Тьма под кронами (СИ) - Страница 72

— А ты, эльф, силен. — разговор снова начал Бирн. — Теперь не пойму: зачем тебе охрана, да еще за такие деньжищи?

Подобная мыслишка и у меня промелькнула. Ойли вопрос не смутил, но и подробно отвечать он не стал.

— Энты гораздо опаснее кучки стражников и горе-рыцаря. У тебя нет вопросов поинтереснее? Например, насчет этих мечей?

Мечи, которые эльф пытался получить у барона по-хорошему, болтались теперь на наших с Бирном поясах. Я не удивился, что Ойли решил обойтись без древнего клинка. Во-первых, в чертоге эльф и магией прекрасно обошелся. Во-вторых, при нем имелся другой меч, работы весьма изящной, и я был готов об заклад биться: это тоже отнюдь не простое оружие.

— Хорошо, насчет мечей… я так понимаю, ими сподручно мочить энтов?

— Ими, как ты изволил выразиться, «сподручно мочить» кого угодно. Это не просто острые железяки: мечам Лэйхвойнфьорлламэйра по тысяче лет. И те, кто их ковал, использовали заклинания, даже мне недоступные. Очень старая и очень могучая магия.

— Звучит здорово!

— Только не расслабляйся. Ты воин и должен понимать, что меч — только инструмент. Важно, какие руки его держат. В этом мы наглядно убедились на примере несчастного сира Оуэна: не очень-то древний клинок помог ему против нашего общего друга Гора.

Это точно: я продырявил лживую глотку Оуэна раньше, чем он своим хваленым оружием махнуть успел. Никакой меч не будет убивать энтов сам по себе, понятное дело. И хоть я никогда не видел энтов живьем, но слышал о них много — от серьезных людей. Таких, что ради красного словца не стали бы преувеличивать. Разве что самую малость. Красиво не приврать, мол — историю не рассказать.

Поэтому я не люблю истории. Ну, не только поэтому. В том числе, вот так верно.

— А таких мечей только два? — любопытство Бирна не иссякало.

— Их было выковано семь. Два, судя по всему, утрачены безвозвратно.

— А где еще три?

— Вряд ли эта информация тебе пригодится. Они хранятся у владык куда более могучих, чем барон Вильгельм. И ни один обладание клинком Лэйхвойнфьорлламэйра не афиширует. Как ты можешь догадаться, неспроста. Кстати… надеюсь, вы оба понимаете: мечи в вашем распоряжении только на время нашего чудесного путешествия.

— Понимаю, ясен пень.

Ироничное вышло у Бирна выражение. Сам я просто кивнул.

— Хорошо. И не забывайте об этом. Иначе очень расстроюсь, а как вы могли заметить — в гневе я… не особенно приятен.

В этом я не сомневался, но по-настоящему неприятные вещи начались чуть позже: когда мы пересекли реку и приблизились к лесу.

Поначалу это были простые деревья, ни на каких энтов совсем не похожие. Дубы, тисы, ясени, березы — хвойные, наверное, начинались чуть дальше. Зато уже тут началось настоящее дерьмо. Показалось, будто я вижу ноги повешенных.

Нет, ноги-то действительно были — только этих людей не вешали. Они были нанизаны на ветви: кто через живот, кто через грудь, целыми гроздьями — как куски мяса на деревянной шпажке. Где двое на одной ветке, где трое, четверо, пятеро… Кровь стекла и уже не была видна на земле: давно висят, ушла в почву. Из некоторых трупов свисали внутренности. У тех, кто болтался ниже прочих, ноги оказался обглоданы или вовсе отгрызены: дотянулись лесные звери.

Бирн не выказал отвращения, тем более испуга. Но ему снова стало любопытно.

— Видишь ли, любезный спутник, энтов до сих пор было очень мало по простой причине: они просто не могут размножаться естественным путем. Энты практически бессмертны в смысле гибели от старости, но задуманы на заре мира вовсе не для того, чтобы заселить его полностью. Однако после пробуждения эти мудрые существа нашли способ размножаться. Не знаю, сами ли они дошли до подобного колдовства, или опять постарались друиды… Но результат налицо. Скоро вы, друзья, увидите… последующие стадии.

Ойли оказался прав: то, о чем он говорил, попалось на пути буквально через полчаса, едва-едва мы начали углубляться в лес.

