The Beginning of the End (СИ) - Страница 126

Мути тяжело вздохнула.

- Я знаю, что я должна. И я понимаю, о чем ты говоришь. Меня окружает столько дел, дел моего дома и моих детей… а мне тошно смотреть на них! Я ничего уже не люблю, и кажется, что это навсегда!

Тамин подалась к собеседнице и предложила, необычно ласково:

- Может быть, тебе поехать ко двору? Там ты развлечешься. Амон-Аха уже взрослый, пусть учится быть мужчиной без тебя!

Мути улыбнулась, отерев слезу.

- Ты так добра ко мне… Ко мне так давно никто не был добр! Никто уже давно не замечает меня, хотя все в доме чтят меня и слушаются!

- А Синухет? - спросила Тамин, вглядываясь в красивое утомленное лицо хозяйки.

- Эта северянка украла его сердце, - усмехнулась Мути. - Я долго винила ее, но теперь уже не виню. Сердце Синухета никогда не было моим…

Женщины обнялись, влекомые друг к другу одним чувством.

- Я возьму тебя в город, - прошептала Тамин на ухо Мути, сквозь косы парика, украшенные цепочками с сердоликовыми подвесками. - Знаешь ли ты, что Синухет предлагал мне разойтись с Имхотепом? Я этого не сделаю, но ты еще можешь.

Мути вздрогнула.

- Ты безумная!

- Почему же? - серьезно возразила Тамин. - Все твои дети выросли и устроены, Кифи позаботится о своих дочерях, а вторая наложница твоего мужа редко бывает здесь. Ты больше не нужна в этом доме постоянно. Ты можешь даже поселиться при дворе, как всегда хотела… Имхотеп теперь велик в Уасете, для тебя откроются многие двери!

Лицо Мути осветилось и словно бы даже помолодело. Она распрямила плечи.

- А ведь это правда! Ты мудра, как сама Исида!

Мути рассмеялась легким девическим смехом.

- Пойду сейчас же поговорю с мужем!

Она выбежала из комнаты, будто девчонка. Тамин удовлетворенно улыбалась, глядя ей вслед… а потом улыбка жрицы опять сменилась глубокой задумчивостью.

Госпожа дома не заставила себя долго ждать. Она влетела в комнату и бросилась к Тамин, желая схватить ее в объятия; но в последний миг остановилась и опустила руки, вспомнив, кто перед ней.

- Синухет позволил мне! Он позволил уехать ко двору!

Тамин отступила. Даже она не ожидала такой скорой победы.

- Он отпускает тебя?..

- Мы останемся мужем и женой, но я уеду, - сказала Мути. На щеках ее цвел румянец, черные глаза сияли. - Как я счастлива!

Может быть, она была счастлива только благодаря внезапным переменам. Но Тамин, конечно, промолчала.

Госпожа Мути стала собираться в дорогу одновременно с Беллой и Тамин. Она то и дело смеялась, забыв о том, что ее все видят. Жена Синухета лихорадочно суетилась, перетряхивая и перемеряя свои наряды, и вертелась перед самым большим зеркалом в доме, будто невеста; пятнадцатилетняя жена ее сына потрясенно смотрела на это.

Хотя Неферу не была слишком огорчена отъездом матери мужа - она предвкушала, как сама останется с молодым супругом за госпожу, и ей не придется подчиняться старшей женщине.

Синухет остался дома, и отпустил жену почти без сожаления. Наоборот, он был рад, что все обернулось так хорошо.

Мути приехала в Уасет и была почти сразу благосклонно принята в гареме фараона, у одной из младших цариц, которая знала о возвышении Имхотепа и видела могущественного верховного жреца. Жена Синухета нашла во дворце тех, кто помнил ее отца, и ей показалось, что для нее началась новая жизнь.

А спустя несколько дней Мути скоропостижно скончалась во сне. Ее осмотрел опытный дворцовый врач… он заключил, что причина смерти в сердце. Сердце женщины, приехавшей из Дельты, не выдержало жары и шумных развлечений царского двора.

Тамин, которую уведомили в тот же день, немедленно прибыла и тоже осмотрела тело - она пришла к таким же выводам.

========== Глава 76 ==========

Когда Синухет приехал в Уасет, тело его супруги уже бальзамировалось. Нельзя было откладывать приготовлений к вечности ни на день, чтобы не допустить порчи трупа.

