Точка невозврата - Страница 10

Храм у нас в городке один, старенький, покосившийся. Похоже, скоро придется туда идти за иконой и семью восковыми свечами. А голубиц, наверное, вообще нет. Поэтому для местных женских особей в нашем мутном городишке за прелюдиями, как и у Баха, всегда следует фуга, а чаще вообще без всякой прелюдии обходятся. Такое вот незатейливое музыкальное правило, работающее в этой местности. Просто местной голубице можно иначе нарваться на неприятность. Когда-то давно один лейтенант из дивизии, когда я настояла на шопеновском варианте, просто повернулся и ушел. Вы думаете, он просто так ушел? Этот дурак по дороге сапогом разбил мне стеклянную трехлитровую банку с маринованными помидорами, что стояла в коридоре. Хотел разбить еще с огурцами, но я успела убрать. Та же Фигура как-то взялась изображать из себя голубицу и вообще получила промеж своих серых глаз. Так с припудренным фингалом и подавала холодные закуски. Очень экзотично было.

Вообще, у Ирки это как напасть какая-то. Еще со школы проблема. Иркина мать даже сама в школу ходила. Там ее попросили, чтобы дочка юбку в школьной форме ну хоть чуть-чуть длиннее сделала. Тогда, мол, перестанут начинающие мужчины бить портфелем по голове ее дочь. Но Ирка тут почему-то уперлась, как ослица, и удлинять юбку маме не дала. В ресторане из-за нее постоянные драки. Время от времени и ей перепадает. Вот последний раз, например. Какой-то худосочный двухгодичник-юрист залил глаза и стал Ирку звать танцевать. Ну, это дело обычное, Ирку даже директор «Садко» по прозвищу Гнус просил не грубить в этих случаях во избежание поломки казенной мебели. Но Ирка только скривила ротик и отвернулась от тщедушного юриста, как будто ей дали понюхать нашатырного спирту. А юрист пошел к себе за столик, принял еще на грудь и от Иркиного кривляния полез с кулаками на Тухтарыча. А Тухтарычу это только давай. Стали в боксерскую стойку, юрист Тухтарыча в грудь кулачком — трах! Тухтарыч в ответ юриста — трах! Скорую тогда юристу вызывали. А Тухтарычу ничего не было, хоть юрист и в прокуратуре тусуется. Не он же первый полез, да? Ирку предупредил Гнус, мол, терпение его скоро кончится. А что Ирка план ему выполнять помогает — это не в счет, да?

Такой уж у нас городок, без знания волшебного слова из него, похоже, никак не вырваться. На мякине лейтенанта не провести. Ты ему мякину, он: «Ну хорошо, давай пожую». А начнешь за блесну тянуть — он сорвется и, вильнув хвостом, уйдет на глубину. Проверено. Или должно дико повезти, как Наташке. Или я чего-то не понимаю с Наташкой. Вот Фигура странно так говорила про какие-то способы. Ох, Наташка-тихоня. В тихом омуте…

Взвод солдат-новобранцев — «духов»[16] — маршировал по плацу на завтрак, что есть силы вколачивая подошвы кирзовых сапог в бетон. Вытянув худые шеи, солдаты отчаянно выкрикивали слова строевой песни: «Солдат-отличник, армии маяк! Так на него держи равненье!» На ступеньках у входа в столовую, расставив ноги в подкованных сапогах, стоял приземистый упитанный сержант в ушитой по фигуре выцветшей форме. «Дедушка»[17] Советской армии лузгал семечки и внимательно наблюдал за марширующим взводом. Когда тот приблизился к столовой, сержант скомандовал:

— На месте стой!

Духи послушно остановились и отчаянно уставились голодными глазами на своего младшего командира. Он только что плотно позавтракал и солдатский ремень с гнутой бляхой, признаком сословия «дедов», туго врезался в его полный живот.

