Точка сингулярности [= Миссия причастных] - Страница 137

Последним на этом празднике жизни появился, как всегда, гуру Свами Шактивенанда. Он прилетел (зараза!) в голубом вертолете, и все, конечно, сразу поняли намек: сейчас будут бесплатно показывать кино. Кого он собирался поздравлять с днем рождения, осталось не до конца ясным, но ящик с эскимо на песок выставлен был. Я не стал считать, но ни минуты не сомневался, что их там ровно пятьсот.

Андрюшка был просто на седьмом небе от счастья, однако Шактивенанда решил до кучи порадовать и взрослых своими инсценировками. Выпустив на волю из вертолетного чрева, как всегда, с иголочки одетого Чиньо и жеваного Тополя в кожаных штанах и мятой курточке — Леня был у них за пилота, — Шактивенанда извлек из футляра красивую и, похоже, дорогую гитару.

— Я обещал? — задал он риторический вопрос. — Так вот, Михаил, слушайте.

И он исполнил одну из лучших и самых знаменитых песен Леннона и Маккартни — «Girl». Исполнил почему-то по-русски, только рефрен пел по-английски, — негоже в названии и припеве число слогов умножать — но прозвучало это очень здорово и к месту.

— Перевод с английского Юрия Булкина! — объявил Анжей.

И Юрка профессионально поклонился публике, он уже с третьей строчки подыгрывал Шактивенанде на своей гитаре и подпевал.

— А почему именно «Girl»? — спросил я.

— А потому что нет на свете ничего важнее любви, — ответил гуру до смешного просто. Но с необычайной серьезностью.

И все замолчали. Словно оценивая глубину его мудрости.

В наступившей тишине взоры собравшихся обратились к Вербе, и нетерпеливый Тимоти Спрингер с чисто научным жадным любопытством поинтересовался:

— Ну, что там, когда наконец будет готово?

Прозвучало смешно. Как будто изголодавшийся за день рыбак спрашивает о готовности вкуснейшей ухи, висящей над костром в котелке и распространяющей вокруг умопомрачительные запахи.

— Скоро! — буркнула Верба, погруженная в себя, и продолжила сосредоточенное шелестение клавишами.

А Грейв тихо-тихо стоял у неё за спиной и трогательно вытягивал шею, желая разглядеть хоть что-нибудь. Но жидкокристаллический дисплей под таким углом отчаянно отсвечивал, и потому не видел этот кровопийца, похоже, ни черта.

— Постойте! — воскликнул заводной и общительный Паша Гольдшетйн. — Мы же далеко не все знакомы между собой. Это не порядок!

— И то верно! — согласился я.

— Так давайте за знакомство. За встречу! — наседал Паша. — По этому поводу полагается. У нас ещё пиво есть, а там и за водочкой сбегаем.

И началась какая-то вакханалия знакомств.

Белка очень быстро нашла общий язык с Мариной Редькиной. По-моему, они говорили о тонких различиях между московской и берлинской модами.

Тополь увлеченно беседовал с Марининой мамой Верой Афанасьевной — люди примерно одного поколения, они нашарили много общих тем, а к тому же вдова, оказавшаяся вдруг соломенной, суеверно пряталась, за не слишком широкой, но весьма надежной спиной Горбовского от своего восставшего из мертвых мужа — Пети Чуханова, он же Игнат Никулин, он же Грейв.

Майкл и Лешка Кречет неожиданно прониклись друг к другу. Впрочем, чего ж тут неожиданного: оба в некотором роде политические технологи, каждый на своем уровне.

Юрка Булкин и Анжей Ковальский погрязли в музыкальных спорах.

Стив Чиньо, неожиданно хорошо заговоривший по-русски, (а со мной прикидывался, зараза!) пудрил мозги в очередной раз беременной дочке Тимофея. Называл её по-семейному — Верунчик. И мужу её Никите тоже древнеиндийскую философию преподавал. Похоже, Стив даже собаку Лайму окучивал — буддист, он и есть буддист, собак любит наравне с людьми — вот далматиница на него и пялилась влюбленными глазами и уши домиком ставила.

Я же выбрал себе объектом для общения самого Редькина. Давно ведь мечтал познакомиться. Мистическая связь двух личностей — так я это объяснял подсознательно. И откуда только вылезла подобная ересь?

Но он действительно оказался очень похож на меня чисто внешне. Только — как пишут в детских журналах — найдите десять отличий в этих картинках. Я нашел штук пять: он оброс бородой, был сутул, неспортивен, очень небрежно одет, с лысиной на башке, и ещё — в хитро прищуренных глазах ясно читался непрерывный поиск выгоды лично для себя. Он словно был моей худшей половиной… Господи! Что это за глупость я сморозил?

А говорить нам с Тимофеем оказалось практически не о чем. И тогда, как это ни странно, он решил меня познакомить со своим другом — Валькой Бурцевым, прекрасным автомехаником и вообще замечательным человеком. Вот Валька располагал к себе в момент. Ощущение было такое, что мы уже тысячу лет знаем друг друга. Но в какой-то прежней жизни. Мы даже пытались вспоминать общих знакомых. Долго перебирали имена. Безрезультатно. И тогда он представил мне ещё одного участника мероприятия.

— Маревич, Давид. Его в девяносто первом гэбэшники убили, и я его с тех пор не видел. А теперь — вот. Сюда приехал…

Валька Бурцев не пытался ничего объяснять, и я сразу понял, что это правда.

— Давид, я очень рад познакомиться. Вы мне после ещё расскажите, как вернулись оттуда. Договорились? — спросил я его и добавил. — Между прочим, я и сам в некотором роде однажды убитый…

— Обязательно расскажу, — улыбнулся Давид просто и вместе с тем загадочно.

Он тоже был похож на меня внешне. И уж это было чересчур. Явный перегруз.

Наконец, Верба громко объявила:

— Внимание. Вы не сможете все одновременно смотреть на экран. Поэтому слушайте. Я буду читать громко. То, что мне сейчас откроется, должны знать все присутствующие. Кто оказался в точке сингулярности, тому и положено это знать. Все слышали?

— Все, все! — загалдел народ, словно пьяные гости на свадьбе.

— Так вот, вначале я ввела в компьютер ключевые коды, спрятанные, как выяснилось, в старых текстах Разгонова — именно это предписывала нам инструкция.

Никто уже не спрашивал, кем спрятанные, чья инструкция — не важно было, не важно! Когда с неба голубые вертолеты прилетают, какая, на фиг, разница, за чей счет гуляем — кино-то бесплатное!

— Потом, — продолжала Верба, — я вставила в обычный дисковод нашу дискету, так называемую «дискету Сиропулоса», а в зип-драйв — то, что принес нам Грейв. И вот, слушайте, какая тут петрушка получилась: «На этой древней дискете хранится тайное знание, передаваемое из поколения в поколение веками и тысячелетиями. Меняется мир вокруг, и меняется смысл этого знания. Сегодня, здесь и для вас — оно означает следующее: история человечества неумолимо приближается к своему концу…»