— Не волнуйтесь, это еще не энт.

А было очень похоже. Породу этого дерева я не мог определить — оно уже начало меняться. И ветви шевелились явно не от ветра: сами по себе, пусть пока неуверенно. Они крепко опутали девушку, которая была еще жива. Жертва кричала бы, не заползи толстая ветка глубоко в глотку: теперь могла только пучить глаза. Другие гибкие ветви, поднявшись спиралью по ногам, залезли в девчонку снизу. Уж не знаю, через какую дырку. Может, через обе.

— Эй! Стойте. Надо ж ее снять оттуда!

— Поздно.

— И верно, уже поздно. — поддержал меня Ойли. — К тому же это вовсе не ваша забота. Я плачу за охрану в дороге и не намерен задерживаться попусту.

— Попусту?!

— Не повышай на меня голос, Бирн, будь так добр.

Северный воин, злобно зыркая, ткнул в каждого из нас пальцем. Он пару раз уже было начинал говорить — набирал воздуха в грудь, разевал рот, но в последний миг осекался. В итоге только процедил:

— Люди так не поступают.

Один из нас точно не был человеком, другого таковым редко были готовы признать. Так что Бирн высказал до смешного очевидное. Это должно быть звучать обидно? Смех и грех. Я не реагирую на подобное. Да и эльф, при всей его чувствительности к расовому вопросу, только фыркнул. Экий моральный ориентир: то, как поступают люди!

— И с Дарвиком все-таки вышло неправильно. Я…

Что там Бирн дальше бурчал — меня не волновало. Эльфа тоже.

Дрался северянин весьма прилично, это я успел оценить, хоть схватка в замке вышла короткой. Но и другое заметил: Бирн не дрался тогда за эльфа. То есть не делал свою работу. Сражался лишь потому, что иначе его самого бы пришибли.

Он, может быть, и толковый наемник. Но не для такой работы. Мыслишка об этом еще в момент знакомства пробежала, с тех пор крепла. Бывают парни, которых хорошо поставить в строй, потому что они сильные, храбрые и отчаянные. Умеют зажигать тех, с кем стоят плечом к плечу. Но когда речь о деле вроде нашего — слишком много думают. И в них слишком много «я».

До вечера наш с Ойлимайоллмэйром попутчик оставался смурным. Может, это правильно, просто я совсем зачерствел? До сих пор Бирн болтал с эльфом при любой возможности, но теперь упорно молчал. Когда расположились на ночь — едва перекусив, завалился спать. Мне-то без разницы, дежурить в первую или вторую половину ночи. Пускай.

Я смотрел на звезды, светящиеся в прорехах высокий крон. Полагался на слух: с ушами-то все в порядке, в отличие от носа. Ничего подозрительного не слышал. Потрескивал костер, слегка шевелилась листва, ничего больше.

Не услышал я и шагов эльфа: это неприятно удивило.

— Что-то мне, Гор, нынче не спится. Из-за тебя.

Я ответил только вопросительным взглядом. Эльф уселся рядом, укутался в тяжелый походный плащ. Ихнее племя хорошо переносит холод: раз и Ойлимайоллмэйру стало зябко, значит — морозец ночью выдался нешуточный.

— Из-за твоей истории, если быть более точным.

— Не люблю истории.

— Это понятно. Раз не хочешь рассказывать, начну твою историю сам. Насколько могу о ней судить… а ты поправь, если вдруг что-то окажется неверным. История эта начинается с паладинов Милто, прославенных бойцов за дело истинного, так сказать, света вашей прекрасной веры в Единого. О том, являлся ли Оуэн одним из них, можно было узнать множеством способов, но только один вариант в полной мере объясняет, почему тебя это настолько задело. Итак, Гор, ты был паладином Милто?

— Допустим.

— Так может, назовешь свое настоящее имя?

— Ты его уже знаешь. Настоящее имя в настоящем времени.

— Хорошо, пусть так… Видишь ли, мне тоже кое-что известно о паладинах понтифика. Из самых разных источников. Например, что довольно банально, я видел гобелен в их бывшей обители: до того, как она сгорела. Знаешь, о каком гобелене я говорю?

— Возможно.

— Да-да. Список почивших героев не каждый читал до конца. Рискну предположить, что ты, Гор, был тогда Хорусом из Азоры.

— Может быть.