Тогайский дракон - Страница 11

Возвращаясь к Лозану Дайку, его спутница перепрыгивала через валежник не хуже любой белки.

— Дебанкан, — заявила она, подтверждая их подозрения, что крылья были как у дебанканов или, иначе говоря, бабочек.

Потеряв дар речи, они взирали друг на друга. Предания гласили, что такая особенность присуща лишь одной расе — Тилвин Тол, крылатым эльфам.

Однако воспоминания о Тилвин Тол сохранились лишь у самых старых представителей Тилвин Док — народа, к которому принадлежали Лозан Дайк и Каззира. В сознании остальных крылатые эльфы были не больше чем легендой.

Выходит, легенда ожила? Это миниатюрное создание у костра, со своим обманчиво хрупким телосложением, треугольным худощавым лицом с резкими чертами, очень напоминало Тилвин Док; правда, волосы у него были светлые, в то время как всех Тилвин Док отличали темные волосы. И еще чувствовалось, что его кожа испытывала прикосновение солнечных лучей, а у Тилвин Док, чрезвычайно редко покидающих свой лесной дом, Тимвивенн, она была молочно-белого цвета.

— Тилвин Тол? — словно прочтя мысли Лозана Дайка, спросила Каззира.

— Ну и что это может означать? — вопросом на вопрос ответил Лозан.

Судьба любого чужака, оказавшегося в пределах королевства Тилвин Док, сомнения у них не вызывала. Те, у кого не было серьезных причин пребывать на их территории, должны быть немедленно выдворены отсюда.

У них была одна дорога — в торфяное болото.

Однако Лозан Дайк снова устремил взгляд на сидящую у костра пару — вернее, на удивительное миниатюрное создание, которое во многих отношениях казалось зеркальным отражением его самого.

Перебранка жрецов все больше раздражала Эакима Дуана.

— С пиратами нельзя обращаться столь сурово! — вопил ятол Перидан, жрец из юго-восточной бехренской провинции под названием Косинида.

Все знали о связях этого человека с пользующимися дурной славой морскими головорезами. Доводы Перидана, утверждающего, что преследование пиратов, развернутое ятолом Де Хамманом вдоль побережья, простирающегося к югу от Хасинты, чрезмерно и угрожает безопасности государства, всегда вызывали у Чезру приступ смеха, который он с трудом сдержал и на сей раз. До чего же с этим человеком все было ясно! Фиглярство Перидана могло рассмешить кого угодно. Чезру утвердил его в качестве ятола по той только причине, что Перидан прекрасно справился с порученным ему недавно делом, раздобыв ценный мрамор для затеянной перестройки дворца в Хасинте.

— Пиратов нужно окорачивать! — сердито возразил ятол Де Хамман, — Это ни у кого не вызывает сомнений. А ты призываешь нас миндальничать с ними исключительно потому, что заботишься о содержимом своего кошелька!

У Перидана от такого оскорбления глаза полезли на лоб, но Дуана в данный момент больше интересовала реакция других жрецов, явно забавлявшихся разыгравшейся ссорой. Ну прямо как юнцы, столпившиеся вокруг своих принявших боевую стойку товарищей и подзадоривающие их кинуться друг на друга с кулаками.

Нет, раздражало его вовсе не их глупое поведение. Эаким Дуан хотел вплотную заняться Возрождением, страстно хотел получить новое молодое тело. Но как можно оставить Бехрен без своей твердой власти, когда даже высшее духовенство — ятолы, которые, как предполагается, возглавляют как церковь, так и государство, не могут найти общего языка? Тем временем словесная перепалка между Периданом и Де Хамманом продолжала развиваться по нарастающей, пока наконец Чезру не стукнул кулаком по круглому столу светлого дерева и не вскочил столь стремительно, что опрокинул кресло.

— Ты заключаешь сделки с пиратами, ятол Перидан? — без обиняков спросил он.

Присутствующие на Совете жрецы рты пораскрывали от прямоты, с какой был поставлен вопрос. Одно дело, когда ятолы в чем-то обвиняют друг друга, и совсем иное, когда об этом спрашивает Чезру, Глас Бога…

— Великий, что ты имеешь в виду… — залепетал Перидан.

— Попытаюсь выразиться более точно, — спокойно ответил Эаким Дуан, — Ты заключаешь сделки с пиратами ради собственной выгоды или для пользы церкви?

