Только моя - Страница 3

– Всего хорошего, Алена Александровна, – Паша уводит меня из кабинета врача. – Отвезу тебя домой и поеду на работу. Не могу уйти на целый день. Но и тебя на такси не могу отпустить.

– Паш, я тебя так люблю! – слова сами срываются с губ. Правду говорить так легко!

– И я тебя, – берет меня под руку. Помогает спуститься с крылечка. – Скоро буду встречать вас из роддома, – улыбается.

Только из больницы меня забирали родители. Мои. Через неделю после этого разговора. В день, когда мне позвонила Ирина.

Нервный срыв. Преждевременные роды и куча проблем, свалившихся мне на голову.

Паша отвез меня домой и проводил до квартиры. Пить хотелось страшно и я пошла на кухню. Налила себе сока. Поднесла стакан к губам и зазвонил мой телефон. Номер был незнаком. Я жму на зеленый кружок и слышу те страшные слова…

Таня

Ирина сбросила звонок, а я смотрю на погасший экран телефона. В голове звон какой-то. Это просто злой розыгрыш. У кого-то извращенное чувство юмора. Это ведь не может быть правдой, да?

– Дышать. Нужно дышать и успокоиться, – проговариваю вслух. – Нужно успокоиться и позвонить Паше. Вместе посмеемся.

Руки трясутся так, что не сразу получается разблокировать телефон. Едва попадаю по значкам. Нажимаю на кнопку вызова. Гудок. Еще гудок.

– Тань, что-то случилось? – в голосе Паши беспокойство. И я слабо улыбаюсь. Беспокоится. Не мог… Вред все эта Ирина.

– Паш, мне тут какая-то Ирина позвонила… Сказала… Сказала, что вы в випе… развлекались с девками. Паш, это правда?

Параллельно с разговором слышу звук входящих сообщений. А вот ответа от мужа не слышу. Пауза. И у меня начинает кружиться голова.

– Паш, правда, что ли?

– Тань, глупость какая, – в голосе Паши напряжение. – Не знаю я никакой Ирины. Заблочь ее. Тебе нельзя волноваться. Вечером приеду и поговорим. Пока.

– Пока, – повторяю бездумно.

Звонок обрывается и я смотрю сообщения. А там счет из стрип-клуба. Не на двести тысяч. На семьдесят, но это только выпивка. И голосовые. Слушаю. И сердце обрывается. Какие-то девицы рассказывают, как весело провели время. Как мужики хотели отдохнуть от рутины и спустили на них кучу бабла. Совершенно не стесняясь, рассказывают мерзкие подробности. Фотки с камер наблюдения… Даже из той самой комнаты. Процесса нет, но как туда входят…

И я узнаю Пашу. Сжимает пятую точку полуголой девки. От вида кольца на пальце становится совсем плохо. К горлу подкатывает тошнота, а низ живота тянуть начинает.

– Ох, – кладу руку на живот, дышу, но боль только нарастает.

Переступаю с ноги на ногу и что-то больно врезается в стопу. Опускаю взгляд. Я забыла, что разбился стакан. И теперь кровь смешивается с желтым соком. Мне становится ужасно плохо. Не могу стоять. Ложусь на пол. Перед глазами туман. И рука Паши, сжимающая ягодицу этой… этой… Слезы застилают глаза, живот ужасно болит.

– Мам, мамочка, – шепчу, пока идут гудки.

– Танюш, привет, – спустя вечность слышу ее голос.

– Мамочка, приезжай, мне так плохо, – едва шевелю губами.

– Таня? Что с тобой?!

– Мамочка…

Я отключаюсь и дальше ничего не помню. Только обрывками. Как мама пытается привести меня в чувства, а папа звонит в скорую. Врачи. Потом я в машине. Кажется, слышу голос Паши. А немного прихожу в себя в палате под капельницей.

– Очнулась, – выдыхает Алена Александровна. – Тань, совсем с ума сошла? Что случилось? Там твои родители в коридоре. Муж. Посещения запрещены, а они все равно в холле сидят.

– Пашу не пускайте, – с трудом шевелю губами. – Пожалуйста.

Слезы сами брызжут из глаз.

– Не пушу, пока не успокоишься, – кивает Алена Александровна. – Если опять впадешь в истерику, придется колоть успокоительное. Ты чуть не родила! Хотя утром все было в абсолютной норме.

– Мой телефон?

– В тумбе. Но не дам, пока не успокоишься, – строго говорит врач. – Еле забрала. Ты так в него вцепилась.

