Терракотовые сестры - Страница 8

– …Или спасла? – она подняла глаза на стоящего в разорванной рубахе сына.

Кайно поправил одежду, промолчав. Все стало внезапно очень сложно, смешалось: явь и миражи, женщины и монстры, их оазис и какой-то Хаос. Мама, его мудрая, спокойная, всезнающая и нестареющая мать, смотрела на него, на ее вечного мальчишку, глазами слабой и беззащитной лани. И совсем не похож был этот взгляд на те, что вчера бросала на него украдкой чернокожая Кали. Он чувствовал, что должно случиться что-то важное, что требует от него выбора и взрослого решения, и впервые за бессчетное количество прожитых лет пожалел, что приходится взрослеть. И когда он шел за навес с кувшинами, то не знал, чего боялся больше: найти там отрубленную голову или пустоту.

Голова лежала там. Мертвая, почти лысая, всего несколько черных прилипших прядей, грязная какая-то, словно сделанная из пустой высушенной тыквы. А дальше у загона для верблюдов ярко сверкали при свете солнца рассыпанные бусы. Какой парню еще ответ нужен?

Кайно пнул ногой череп. Тот, оказавшись действительно пустым и легким, перевернулся и показал дыру у основания, где предполагалась шея. «Не череп, а горшок», – подумал юноша, но брезгливости не испытал. Поднял находку, собрал в нее бусины и цепочки и совсем лишился покоя. Что делать теперь, когда знаешь, что события вчерашней ночи – реальны, хоть и много в них миражей и колдовства? Отнести трофей матери, чтоб и она тоже знала? Но тогда конец всей их выстроенной спокойной жизни. Впереди неизвестность или опасные знания. Или выбросить голову-тыкву в море и убедить мать, что не было ничего? Просто дурной сон? Тогда останется все как есть, и сегодня к вечеру придется заняться финиками, но потом по ночам стонать от воспоминаний и упущенных возможностей?

Юноша не знал, что выбрать. И памятуя о состоянии матери, жалея ее, уже готовился проскользнуть мимо, к морю. Но Мириам заметила его раньше, он только и успел, что завести находку за спину.

– Переоденься, сын, – повелела она Кайно. Усталым голосом, но повелела. – И если что-то нашел, выброси в море – оно все перемелет. Да, и надо заняться сбором фиников сегодня!

«Да сколько можно решать за меня?! – даже дыханием поперхнулся парень. – За меня решать! Хватит!»

– Мама, со всем уважением, но мы договорились вчера – я совершеннолетний. И ты должна мне все рассказать. – Кайно поставил рядом с матерью трофей и сам сел рядом.

Говорил он тихо, но Мириам поняла, что настроен сын самым решительным образом.

– Я не знаю, с чего начать, мальчик мой, – предприняла она последнюю попытку сохранить хотя бы на время былой порядок вещей. Но юноша был непреклонен:

– Начни с главного. Со слуг Хаоса, как ты их называешь!

– Тогда придется и об отце твоем рассказать, – грусть звучала в ее голосе, – но ты прав: когда-нибудь все равно пришлось бы это сделать. И теперь ты покажешь, справилась ли я. Освободишь ли ты свою старую мать или бесконечность у моря для меня еще не кончилась… Твоего отца звали Годир… – Мириам снова помолчала, но Кайно не сводил с нее пронзительных карих глаз, и ей пришлось приступить к рассказу…

…Годира назвали так в честь одного из первых царей их державы. Потому особенно унизительна оказалась участь стать прислугой. Не такой судьбы желали мальчику его родители, но соседи по клетке-каморке под полом главного зала Молний говорили, что мертвых никто не спрашивает о желаниях. Конечно, сирота Годир понимал, что они правы, но смириться с ролью говорящего орудия ему мешала память. Он помнил своих родителей. Их дом с садом, и как отец играл на кифаре, а мать, смеясь, водила с маленьким Годиром хоровод. Как прилетали большие длинношеие лебеди и подпевали отцовским переборам, хлопая крыльями. И карапуз Годир не боялся этих огромных птиц, а они не клекотали бессмысленно, как сейчас, а именно пели… И сказки помнил мальчик, и вкус хлеба, который подавали к столу досыта. И много чего еще, и то, что его родителей одних из первых отправили в цепях в зал Молний. Оттуда они не вернулись.

Оттуда никто не возвращался, если попадал вовнутрь в стеклянном шаре. Скольких существ и тварей привозили им со всех сторон света! Годир насмотрелся на созданий, прекрасных, как грезы, и страшных, как ночной кошмар. Зловещая сфера зала Молний поглотила и огромных чудовищ, похожих на птиц и на змей одновременно, и маленьких смешных человечков с бородой до колен. Канули в нее и изящные девочки размером с цветок – с цветочным кустом их и доставили в круглую могилу; и высокие прекрасные воины с глазами цвета весенних гиацинтов. Одних привозили вместе с их обиталищем, других – израненных и полуживых, в цепях. Кошмарные создания ночи и женщины с телами чудищ, неприметные на вид люди и прекрасные видом птицы, звери, морские обитатели самых причудливых форм… Всех их завозили в хрустальных шарах, и, подчиняясь силе Небесных Гостей, те медленно влетали в пасть зала Молний. Кто-то бился в истерике внутри прозрачной тюрьмы, кто-то из последних сил отчаянно рвался наружу, кто-то опускал голову обреченно. Но никто не смог выбраться, никто не вернулся.

Пустые шары ко времени вечернего прилива обычно уже выкатывались наружу. Пустыми и тусклыми.

Небесные Гости, создавшие этот зал и много чего еще в Атлантиде, входили и выходили свободно. И чаще всего выходили разочарованные, уставшие, а сейчас все чаще и чаще просто злые.

– Не то, опять не то, – раз за разом повторяли они, после того как молнии за белыми стенами переставали взрываться. – Это тоже не та магия. Не тот сорт! Готовьте следующую колбу. Завтра на рассвете проверим следующий экземпляр. – Затем следовали пинок слуге «из местных» и брезгливый приказ: – Приберите там все, и чтоб колбы блестели, как солнце!

Годир вырос у зала Молний, и когда стал достаточно ловким и сильным, настало и его время прибираться. Там он снова увидел родителей и возненавидел Небесных Гостей еще посильнее.

Внутри громадина оказалась еще больше. Больше, чем возможно было себе представить. Полностью сферическая, она состояла из двух залов – одного в другом. В первом, куда допускались местные, облицовку из чистейшего белого мрамора на стенах и потолке рассекали восемь черных полос. Из центра вверху сферы они стремились к центру внизу, но, не доходя четверти пути, заканчивались большими треугольниками, похожими на наконечник стрелы. А под самым «потолком», где полосы брали свое начало, висела еще одна гигантская сфера, такая же черная, как и полосы-стрелы. «Черный паук», – подумал Годир, когда увидел зал впервые. Внизу сферы, под брюхом «паука», находилась круглая чаша с жидкостью, похожей на воду, но только она играла всеми цветами радуги и бурлила, словно кипела. Оттуда нужно было вытаскивать длинным тяжелым багром тусклые пустые сферы и по желобу выкатывать их к выходу из зала. Затем предстояло их натирать морским песком до блеска, чистить, как обычный котел.

Брюхо «паука» только издали казалось матово-черным. Когда же мальчик подошел ближе, чтоб вместе со взрослыми загнать к желобу очередные хрустальные шары, он поднял голову, и чернота брюха рассеялась. Словно сквозь дым увидел он сотни и сотни существ, прибывших сюда раньше. Как куски мяса у повара, они были нанизаны на серебряные пульсирующие нити, протянутые от оболочки брюха к центру паучьего чрева. Люди и драконы, баньши и русалки, эльфы и ифриты, все были там. Стержни тихо вращались по непонятной траектории, создавая кошмарное подобие танца.

Мальчик не задумывался, как они там помещались. Просто, когда до его сознания дошло, что именно он видит, то опустил глаза в ужасе. Он понял, что если всматриваться дальше, то где-то там, на вращающихся стержнях, увидит и своих папу и маму. И отзвуком его страхов тут же на одной из пульсирующих спиц показалась женская фигура в белом хитоне. Годир задрожал всем телом и не закричал только потому, что кто-то из старших заметил его смятение и просто зажал ему рот.

– Работай молча, или завтра же тебя обменяют на какую-нибудь зверушку, – вечером наставлял Годира старик-прислужник. – Я понимаю, что ты увидел, но Небесные Гости сделали нашу страну хозяйкой морей, дали мудрости, силы, оружия. Нас славят и боятся все народы. Ради славы отечества можно и потерпеть их причуды.