Тихоня (СИ) - Страница 79

— Нет. — Ненавижу себя за то, как слабо звучит этот протест. — Нет. Ты лжешь. Я знаю, что я тебе небезразлична. Знаю, что значу для тебя нечто большее.

Его хватка становится крепче, и кажется, он вот-вот вырвет мне волосы. Из моего горла вырывается крик, я хватаю его за руки и пинаю по ногам, но у него уже был опыт борьбы с женщинами во время этих его драгоценных психопатических игр, так что я легко подчиняюсь.

— Не так быстро. Ты останешься здесь, пока я не скажу тебе убраться нахрен.

Я качаю головой, ужас внутри нарастает с каждой секундой. Это не он. Я отказываюсь в это верить. Он сказал мне, что все происходящее на этой вечеринке — притворство. Это то, что он делает? Играет роль, чтобы удержать своего отца от ужасных поступков. Вот что это такое. Должно быть таким. Эта мысль дает мне проблеск надежды. Бесполезной, по большей части, но я надеялась и на меньшее.

— Остановись, пожалуйста. Не делай этого, Дрю. Ты выше этого. Не становись таким, как твой отец.

Он усмехается, и в нем нет и намека на мужчину, который возносил меня на вершину наслаждения и сбрасывал вниз, только чтобы поймать. Это не он. Его лицо приближается к моему, и хотя хочу оттолкнуть его, не могу пошевелиться. Его губы так близко к моим, что могу коснуться их. Я смотрю в эти изумрудные глубины и не вижу там ничего от человека, который мне дорог. Дрю, которого я заметила, нигде не видно. Как будто его вообще никогда не существовало.

— Видишь ли, это будет проблемой, потому что, как оказалось, я сын своего отца. Я не виноват, что ты все это время отказывалась видеть меня настоящего. Что романтизировала то, чего никогда не существовало. Мне нужно, чтобы ты кое-что поняла, и я знаю, ты умная, так что сохрани это в глубине своего разума. Ты ничто для меня, Мэйбел. Всего лишь белая шваль с милой маленькой киской, которую я с удовольствием трахал какое-то время. Вишенкой на торте было лишение тебя девственности. Возможно, именно это заставило тебя думать, что мне не все равно. Я действительно не знаю, и мне действительно плевать. Сейчас обязанности перед семьей и фамилией для меня важнее всего, и хотя твоя киска приятно сжимала мой член, я должен выполнить свои обязательства и жениться на ком-то подходящем. На ком-то, с кем можно показаться на людях. Хотя, может быть, если будешь хорошей девочкой и не станешь поднимать шум, я дам тебе свой член еще раз после свадьбы.

Было бы гораздо менее больнее, если бы он вырвал сердце из моей груди и растоптал его. Не думаю, что могу вот так просто отреагировать. Я отдергиваю руку и сильно бью его по щеке. Звук удара разносится по комнате, обжигая ладонь. Воцарятся тишина, и я слышу лишь его тяжелое дыхание.

— И это все, на что ты способна, тихоня? Если это так, то тебе крышка.

Он толкает меня, и я теряю равновесие, мое тело наклоняется в сторону. В его глазах мелькает ужас, а я наблюдаю будто в слоумо, как он тянется ко мне, и его пальцы промахиваются на миллиметр. Это похоже на автомобильную аварию, происходящую прямо на моих глазах. В одно мгновение я стою, а в следующее — моя голова ударяется обо что-то твердое и беспощадное. Раскаленная боль пронзает череп. Мир вокруг меня вращается, желудок скручивает и угрожает выплеснуться на пол, пока я опускаюсь на четвереньки. Борясь с затуманенным зрением, с трудом поднимаю глаза и вижу, что отец Дрю смотрит на меня сверху вниз с жестокой улыбкой.

— Молодец, сын. А теперь выпроводи ее, чтобы мы могли продолжить разговор.

Не знаю, как я вообще могла доверять ему, как могла думать, что ему есть до меня дело. Если это роль, то он заслуживает "Оскар". Когда Дрю бросается вперед, моя единственная мысль — убежать. Я больше не знаю этого человека и не верю, что он не причинит мне вред. Голова кажется тяжелой, словно аквариум с рыбами, но это меня не останавливает. Я отползаю назад, как краб, на четвереньках, чтобы он больше не прикоснулся ко мне. Когда закрываю за собой деревянную дверь, понимаю, что оказалась в ловушке. Зажата между ним, дверью и каждым острым слогом, которым он меня режет. Он присаживается передо мной на корточки, и в голове всплывает воспоминание о том, как он делал то же самое в лесу, ощущая вокруг нас запах земли и сырого леса.

