Точка сложности. Как я работала в Facebook - Страница 4

Люди часто спрашивают меня: «Каково было расти рядом с таким братом? Можно ли сказать, что его будущий грандиозный проект начал формироваться еще в детстве?» Я отвечаю коротким и емким словом «нет». Мы были абсолютно обыкновенной счастливой семьей. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов остальных ее членов. Меня не покидает ощущение, что однажды все мы будем работать на нашу младшую сестренку.

Но перенесемся в апрель 2003 года. Я проводила большую часть времени, изучая психологию и занимаясь с любимой акапельной группой. Мои дни в Гарварде подходили к концу.

Мои друзья и одногруппники служили для меня блестящим примером. В те безумные недели весенних каникул на каждом ланче, каждой вечеринке и даже просто на Гарвардской площади не было живого места от счастливых, восторженных ребят – ребят, полных планов. Грандиозных планов. И все высокие ожидания, все эпохальные шаги связывались с громкими именами McKinsey, Goldman Sachs, JPMorgan и Deloitte. Казалось, все решили направиться прямиком на Уолл-стрит или Кей-стрит, чтобы работать в банковской или консалтинговой сфере. Практически все общение с друзьями сводилось к обсуждению будущих резюме.

Естественно, проблема не обошла стороной и меня.

– Итак, куда ты пойдешь, Рэнди?

Я смущенно улыбнулась:

– Пока не решила. Но склоняюсь к творческой индустрии.

Чаще всего ответом на эти слова служили непонимающие взгляды. Большинство моих однокашников к тому времени уже были пристроены в консалтинговые или инвестиционные компании. Возможно, им просто не приходило в голову, что существуют и другие сферы деятельности, к тому же заслуживающие внимания. Это шокировало!

Как бы то ни было, меня это не пугало. Статистика и количественный анализ не входили в число моих интересов, а перспектива круглыми сутками глазеть в электронные таблицы навевала тоску.

За несколько недель до выпускного я открыла охоту на вакансии в рекламных и маркетинговых компаниях Нью-Йорка. Отец взволнованно рассказал мне, что один из его пациентов работает на рекламное агентство «Дж. Уолтер Томпсон» и собирается рекомендовать меня к собеседованию. Это было просто чудесно. Родители, оба врачи, изо всех сил старались помочь мне на выбранном карьерном пути. Хотя у них не было связей в маркетинге или рекламе, они гордились моим выбором и старались сделать все, что было в их силах.

Несколько недель спустя я вошла в «Дж. Уолтер Томпсон» и уверенно пожала руку интервьюеру, посмотрев ему прямо в глаза.

Тот широко улыбнулся.

– У вас прекрасные рекомендации, – сказал он.

Я просияла. Казалось, работа уже у меня в кармане, но тут взгляд упал на записку, прикрепленную к лежавшему на столе резюме.

– Дочь дантиста. Проведите собеседование, просто из вежливости. Спасибо!

Работу я не получила.

Затем, после нескольких безуспешных попыток, я договорилась о собеседовании на вакансию в статистической группе «Огилви-энд-Мейзер». Да-да, я помню, что говорила по поводу статистики. Однако бездействовать было не в моей натуре, и я решила попытаться открыть в себе до той поры не выявленные способности к математике.

Естественно, собеседование я провалила.

Когда вопросы иссякли, я собралась с силами и направилась к выходу. Однако в этот момент в дверном проеме появился дружелюбного вида мужчина. Это был менеджер по подбору персонала. Он набирал команду для нового направления.

– Что ж, Рэнди, – заявил он. – Ясно, что ваше призвание – вовсе не статистика.

Я решила завершить свое достойное «Оскара» представление и тихо пробормотала, что согласна.

– Однако, – продолжил он, – вы кажетесь креативным человеком. У нас недавно открылась вакансия в сфере творчества и работы с клиентами. Подождите минутку, мне надо сделать несколько звонков.

Затем последовали еще несколько собеседований, и наше сотрудничество было оформлено документально. Я получила работу.

Я надеялась, что у меня будет еще несколько свободных недель, однако, когда из «Огилви» позвонили, предложив приступить к работе немедленно, возражать я не стала. В первый же понедельник после выпускного я пришла в офис.