– Пашу не пускайте, – я реву. – Видеть его не хочу. Я к маме хочуууу…

– Я сейчас проведу твою маму, хоть это и против правил. А то мне еще родишь.

Алена Александровна уходит, а я всхлипываю. Не могу успокоиться. Сын еще так больно толкается.

– Танюша, – мама, одетая в белый халат, кидается к кровати. – Танечка, ты зачем нас так пугаешь? – она сама белее мела. – Паша там с ума сходит! Доченька!

Мама гладит меня по руке, по лицу. Взгляд у нее такой обеспокоенный. Не могу держать это в себе. Сжимаю ее руку своими пальцами и говорю. Рассказываю, как позвонила Ирина.

– Быть не может, – ошарашенная мама опускается на край кровати. – Тань? Как такое возможно?

– Мамочка, я не знаю. Фотки в телефоне.

Я даже не заметила, что Алена Александровна не ушла. Врач достала телефон из тумбы и протянула маме. Говорю код. Лицо мамы каменеет.

– Так, я ставлю еще успокоительное, – решительно говорит Алена Александровна. – И хотя срок уже близко…

Меня скручивает от боли, я кричу. Врач подходит, осматривает меня и жмет на какую-то кнопку. Вбегают еще люди. Отцепляют мою руку от маминой и увозят меня.

– Дыши! – командует Алена Александровна. – Соберись, раз рожать надумала! Меня слушай, а то ребенку плохо будет! Только меня слушай!

Стараюсь. Изо всех сил стараюсь. Дышу. Но боль просто адская. Не знаю, сколько проходит времени. Часы, наверное. Гул голосов. Но я не понимаю, что они говорят. Мое внимание может привлечь только Алена Александровна. Разрывающая боль, а потом крик.

– Молодец. Умница.

Вижу улыбающиеся глаза врача над маской.

– Справилась. Уже все хорошо. Потерпи немного и отдохнешь.

Командует. И со мной опять что-то делают. А у меня бьется только одна мысль – мой сыночек появился на свет. Он только мой. Глаза закрываются и я отключаюсь. Уплываю в сон без сновидений, будто в бездну черную проваливаюсь.

Просыпаюсь от того, что тело как-то странно болит. Потом до слуха доходит писк каких-то приборов. Распахиваю глаза и вдруг осознаю, что я не дома.

– Слава богу, очнулась.

Поворачиваю голову на голос. Мама украдкой утирает слезы и слабо улыбается.

– А ты не хотела, чтобы мы к твоим родам отпуск брали, – вздыхает. – А если бы не приехали? Как подумаю, так сердце обрывается.

– Мам, я люблю тебя. И папу.

– Я мы тебя, доченька, – мама подошла к кровати и наклонилась, легко обнимая меня. – Все будет хорошо, – целует меня в щеку.

– Я хочу увидеть сына. С ним же все хорошо? – тревога наполняет сердце. – Мам?

– С ним все прекрасно. Богатырь. А уж громкий! Скоро принесут.

Выдыхаю. Мама спокойна. С моим сыном все хорошо.

– Мам, я подам на развод, – говорю твердо. – Я не смогу простить Павла.

– Подавай, – мама сжимает мою руку в знак поддержки. – Заберем тебя домой. У нас тоже есть хорошие врачи и садики.

Слезы опять начинают литься. Не знаю, как бы я справилась сама. Без их поддержки.

– А… Павел? – спрашиваю и замираю в ожидании ответа.

– Ему запретили тревожить тебя, пока вас не выпишут, – мама говорит твердо. Упрямо сжимает губы. – Он всех нас одурачил. Но поговорим потом. Когда ты восстановишься.

– Я долго спала?

– Сутки, – ошарашивает меня ответом мама. – Алена Александровна говорит, что это нормально. Организму нужен отдых после такой встряски.

Дверь в палату распахивается и вносят моего сына.

– Поздравляю, – говорит Алена Александровна. – Ну вот, пора знакомиться. Твоя мамочка немного устала и заставила нас поволноваться, но уже все хорошо.

Передает мне моего сыночка, и в груди рождается что-то теплое. Оно согревает меня. Это любовь. Люблю своего сыночка всем сердцем. Прижимаю к груди. Баюкаю. Рассматриваю личико, крохотный носик, маленький ротик. Мой любимый сыночек.

– Алексей, – произношу тихонько и осторожно провожу пальцами по голове.

Сынок кряхтит, распахивает глазки и вдруг заходится громким, сильным криком.