Синухет плакал не таясь. Он страдал не столько от утраты жены, сколько от сознания своей причастности к этому. Тамин утешала брата мужа, но ее слова и слова других жрецов проходили мимо его ушей.

Синухет замкнулся в себе и ни с кем не разговаривал; и не желал видеть ту, с которой все началось, - Беллу. Он много пил, чего не позволял себе раньше, у него появились мешки под глазами и талия над поясом повязки-схенти начала оплывать.

Белла тоже плакала, переживала, и втайне от хозяина приходила к той же утешительнице - Тамин. И на нее, в отличие от Синухета, увещевания жрицы действовали. Может быть, потому, что Белла сблизилась с этой женщиной и легче поддавалась словесному дурману, который умели напускать слуги богов?

Наибольшее успокоение Белле принесло то, что Тамин, как и сама англичанка, была уверена - “так должно было случиться”. Конечно. Ведь все это случилось давным-давно!

Во все время траура, все семьдесят дней, Синухет не виделся с Беллой и ее детьми. Имхотеп, который приехал в Уасет, тоже пытался облегчить муки брата; но преуспел еще меньше, чем Тамин.

- Я должен платить и отвечать сам, и ни ты и никто другой не разделит этого со мной! - заявил Синухет в ожесточении.

Когда пришло время водворить Мути в ее вечный дом, Синухет долго мучительно решал, где поместить ее саркофаг. Обычай и закон требовали, чтобы жена упокоилась рядом с мужем. И Синухет подчинился чувству долга, приказав, чтобы серый гранитный саркофаг поставили на возвышение посреди погребальной камеры. В углу установили ларец с канопами Мути - алебастровыми сосудами с головами богов подземного царства: канопы содержали ее мумифицированные легкие, печень, желудок и кишечник. В другом углу комнаты сложили драгоценности умершей, составили ее сосуды с благовониями и красками для лица и запечатанные кувшины с зерном и вином.

Когда все было сделано, Синухет задержался под землей. Вдовец бродил по усыпальнице, глядя воспаленными глазами на яркие, радостные сцены из своей семейной жизни, покрывавшие оштукатуренные стены.

Ему светил один из жрецов - “служителей Ка”, которые жили в Хамунаптре. И сам Синухет тоже держал факел, поднося его то к одной фреске, то к другой.

Казалось, он с трудом удерживается от желания подпалить эти рисунки… Рисунки, которые увековечивали его семейную жизнь, обрекая Синухета на ее продолжение!

Имхотеп, который был с братом в этой комнате, молча следил за его метаниями. На губах верховного служителя Осириса играла мрачная и понимающая усмешка.

- Ты думаешь, боги не простят тебе того, что ты совершил? - внезапно спросил Имхотеп. Он стоял, сложив руки на груди.

Синухет, вздрогнув, резко развернулся к младшему брату; пламя факела в его руке обежало комнату, зловеще вспыхнув на сокровищах покойницы.

- Я знаю, что я воспользовался своим правом мужчины, - сказал Синухет. - Я удовлетворил и насытил свое сердце с женщиной, которую взял в наложницы… и моя жена умерла потому, что я сделал это!

Он присел около саркофага, прислонившись лбом к холодному камню.

- Нет, я не боюсь, что буду наказан… я боюсь, что когда я умру, боги бросят меня в объятия этой женщины, перед которой я провинился и которую я не любил!

Имхотеп тихо рассмеялся.

- Ты боишься объятий мертвой женщины? Разве не кажется тебе теперь, что учение о вознаграждении праведных и пожирании сердец грешников не соответствует тому, что есть? Каждый из нас, умерев, встретится с тем, чего никогда не ждал, - прошептал Имхотеп, подняв глаза к потолку.

- И значит, жрецы обманывают всех нас, - заметил Синухет с глубокой горечью. Он покосился на младшего брата, в черном ритуальном облачении. - Я этим не удивлен!

- Большинство жрецов такие же невежды, - ровно ответил Имхотеп. - А те, кто знает больше… рассказывают непосвященным ровно столько, сколько следует.

Он подошел к брату и положил на его обнаженное плечо свою тяжелую горячую руку.

- Но ты сам умен, ты умнее многих… и сам можешь искать ответы в своем сердце, Синухет!