Вначале я жила с родителями и добираться до работы приходилось на поезде. Это казалось так удивительно и забавно – каждый день возвращаться к родителям и сестре, которая все еще училась в средней школе. Однако долгая дорога «съедала» уйму времени, и я страстно мечтала начать новую жизнь в городе. Через несколько месяцев упорной экономии я решила, что пора переезжать на Манхэттен. Время пришло.

В «Огилви» меня подключили к явно новой команде, которая называлась «Интерактивные и цифровые СМИ». Конечно, я рассчитывала на куда более чарующую атмосферу телекамер и фотовспышек. Позже, оглянувшись назад, я поняла, что на самом деле это место стало для меня настоящей удачей. По мере того как росло влияние Интернета, возрастали и мои возможности. Наша команда увеличивалась. Зато те, кого взяли на более «гламурные» места, до сих пор оставались на побегушках. И все же в тот момент я не осознавала, насколько мне повезло.

Выяснилось, что работа далеко не такая творческая, как хотелось бы. Дни тянулись бесконечно долго. Я снимала копии, заполняла папки, прокалывала дырки скоросшивателем, меняла скрепки и проверяла, грамотно ли составлены служебные записки.

Что еще хуже, у меня была начальница, которая относилась ко мне как к своему «проекту» и частенько делала намеренно жестокие вещи. Однажды она предложила мне подготовить большую презентацию для главы департамента, которая должна была состояться на следующий день в 14:30. Я была счастлива. Наконец-то у меня появился шанс блеснуть! Вскочив посреди ночи, я начала репетировать свое выступление. На следующий день она подошла к моему столу за десять минут до встречи.

– Рэнди, где ты была? Совещание началось двадцать минут назад!

Она сообщила о переносе встречи всем, кроме меня, только для того, чтобы отчитать сотрудника перед главой департамента и упрочить тем самым собственную безупречную репутацию. Большего унижения я в жизни не испытывала. (Кстати, чтобы хорошенько выплакаться, можно спрятаться в кабинке туалета. Никто не увидит.)

С другой стороны, я не могу не поблагодарить ее за «Голых ковбоев».

«Голыми ковбоями» назывался дружный коллектив новичков, к которому я имела честь принадлежать. Это название мы взяли в честь длинноволосого гитариста, который каждый день курсировал по Таймс-сквер в одних лишь белых трусах и ковбойских сапогах. Фотографируясь с туристами, он буквально греб деньги лопатой. Это был, несомненно, гениальный маркетинговый ход, и наш гитарист стал идейным вдохновителем и предшественником всех жутких Губок Бобов и Элмо,[6] которые заполонили Таймс-сквер сегодня. Думаю, это делает ему честь.

Задачей «Голых ковбоев», помимо выполнения рутинных обязанностей, было создание актуальной маркетинговой кампании для некоммерческих видов деятельности. Это составляло часть престижной карьерной программы, для которой меня рекомендовали. Программа эта должна была повысить престиж «Огилви». Мы получали полную свободу и незабываемый опыт, а «Огилви» – наш внеурочный труд. Мы работали по нескольку часов каждый вечер, а также в свое свободное время. Как только изматывающий рабочий день заканчивался, начиналось время следующего сета, который продолжался до десяти-одиннадцати часов. А после того как нам дали задание разработать рекламную кампанию «Олимпиады для инвалидов», мы стали работать еще дольше и заканчивали не раньше часа ночи. И все же работа была увлекательной, я чувствовала себя частью команды, и это было чудесно. Все эти вечерние задержки и усердный совместный труд привели к тому, что мы стали лучшими друзьями.

Но были и другие друзья. Я окунулась в городскую жизнь с головой. Я рискнула залезть на «Крейгслист»[7] и нашла свободную комнату в Адской кухне.[8] Комната находилась в четырехкомнатных «модернизированных» апартаментах. В реальности это означало, что мне отводилась часть гостиной, отделенная занавеской. Таким образом, в реальности «комната» оказалась тесным закоулком. Зато я полюбила соседей и у нас сложилась веселая компания. Теперь рядом со мной были те, с кем можно было весело провести время. И мы отрывались по полной.