроды Христа ради:
Вы славны, мы – бесчестны,
Вы сильны, мы же – немощны».
14
Вы – сильны, мы же – немощны.
Боярыню Морозову с сестрой –
Княгиней Урусовой – детей моих духовных
Разорили и в Боровске в темницу закопали.
Ту с мужем развели, у этой сына уморили.
Федосья Прокофьевна, боярыня, увы!
Твой сын плотской, а мой духовный,
Как злак посечен:
Уж некого тебе погладить по головке,
Ни четками в науку постегать,
Ни посмотреть, как на лошадке ездит.
Да ты не больно кручинься-то:
Христос добро изволил,
Мы сами-то не вем, как доберемся,
А они на небе у Христа ликовствуют
С Федором – с удавленным моим.
Федор-то – юродивый покойник –
Пять лет в одной рубахе на морозе
И гол и бос ходил.
Как из Сибири ехал – ко мне пришел.
Псалтырь печатей новых был у него –
Не знал о новизнах.
А как сказал ему – в печь бросил книгу.
У Федора зело был подвиг крепок:
Весь день юродствует, а ночью на молитве.
В Москве, как вместе жили, –
Неможется, лежу, – а он стыдит:
«Долго ль лежать тебе? И как сорома нет?
Встань, миленькой!»
Вытащит, посадит, прикажет молитвы говорить,
А сам-то бьет поклоны за меня.
То-то был мне друг сердечный!
Хорош и Афанасьюшка – другой мой сын духовный,
Да в подвиге маленько покороче.
Отступники его на углях испекли:
Что сладок хлеб принесся Пречистой Троице!
Ивана – князя Хованского – избили батогами
И, как Исаию, огнем сожгли.
Двоих родных сынов – Ивана и Прокофья –
Повесить приказали;
Они ж не догадались
Венцов победных ухватить,
Сплошали – повинились.
Так вместе с матерью их в землю закопали:
Вот вам – без смерти смерть.
У Лазаря священника отсекли руку,
А она-то отсечена и лежа на земле
Сама сложила пальцы двуперстием.
Чудно сие:
Бездушная одушевленных обличает.
У схимника – у старца Епифания
Язык отрезали.
Ему ж Пречистая в уста вложила новый:
Бог – старый чудотворец –
Допустит пострадать и паки исцелит.
И прочих наших на Москве пекли и жарили.
Чудно! Огнем, кнутом да виселицей
Веру желают утвердить.
Которые учили так – не знаю,
А мой Христос не так велел учить.
Выпросил у Бога светлую Россию сатана –
Да очервленит ю
Кровью мученической.
Добро ты, Дьявол, выдумал –
И нам то любо:
Ради Христа страданьем пострадати.
15
Ради Христа страданьем пострадати
Мне не судил еще Господь:
Царица стояла за меня – от казни отпросила.
Так, братию казня, меня ж не тронув,
Сослали в Пустозерье
И в срубе там под землю закопали:
Как есть мертвец –
Живой похороненной.
И было на Страстной со мною чудо:
Распространился мой язык
И был зело велик,
И зубы тоже,
Потом стал весь широк –
По всей земле под небесем пространен,
А после небо, землю и тварей всех
Господь в меня вместил.
Не диво ли: в темницу заключен,
А мне Господь и небо и землю покорил?
Есмь мал и наг,
А более вселенной.
Есмь кал и грязь,
А сам горю, как солнце.
Э, милые, да если б Богу угодно было
Душу у каждого разоблачить от пепела,
Так вся земля растаяла б,
Что воск, в единую минуту.
Задумали добро:
Двенадцать лет
Закопанным в земле меня держали;
Думали – погасну,
А я молитвами да бденьями свечу
На весь крещеный мир.
От света земного заперли,
Да свет небесный замкнуть не догадались.
Двенадцать лет не видел я ни солнца,
Ни неба синего, ни снега, ни деревьев, –
А вывели казнить –
Смотрю, дивлюсь:
Черно и пепельно, сине, красно и бело,
И красоты той
Ум человеческий вместить не может!
Построен сруб – соломою накладен:
Корабль мой огненный –
На родину мне ехать.
Как стал ногой –
Почуял: вот отчалю!
И ждать не стал –
Сам подпалил свечой.
Святая Троица! Христос мой миленькой!
Обратно к Вам в Иерусалим небесный!
Родясь – погас,
Да снова разгорелся!