— Тебе пора уходить, Мэйбел. Ты должна вынести мусор, или я сам могу тебя вынести. В любом случае, сегодня все закончится. Ты для меня никто и всегда была никем. Не более чем теплая дырка, в которую я время от времени погружался. А теперь вставай и убирайся к чертовой матери, дай нам, мужчинам, поговорить наедине.

Не знаю почему, но мое сердце заставляет меня цепляться за какую-то ложную надежду. Не могу поверить, что все это реально, не тогда, когда знаю, что чувствовала.

— Это не ты, Дрю. — Качаю головой, сдерживая слезы. Каждая клеточка моего тела говорит верить его словам, но мое сердце, мое сердце подсказывает смотреть глубже. Обратить внимание на мелкие детали.

Он качает головой, как будто не может поверить, что я его допрашиваю, и лезет в карман. Вытащив бумажник, роется в нем и достает пачку наличных. На меня дождем сыплются долларовые купюры.

— Я забыл заплатить тебе за последний раз, когда мы были вместе. Этого должно хватить, верно? Если тебе нужно больше, загляни в Милл. Уверен, кто-нибудь из парней с радостью позволит тебе отсосать. Ну, знаешь… ради твоей мамочки.

Сердце ухает в пятки. Его слова, как соль на никак незаживающую рану.

— Она не имеет к этому никакого отношения, как и все вы, придурки! Вы даже не заслуживаете того, чтобы говорить о ней.

Его губы растягиваются в душераздирающей улыбке.

— О, вот и она. А я боялся, что, возможно, потушил твой огонь. Приятно знать, что ты все еще здесь. Теперь ты хочешь продолжить борьбу, котенок, или отправишься домой с теми остатками гребаной гордости, которые у тебя еще есть?

Я медленно отталкиваюсь от пола, использую в качестве опоры неподвижную дверь, чтобы встать на ноги. На меня накатывает волна головокружения, и я делаю медленный вдох, успокаиваясь. Когда встречаю взгляд Дрю, клянусь, вижу в нем беспокойство, но стоит мне только моргнуть, как оно исчезает. Остается лишь его глупая самодовольная улыбка.

— Ты отвратительный, самодовольный урод, и я не могу поверить, что когда-то думал, что в тебе есть хоть капля добра. — Я хочу причинить ему боль. Растоптать его сердце так же, как он растоптал мое, но не уверена, что смогу. Не тогда, когда даже не уверена, что у него есть сердце.

Похоже, его не задевают мои слова.

— Яблоко от яблони недалеко падает. Разве не так говорят?

Перевожу взгляд с него на его отца и обратно.

— Думаю, что нет. На самом деле, это неудивительно. Ты такой же, как он. Я думала, что видела настоящего монстра той ночью в лесу, но, оказывалось, он никогда не показывал мне своего лица. До сегодняшнего дня.

Он делает шаг ко мне, и я закрываю лицо руками, боясь удара, но он этого не делает. Вместо этого он хватает меня за запястья, кожа горит от его прикосновения, и, используя вес моего собственного тела, он отталкивает меня назад. Отталкивает достаточно сильно, чтобы выбить расшатанную позади дверь. Она распахивается под тяжестью моего тела, и я валюсь на пол задницей вперед.

Ощущаю боль в копчике от падения, но вместо того, чтобы сидеть там, как чертова статуя, поднимаюсь с пола на дрожащие ноги.

— Ненавижу тебя! Я ненавижу тебя, и надеюсь, что когда ты поймешь, как сильно облажался, испытаешь ту же боль, что и я сейчас. Надеюсь, ты поймешь, что я была единственной, кому было не насрать на тебя.

— Мне не нужно, чтобы тебе было не насрать на меня, Мэйбел. Я найду другую тугую киску, чтобы согреть свой член. В любом случае, это все, чем ты когда-либо была для меня — приятной теплой дыркой для траха.

Это были последние гвозди в крышку моего гроба. Нет смысла продолжать этот разговор или пытаться понять. Я лишь оттягиваю неизбежное. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, глаза полны слез, из-за чего перед ними все расплывается. Моей первой реакцией было бы убежать, но я этого не делаю. Не позволю ему прогнать меня отсюда. Я думала… Не знаю. Не знаю, о чем я думала. Все, что нас связывало, или хоть какое-то подобие того, что нас связывало, разбилось вдребезги и разлетелось на миллион осколков. Это не важно. Я жила без него раньше, и сделаю это снова. К черту его и весь этот гребаный мир.