Только для мужчин - Страница 9

Мой шеф – настоящий чемпион по части оригинальных идей такого рода: обычно они его осеняют, когда он ворошит подшивки старых газет! «Ты не представляешь, сколько новых идей лежит в толще этих подшивок – они сами ждут, чтобы их кто-нибудь раскопал!…»

– Все бы неплохо, – продолжает он. – Только какие могут быть интервью, когда все живое в отпуске? Пока что я обнаружил только троих, но и те в основном мелкая сошка.

– Чем я-то могу помочь? Знаешь же, что меня на работе нет.

– Да не стану я нарушать твой отдых, не беспокойся. Но тут, в этом доме, у тебя есть двое соседей, которые мне во как нужны. Ты только поговори с ними.

– А почему сам не поговоришь?

– Ничего не получается. Послал им письма – ни ответа, ни привета. Самолично являюсь к ним, застаю дома одного, а он взял да прогнал меня.

– Такой верзила?

– Именно. Несторов.

– Так он и меня прогонит.

– С какой стати, ты же тут живешь. Вы как-никак соседи, у вас отношения другие.

– Никаких.

– Ты все-таки попробуй, а? Для меня это очень важно. Один из них – бывший партизан, другой – политзаключенный… Не бог весть что, но пригодятся.

Этот Янков пристанет как банный лист, так просто от него не отделаешься.

– Не в службу, а в дружбу, слышишь?

– Ладно, – бросил я в ответ. – Попробую. Ради дружбы.

Он мельком взглянул на меня – убедиться, что я не шучу. Потом его взгляд метнулся в сторону, словно ожегшись, и пробежал по стенам и потолку.

– Почему бы тебе не освежить стены? – спросил Янков.

– Сейчас я отдыхаю.

– Я думал, ты пишешь роман.

– Какой еще роман! Отдыхаю, только и всего.

Пишешь роман, говорит. В этом городе ничего не скроешь и нигде не скрыться. Даже если забьешься к чертям в такую вот нору, огороженную ореховыми деревьями и глухими обшарпанными стенами, все равно тебя обнаружит какой-нибудь нахал.

Роман, говорит, пишешь. Никакого романа. Напасть какая-то. И даже не это: напасть предполагает драматизм – что-то стряслось, тебя постигло несчастье и тому подобное. В моем случае никакого драматизма нет. Раз я сам удавился, какой может быть драматизм.

И что меня толкнуло взяться за этот роман! Жажда денег? О деньгах я не думал. А после того, как Бистра перестала сидеть у меня на шее, я о них и не вспоминаю. Может, хотел принести пользу? Такое мне и в голову не приходило. Скорее всего, мне хотелось за что-то ухватиться, чтобы удержаться на поверхности, чтобы показать себе и другим: даже если я попал в катастрофу, это не значит, что я погиб. Жертв нет.

И нет, и есть. Я не подозревал, что мне так дорога эта рукопись. Наверное, я все же хотел с ее помощью самоутвердиться, изображая гримасы. Кто-то заявляет: мыслю – следовательно, существую. А я хотел добавить: задыхаюсь – следовательно, живу. Ну и задыхайся, кто тебе мешает, только зачем об этом оповещать весь свет?

Опросите сто человек, чего они хотят от жизни, – вы не получите ста различных ответов. Ответы будут схожи, как пальцы вашей руки. Опросите миллион человек – вариантов окажется столько же. Успех, слава, деньги, любовь, удовольствия – много слов и всего лишь три-четыре понятия, к которым какой-нибудь умник обязательно добавит нечто альтруистическое: быть полезным людям и т. д. и т. п.

Значит, к этому сводятся разновидности, человеческих радостей. Тогда решительно по всем пунктам мне – мат! Какое имеет значение, что меня больше всего прельщает в жизни, если я кругом в проигрыше? Разумеется, последует совет: начинай новую игру. Да только не всякая игра приносит удовлетворение. Стоит понять, что все в мире суета сует, по словам мудреца, как тобой овладевают самые гадостные чувства. Начинать новую игру? Начинайте. Но без меня.

