Только герцогу это под силу - Страница 1

Ничего не изменилось за семь лет.

И всё было другим.

Саймон Тремейн, герцог Фоксмур, стоял на гранитном балконе, возвышавшемся над парком его сестры Регины, и осторожно обводил взглядом её гостей. Возможно, просто он был другим. До своего срока в качестве генерал-губернатора Индии, он бы точно знал, как управляться с этим сборищем самых ярких и самых лучших представителей английского общества.

Сейчас он чувствовал себя чужим в собственной стране.

Визг у левого уха напомнил ему, что он здесь не единственный чужестранец. Саймон потянулся, чтобы почесать брюшко любимой обезьянке.

— Да, Раджи, здешние приёмы разительно отличаются от тех, что проводились в губернаторской резиденции в Калькутте, неправда ли?

Ни тебе простых народных оркестров, играющих больше с воодушевлением, чем с мастерством; ни богато приправленных карри и перцем супов; ни увешанных кокосами тропических пальм. Одни лишь опытные арфисты, французские соусы, тисовые изгороди с натыканными между ними клумбами из примул.

И толпа новых лиц в придачу к известным, тьма новых членов парламента, призванных оценить празднование дня рождения побочного сына короля.

— Регина могла бы и предупредить, что надумала пригласить всех до единого членов парламента в королевстве на день рождения мужа, — сказал он Раджи. — Удивительно, как Дрейкер ей позволил. В былые времена подобную компанию он и на порог бы не пустил.

Саймон собрался было спуститься по ступеням в парк, как внезапно замер, заметив внизу, у основания лестницы, темноволосую женщину.

Сестра Дрейкера, Луиза Норт. Она тоже была внебрачным ребёнком короля. И той самой женщиной, по вине которой его сослали в Индию.

Регина ясно дала понять, что её золовка будет присутствовать на торжестве. Но ожидать появление Луизы и видеть её во плоти — это совершенно разные вещи.

В особенности, если она выглядела так, как сейчас.

В ответ на внезапную напряжённость хозяина Раджи исступлённо застрекотал. Саймон кивнул:

— Да, она и раньше была прелестна. Но теперь…

В какой-то момент, пока он жил за границей, это неловкая в обществе, наивная душа, что владела его грёзами, превратилась в утончённую красавицу.

Саймон застонал. Почему драгоценные глазки и искрящийся смех не поблекли за бесплодно проведённые на ярмарке невест годы? Почему от обильной придворной кухни её точеная фигурка не превратилась в тучную?

Она не пополнела ни на грамм, чёрт её побери.

Но, что ни говори, стала другой. Теперь она научилась скрывать свои трогательные, истинно провинциальные черты. Даже её китайское голубое платье было сдержанным: умеренно изысканный образец женского обмана, который только намекает на великолепие изгибов тела. Исчезли и девчоночьи кудряшки, их заменили изощрённые завитки чёрных локонов, которые умоляли, чтобы их распустили и поцеловали.

Чёрт возьми. Да как она смеет по-прежнему оказывать на него такое воздействие? Его дед в гробу бы перевернулся. После того, как Саймон опрометчиво повёл себя с ней, стареющий граф Монтит [1]пришел в ярость. Саймону никогда не забыть слов, которые он услышал от деда в свой последний визит к нему перед отъездом в Индию.

«Я знал, что ты столь же никчёмен, как твой отец, — ставишь удовольствие превыше долга. Неужели мои уроки прошли впустую? Ты раб своих страстей и никогда не сможешь успешно управлять страной».

К чёрту старика и его треклятые «уроки». Его дед по матери ошибался, Саймон доказал это в Индии, где, не считая ошибки в Пуне, мастерски справился с управлением. А теперь он и в Англии докажет, что старик был не прав, и присутствие Луизы ему не помеха. Жаль только, что Монтит сошел в могилу и не увидит его триумфа.

Раджи беспокойно танцевал на плечах Саймона и тот успокаивающе погладил обезьянку:

— Да, проказник. Нам лучше смешаться с толпой, а то ненароком заметят, особенно мисс Норт, что я уставился на неё, словно жутко голодный индус на миску с рисом. — Он шагнул к ступеням.

— Ваша светлость!

Саймон обернулся и увидел, что по балкону бежит каслмейнский слуга.

— Моя госпожа приказала найти вас, — сказал тот, добравшись до Саймона. — Его Величество просил, что бы вы тотчас присоединились к нему в розарии.

Черт бы его побрал, ещё одна персона, которую он не хотел бы видеть. Переписка Саймона с бывшим другом ограничивалась государственными делами Индии.

— Чего же хочет Его Величество?

Слуга заморгал:

— Я-я не знаю. Я был только послан, чтобы пригласить вас. — Он осторожно посмотрел на Раджи. — Может, сперва я посажу вашего зверька в клетку?

— Раджи присутствовал более чем на тридцати балах в Индии. Всё будет в порядке. — Саймон кивком дал понять, что слуга может идти. — Скажи Его Величеству, что я сейчас буду.

— Превосходно, сэр, — ответил слуга и поспешил удалиться, явно смущенный.

Саймону было всё равно. Пусть король ждёт, как все эти годы заставлял ждать Саймона возобновления политической карьеры.

Он начал спускаться по лестнице, как вдруг понял, что путь ему преграждает Луиза и пожилая леди, с которой она вела беседу. Боже мой, это была леди Трасбат. Эту баронессу-птичницу он узнал бы где угодно. Никто другой не будет носить украшенные перьями сумочку и веер, не говоря уже, что перья обычно присутствовали и в её наряде и в её прическе, что делало её больше похожей на торговку птицей, чем на жену влиятельного члена палаты лордов.

Когда арфисты приступили к новой композиции, и леди Трасбат повернула голову, чтобы послушать, он заметил, что она даже носила искусственного павлина с ярким оперением, устроившегося на её голове как в гнезде.

Чёрт. Раджи!

Как только Саймон подумал об этом и попытался схватить своего любимца, Раджи уже резво скакал вниз по ступенькам за тем единственным, что могло заставить его безобразничать. Искусственные птицы.

С величайшим ликованием Раджи вскочил на спину к леди Трасбат и вцепился ей в прическу, намереваясь получить то, что он считал игрушкой.

Саймон с проклятиями бросился вслед за ним, содрогаясь, когда леди Трасбат завопила… и продолжала визжать, пока Раджи скакал по её голове, пытаясь стащить надёжно прилепленное к причёске украшение.

— Раджи, нет! — приказал он, но голос утонул в панических криках гостей, спешивших на помощь женщине.

Тем временем Луиза пыталась уговорить обезьянку пересесть к ней на руки, поскольку леди Трасбат уже буквально захлёбывалась рыданиями, причитая:

— Уберите-это — уберите-это — уберите-это.

— Раджи, ко мне! — рявкнул Саймон, приблизившись к ним.

На сей раз и его любимец, и Луиза услышали его.

И если Раджи проигнорировал его, то с Луизой этого не случилось. Она резко повернула голову, и её глаза на мгновение потрясённо округлились. Затем всё её существо превратилось в непроницаемую маску.

— Я так понимаю, что этот зверёк ваш.

— Боюсь, что так, — сердито посмотрел он на питомца. — Слезай сию же минуту, негодник!

Саймон потянулся за ним, но Раджи отскочил назад, прихватив с собой павлина, чем вызвал ещё один пронзительный визг леди Трасбат. Для обезьяны, Раджи обладал замечательно развитым чувством самосохранения.