Толстый ятол заерзал на кресле, явно выискивая способ уклониться от ответа, но Эаким Дуан пригвоздил его к месту испепеляющим взглядом — взглядом, отработанным на протяжении столетий и не оставляющим ни малейшей возможности увильнуть.

— Пираты платят десятину церкви, это так, Глас Бога… — в конце концов признался Перидан, опустив взгляд.

Остальные жрецы с беспокойством посмотрели друг на друга. Слова ятола Перидана, конечно, не были для них новостью, поскольку все знали правду о его взаимоотношениях с несколькими головорезами, промышляющими у побережья Бехрена. Но признать это в открытую перед Чезру Дуаном — подобное просто неслыханно!

Ятол Де Хамман откинулся в кресле и удовлетворенно скрестил на груди руки.

— И ты используешь эту… десятину на благо церкви и народа? — осведомился Эаким Дуан, и взгляды обратились к нему — в глазах присутствующих читалось все возрастающее удивление.

— Ну разумеется! — с энтузиазмом откликнулся Перидан, — И я не раз беседовал с предводителями пиратов о небогоугодном деле, которым они занимаются, Великий. Пытался направить их помыслы на путь истинный…

— Они убийцы! — взорвался ятол Де Хамман. — Все до одного жестокие убийцы!

Чезру поднял руку, призывая к молчанию.

— Это правда, ятол Де Хамман, — заявил он. — И я не испытываю симпатии к пиратам, которые топят наши корабли в темных глубинах океана. Но хотя они, без сомнения, убийцы, пираты, как я считаю, — неизбежное зло. Их суда подстерегали бехренские корабли у коралловых рифов и топили их на протяжении столетий. Они всегда были и всегда будут разбойничать в этих местах. Прими это как данность, и ты поймешь, что выгода, которую извлекает от их деятельности ятол Перидан, служит благу церкви.

— Благодарю тебя, Глас Бога… — начал ятол Перидан.

— Однако, — Эаким Дуан обвиняющим жестом ткнул пальцем в его сторону, — я бы не советовал морочить нам головы. Ты жалуешься, что ятол Де Хамман топит пиратские корабли, а вместе с ними и твою прибыль, но при этом совершенно не учитываешь его собственных нужд. Как ятол Де Хамман может править людьми, если те не будут верить, что он в состоянии защитить их? Поэтому нечего являться в Хасинту с жалобами на то, что многие верны законам, ятол Перидан. Нечего являться в Хасинту с жалобами на то, что стены твоего храма не выложены золотом.

Ятол Перидан опустил взгляд.

— Я все понял, Глас Бога.

— Хотелось бы и от остальных добиться хоть некоторого понимания, — продолжал Чезру. — В любом обществе существует неизбежное зло: такое, к примеру, как пираты, бесчинствующие на море. Мы пытаемся уменьшить это зло, но не должны совершать ошибки, отказываясь от выгоды, которую они могут принести. Вот ты, ятол Гриаш…

Он посмотрел на ятола, правящего в северо-западных областях Бехрена, простирающихся на границе с тогайским плато, главным городом которых был Дариан. Гриаш, лысый коренастый мужчина с глазами навыкате, фактически был сейчас наместником Чезру в покоренном Тогае. Гайсан Бардох, ятол, возглавлявший операцию по захвату тогайских степей, действовал столь жестоко, что Эаким Дуан вынужден был отозвать его оттуда. Конечно, в Тогае находились и другие жрецы — либо возвысившиеся из пастырей, молодые, неопытные, быстро сменяющие друг друга, либо выдвинувшиеся из тогайру, предатели собственного народа, к которым, естественно, у Дуана особого доверия не было. По-настоящему положиться он мог только на Гриаша, хитрого, на редкость бессердечного человека, — то, что надо, когда имеешь дело с дикарями кочевниками.

— Насколько мне известно, к западу от твоей территории бандиты-тогайру то и дело совершают набеги? — осведомился Эаким Дуан.

Ятол Гриаш сонно замигал, улыбнулся и кивнул.

— И ты не в состоянии додуматься до того, как заставить их поделиться с тобой? — спросил Чезру.

Гриаш, самый самонадеянный и уверенный в себе человек среди присутствующих — разумеется, после Эакима Дуана, — опять улыбнулся и кивнул, вызвав смешки со стороны остальных присутствующих.