— Плохо, — расстроенно сказал сержант. — Совсем плохо. Что написано в уставе? Солдат в строю должен выглядеть подтянутым и смотреться молодцевато! А я этого не вижу! — сержант огорченно покачал головой. — Я вижу понурые взгляды, как у овцы после искусственного осеменения! Давайте попробуем еще раз, более весело, что ли! Как-то бодрее, понимаете?

Духи обреченно зашлепали по плацу, уходя на очередной круг. «От тайги Забайкалья до цветущих Карпат маяки нашей славы негасимо горят…» — доносились с плаца отчаянные крики голодных духов.

Лейтенант Вислый вышел из ДОСовского подъезда и полной грудью вдохнул терпкий забайкальский воздух. А славно вчера погуляли. Это тебе не распитие спиртных напитков в неположенном месте, за которое полагался наряд вне очереди. Все это осталось в прошлом, а теперь у Вислого есть своя квартира, где он может, придя со службы, выпить хоть стакан водки, хоть два, а захочет, так и целую бутылку. И ничего ему за это не будет. И пусть эта квартира грязная и с поломанным унитазом, пусть вместе с ним в ней живут еще три холостых лейтенанта, но это же не курсантская казарма с койками в два яруса, а настоящая квартира с номером восемь!

А ведь совсем недавно Колян Висляков был быдлом. Потом стал человеком второго сорта, а сейчас превратился в человека первого сорта. Или почти первого сорта. И в будущем, в принципе, может стать человеком высшего сорта, то есть элитой общества. И как доказательство этого сейчас на его погонах сверкают золотые звездочки, по две маленькие на каждом плече. И еще петлицы черного цвета со скрещенными стволами (значит, «палец о палец не ударяет»), и хромовые прохоря[18] как зеркало блестят на ярком забайкальском солнце, а во внутреннем кармане кителя лежат новенькие корочки члена коммунистической партии. Замполит дивизиона майор Козух так и сказал:

— Будем тебя, лейтенант Висляков, в партию принимать. Ты из рабочих, плотный такой, солдаты тебя боятся — значит уважают.

Так и сказал Козух: «Боятся — значит уважают». Или наоборот, уважают — значит боятся, Вислый уже не помнит, как правильно. Может, и то и другое.

На десять утра в их части был назначен инспекторский смотр. Для этого из дивизии прибыл сам генерал Кутайцев. Генерал имел такой большой и выпуклый живот, что под сшитой на заказ генеральской шинелью впереди вполне мог спрятаться некрупный солдат. От этого ноги генерала Кутайцева в галифе с красными лампасами и хромовых сапогах казались совсем тонкими. Однако передвигался генерал на этих ногах удивительно легко, казалось, ветерок гоняет по плацу небольшой дирижабль, туго накачанный воздухом.

Личный состав зенитно-ракетной бригады подивизионно выстроился на плацу, в центре которого расположился духовой оркестр. Оркестр по штату в ракетной бригаде не предусмотрен и поэтому являлся коронной фишкой командира бригады полковника Сивашова.

Организовать, обучить и натренировать оркестр сам полковник Сивашов поручил лейтенанту-двухгодичнику Мальцеву из третьего дивизиона по прозвищу Паренек. Зачем этих двухгодичников вообще в армию берут? Зарплата такая же, как у Вислого или у Баса, а какой же Паренек офицер? Так, чмо болотное какое-то и все. Сидит по вечерам в клубе, брынчит какую-то муть на пианино. Хотя может и блатняк спеть под гитару, хоть по виду и не скажешь. Правда, странный какой-то блатняк, ни Вислый, ни Бас раньше такого не слышали.

Лось как услышал, завелся, выпил водки, стал зубами скрипеть, а потом вдруг сказал:

— Я беру над Пареньком шефство. В физическом смысле. Если кто не понял, то будет иметь дело со мной.

Потом попросил Паренька еще раз спеть и сделал несколько замечаний по тексту. Например, заметил, что в карцере курить строго запрещено, видно, что автор не настоящий зэк. Еще в куплете, где поется: