Терапия - Страница 8

— Не припомню, когда серия казалась мне настолько хорошей, — сказал я.

— А та, с задымлением?

— Да, с задымлением была ничего.

— Чертовски хороша.

Вот что мне нравится в Эми — она постоянно поднимает мою самооценку. У Салли более волевой подход: прекрати хандрить и живи дальше. Эти две женщины во всем полная противоположность. Салли блондинка, голубоглазая английская роза, высокая, гибкая, спортивная. Эми — средиземноморский тип (ее отец был грек-киприот): темная, невысокая, яркая, кудрявые черные волосы и глаза, как изюмины. Она курит, сильно красится и никогда не ходит пешком, не говоря уж о том, чтобы пробежать, если, конечно, обстоятельства не вынуждают. Однажды мы опаздывали на поезд: я метнулся вперед и держал для нее дверь, пока она не доковыляла на высоких каблуках, похожая на встревоженную утку, при этом все ее ожерелья, серьги, шарфики, сумочки и прочие параферналии так и подпрыгивали. Я расхохотался. Просто не смог удержаться. Забравшись в вагон, запыхавшаяся Эми спросила, что тут смешного, а когда я объяснил, не разговаривала со мной до конца поездки. (Кстати, я только что посмотрел в словаре слово «параферналии», так как не был уверен, что правильно его написал, и обнаружил, что оно происходит от латинского paraphema, что означает «личная собственность женщины, помимо ее приданого». Интересно.)

Мы вообще редко цапаемся. Как правило, мы очень хорошо ладим, обмениваемся профессиональными слухами, жалуемся и подбадриваем друг друга, сравниваем свое лечение. Эми разведена, воспитывает четырнадцатилетнюю дочь Зельду, которая как раз сейчас начинает открывать для себя мальчиков и постоянно доводит Эми своими запросами в выборе одежды, поздними возвращениями домой и посещением сомнительных дискотек и т. д. и т. п. Эми страшно боится, что Зельда, того гляди, начнет заниматься сексом и пристрастится к наркотикам, и очень переживает, когда девочка уезжает один раз в месяц на выходные к бывшему мужу Эми, Солу, театральному менеджеру, который, по словам Эми, совершенно аморальный тип. Если процитировать ее дословно: «Он не признает моральных устоев, даже если уткнется в них носом». Тем не менее ее гложет вина за распад семьи, она боится, что Зельда собьется с пути истинного без мужчины в доме. Сначала Эми пошла к психоаналитику, чтобы понять, почему разладились их с Солом отношения. В душе она уже знала: из-за секса. Сол хотел в постели разных вещей, на которые она не соглашалась, а он со временем нашел женщину, которая согласилась. Но Эми до сих пор пытается разобраться, была ли это его вина или ее, и, похоже, ни на йоту не приблизилась к разгадке. Психоанализ — метод своеобразный; чем больше копаешься, тем длиннее становится путь к себе.

Мы с Эми встречаемся почти каждую неделю, когда я приезжаю в Лондон. Иногда мы идем в театр, но гораздо чаще просто проводим вместе тихий вечер в квартире или перекусываем в одном из ближайших ресторанов. В наших отношениях никогда не возникал вопрос о сексе, потому что на самом деле Эми не очень-то хочет этого, а мне не очень-то и надо. Секса у меня хватает дома. В настоящее время у Салли неукротимый эротический аппетит, думаю, из-за гормонозамещающей терапии, которую она получает во время менопаузы. Иногда, чтобы подстегнуть свое слабеющее либидо, я предлагаю разные штучки, которые Сол хотел проделать с Эми, и Салли еще ни разу не отказалась. Когда она спрашивает, откуда у меня такие идеи, я говорю, что из журналов и книг, и она вполне удовлетворяется этим ответом. Если Салли узнает, что в Лондоне я вижусь с Эми, ее это не будет беспокоить, так как я ничего не скрываю. Салли считает, что наши встречи связаны с профессиональными интересами, и отчасти так и есть.

Поэтому действительно можно сказать, что я нашел выход, верно? Решил проблему моногамности, она же проблема монотонности, не испытывая вины за неверность. У меня плотские отношения с женой и платонические с любовницей. На что мне жаловаться? Просто не понимаю.

Три тридцать. Пожалуй, пора вернуться в постель и попытаться до рассвета урвать еще несколько часов сна.

Среда, 11 утра. Ядействительно поспал несколько часов, но сон не принес бодрости. Проснулся я разбитым, как бывало после караульной службы в армии: два часа на посту, четыре — сон, и так всю ночь, а если это выходные — то и весь день. Господи, пишу, и снова все встает перед глазами: спишь урывками, одетый — в ботинках, которые набивают лодыжки, в сдавившем горло обмундировании, — под ярким светом голой электрической лампочки, а потом, грубо разбуженный, успеваешь сделать несколько глотков не слишком сладкого, чуть теплого чая и, если повезет, съесть холодную застывшую яичницу с запеченной фасолью, а потом тащишься, зевая и ежась, в ночь. Два часа слоняешься у ворот казармы или обходишь дозором тихие закрытые домишки и магазины, слушая звук собственных шагов и наблюдая, как твоя тень то удлиняется, то укорачивается в свете люминесцентных ламп. Позвольте мне на минуту сосредоточиться на этом воспоминании, закрыть глаза и попытаться пожалеть себя тогдашнего, чтобы по достоинству оценить свой нынешний комфорт.

Попытался. Бесполезно. Не получается.

Набираю это на своем ноутбуке в поезде до Лондона. В первом классе, естественно. Определение состоятельного человека: тот, кто платит за проезд в первом классе из своего кармана. Конечно, это вычитается из суммы, облагаемой подоходным налогом, но тем не менее… Большинство моих соседей по вагону едут за счет своих фирм. Бизнесмены при «дипломатах» с электронными замками и при мобильных телефонах; бизнес-леди в пиджаках с широкими плечами и раздутыми портфелями. Чудаковатый, аристократического вида пенсионер в твидовом костюме. Я сам сегодня в костюме в честь «Граучо», но иногда, когда я в джинсах и кожаной куртке, да еще со своими волосами, свисающими до воротника, как у бродяги, люди косятся на меня с подозрением, наверное, думают, что я сел не в тот вагон. Но только не кондукторы — они меня знают. Я много езжу по этой линии.

Однако не подумайте, что я горячий поклонник Британских железных дорог. Au contraire

[7], как сказала бы Эми (она любит пересыпать свою речь иностранными словечками). Мне в этой организации очень многое не нравится. Например, не нравится запах разогретых в микроволновке булочек с беконом и помидорами, который отравляет воздух в вагоне каждый раз, когда кто-то открывает полистироловую коробочку, принесенную из вагона-ресторана. Мне не нравятся серные запахи смазки тормозов пульмановского вагона, которые проникают внутрь вагона и смешиваются с запахом булочек с беконом и помидорами. Мне не нравится и вкус булочки с беконом и помидорами, когда я по глупости сам ее покупаю, подавив воспоминание, какой отвратительной она была в последний раз. Мне не нравится, что, спросив в ресторане чашку кофе, вы получите огромный пластиковый стакан, если забудете попросить маленькую (то есть обычную) порцию. Мне не нравится то, как сильно раскачивается поезд независимо от скорости, из-за чего кофе, когда вы подносите его к губам, выплескивается из пластикового стакана, ошпаривая вам пальцы и капая на колени. Мне не нравится, что окна запечатаны и, если выходит из строя кондиционер, а это случается довольно часто, проветрить вагон нельзя. Мне не нравится, что постоянно в обоих концах вагона заклинивает автоматические раздвижные двери и закрыть их невозможно, а если их все же закрывают, то они снова медленно открываются сами или их оставляют открытыми проходящие мимо пассажиры, думая, что двери закроются автоматически, и тогда вы либо вскакиваете каждые две минуты и закрываете их, либо сидите на постоянном сквозняке. Правда, если кондиционеры сломались, открытые двери никогда не заклинит. Мне не нравятся защелки в туалетах, которые должны удерживать сиденье унитаза в вертикальном положении и которые часто бывают слабы или сломаны, так что в разгар процесса, когда одной рукой вы держитесь за поручень, а другой направляете своего дружка, сиденье внезапно падает из-за рывка поезда, и струя мочи льется вам на брюки. Мне не нравится, что на участке пути, который проходит параллельно Ml, поезд всегда мчится на предельной скорости, обгоняя автомобили и грузовики, чтобы продемонстрировать все преимущества передвижения по железной дороге, а через несколько минут останавливается в поле рядом с Регли из-за поломки семафора.