Интересно, что, пока я строгал обычные литературные поделки, все было нормально: их принимали. Меня не осыпали похвалами, но платили. В интеллектуальном меню общества поделки необходимы, а мои хотя и были довольно серыми, но в пределах допустимого. Серое принимается публикой охотнее всего: может, оно не бог весть как интересно, зато не таит в себе никаких опасностей. Ибо тихая, безветренная погода всегда предпочтительней ветреной, которая неизвестно что сулит – солнце или бурю.

В общем, до некоторых пор все шло нормально, и мне в голову не приходило, что это «нормально» вечно продолжаться не может по той простой причине, что всему приходит конец. Так что к удару, который меня настиг, я не был подготовлен. И пока я пытался прийти в себя, меня ошеломил второй удар. После чего – для разнообразия – обрушился и третий.

Что ж, быть может, «удары» – слишком громкое слово. Возможно, это были лишь легкие щелчки. Если от них у меня немного закружилась голова, то, вероятно, это произошло из-за отсутствия иммунитета: слишком уж легко и, спокойно катилось все до сих пор. Если бы жизнь оглоушивала меня чаще и в более раннем возрасте, то, возможно, я не обратил бы внимания на случившееся (достаточно отупеть до необходимой стадии, и тогда уже перестаешь обращать внимание и на щелчки, и на удары).

Но я все ж не склонен драматизировать события, хотя бы потому, что, если я чем-то по-настоящему взбешен, я готов рвать на себе волосы. В этот раз клочья волос не летели. И вообще ничего особенного не случилось – разве что вот пришлось выйти из игры. Совсем как во время автомобильных гонок на шоссейных дорогах в субботний день. Как врежешься в придорожное дерево – уцелеть, может, и уцелеешь… но интерес к дальнейшему участию в гонках у тебя пропадает. Пусть-ка другие порезвятся. Их дело. Для тебя гонки кончились.

Так что я отключился. Это со мной случается не впервой. Только на этот раз отключился я напрочь и пошел на это без долгих размышлений и прикидок. Может, поэтому и принял самое верное решение.

– Я, пожалуй, засиделась? – говорит госпожа Скука.

– Не волнуйтесь, – отвечаю я. – Чувствуйте себя как дома.

Три удара, да… ничего удивительного, удары обычно следуют сериями, что не всегда является признаком успеха. Между первым и вторым, так же как между вторым и третьим, моя голова не могла выдать ни одной мало-мальски стоящей мысли – просто времени не было, поскольку я не очень быстро соображаю. И лишь после третьего я вдруг вспомнил старого своего друга Петко, который обычно после третьей рюмки водки любил порассуждать:

– Сколько книг написано различными мудрецами на тему «Как добиться успеха в жизни». Но почему же никто из этих мудрых мудрецов не напишет книгу на другую тему – «Что делать, если мы не добились успеха»? У такого чтива, верно, нашлось бы побольше читателей…

– Эту тему они оставили для тебя.

– Выходит, так, если никому больше это не по плечу А подобное сочинение и в самом деле может написать лишь такой человек, как я. Достаточно опытный неудачник – полная голова идей.

– Ну и напиши!

– Напишу. Дай только ухватиться за путеводную нить.

Однако вместо того, чтобы написать, он куда-то пропал. Интересная тема до сих пор остается неиспользованной: не иначе как оставлена мне в наследство.

Все началось, наверное, с той истории. Обычная редакционная история, а уж глупая – дальше некуда. В тот день я был дежурным по номеру, из номера выпала какая-то статья, надо было заменить ее другой. Главного не было на месте, вот я и позвонил по телефону заместителю; тот спросил, какие материалы у нас есть в загоне, я ему перечислил, а он мне в ответ: пусти это или пусти то – словом, пусти, что больше подходит по размеру, а раз «это» не подходит, я и дал «то».

Вот в чем заключалась та история или, во всяком случае, первая ее часть. Оказалось, что я дал в номер материал, который неделю назад был задержан Главным для тщательной проверки – из-за подобных непроверенных сигналов о непорядках бывают горы неприятностей. Так что на другой день, как только я пришел в редакцию, меня вызвали к шефу.

Он был взбешен. Когда он мечется, фыркает, ничего опасного нет, но если стоит перед тобой в таком вот оцепенении – значит, взбешен.