Терапия - Страница 3

Виктор нервно хмыкнул:

— Да я и не выжил. Я умер. Причем самой чудовищной смертью, какую вы только можете себе представить.

— Давайте же наконец расскажите мне обо всем. — Рот сел на край кровати Ларенца.

— О чем? — спросил Виктор, хотя, разумеется, знал ответ. Врач просил его уже не первый раз.

— Все. Всю историю. Как вы узнали, что случилось с вашей дочерью, чем она заболела. Расскажите все, что произошло. И с самого начала.

— Но я уже почти все рассказал.

— Да. Но мне интересны подробности. Я хочу вновь все от вас услышать. И особенно что привело к такой развязке. К катастрофе.

Виктор тяжело вздохнул и посмотрел на потолок в разводах.

— Знаете, все эти годы после исчезновения Жози я считал, что нет ничего страшнее неопределенности. Четыре долгих года ни единого следа, ни единого намека. Порой я мечтал, чтобы наконец нашли ее труп. Я действительно думал, что нет ничего ужаснее постоянных сомнений, колебаний между знанием и догадкой. Но я ошибался. Знаете, что самое страшное?

Рот вопросительно посмотрел на него.

— Правда, — прошептал Виктор. — Правда! Однажды я столкнулся с ней в приемной доктора Грольке. Вскоре после исчезновения Жози. Я не решился ее признать, так жутко она выглядела. А потом новая встреча. И на этот раз я не мог ее оттолкнуть, она меня преследовала, в буквальном смысле. Правда стояла передо мной и кричала во все горло.

— Что вы имеете в виду?

— Именно то, что говорю. Я оказался лицом к лицу с человеком, кто был в ответе за все несчастья, и я не смог этого вынести. Ну, вы и сами прекрасно знаете, чем я занимался на острове. И куда это меня привело.

— На острове, — подхватил врач. — Он называется Паркум, да? Как вы там оказались?

— Вы, как психиатр, понимаете, что это неправильный вопрос, — улыбнулся Виктор. — Но ладно, попробую ответить. Спустя несколько лет после исчезновения Жози журнал «Бунте» попросил у меня новое эксклюзивное интервью. Поначалу я хотел отказаться. Изабель тоже была против. Но потом решил, что вопросы, которые они прислали мне по факсу и почте, помогут мне привести в порядок собственные мысли и успокоиться. Понимаете?

— И вы поехали туда, чтобы поработать над интервью.

— Да.

— Один?

— Жена и не могла, и не хотела со мной ехать. У нее была какая-то важная встреча в Нью-Йорке. По правде говоря, я был рад, что остался один. Я надеялся, что на Паркуме возникнет необходимая дистанция.

— Чтобы в конце концов попрощаться с дочерью.

Виктор кивнул, хотя Рот не спрашивал, а говорил утвердительно.

— Примерно так. Я взял собаку, доехал до Северного моря и перебрался с острова Сильт [3]на Паркум. Я и не представлял себе, к чему приведет эта поездка.

— Теперь рассказывайте подробнее. Что именно произошло на Паркуме? Когда вы впервые заметили, что все взаимосвязано?

Непонятная болезнь Жозефины. Ее исчезновение. Интервью.

— Хорошо.

Виктор покрутил головой, так что хрустнули шейные позвонки. Со связанными руками и ногами это была единственная доступная ему разминка. Он со вздохом закрыл глаза. Как обычно, ему понадобилось лишь несколько мгновений, чтобы вернуться в мыслях назад. На Паркум. В домик с камышовой крышей на берегу. Туда, где он надеялся начать новую жизнь после четырех трагических лет. И где он все потерял.

Паркум, пять дней до истины

Дописав абзац, Виктор уставился на мигающий курсор. Вот уже семь дней, как он на острове. Уже неделю с утра до вечера сидит за столом из красного дерева, пытаясь ответить на вопросы журналистов. И лишь этим утром ему наконец удалось напечатать на ноутбуке пять более или менее связных предложений.

Мертв.Самое подходящее слово для того состояния, в котором он находился в первые дни и недели после того.

После того.

Виктор закрыл глаза.

Про первые часы после шока он не мог ничего вспомнить — с кем он разговаривал, где был. Хаос разрушил его семью. Но вся тяжесть легла на плечи Изабель. Это она перебирала для полиции одежду дочери, чтобы узнать, во что та была одета. Она вырезала фотографию из семейного альбома для разыскного плаката. Она обзванивала родственников. А он, знаменитый психиатр, блуждал по Берлину. В самый важный момент он постыдно бежал. Изабель и потом оказалась сильнее. Уже через три месяца она продолжила работать консультантом по вопросам предпринимательства, Виктор же продал врачебную практику и не принял после трагедии ни единого пациента.

Неожиданно раздался предупреждающий сигнал ноутбука — следовало опять подключить аккумулятор к сети. В день приезда Виктор передвинул в каминной комнате стол к окну ради великолепного вида на море, но оказалось, что около окна нет розеток. Так что теперь он любовался зимним Северным морем, но должен был каждые шесть часов ставить компьютер заряжаться на столик перед камином. Виктор быстро сохранил документ, пока данные не исчезли навсегда.

Как Жози.

Он посмотрел в окно и тотчас отвернулся — пейзаж был похож на его внутреннее состояние. Поднявшийся ветер дул над камышовой крышей и гнал по морю волны. Ветер и волны говорили об одном. Был конец ноября, и зима торопилась к острову со своими друзьями — снегом и холодом.

«Как смерть», — подумал Виктор, вставая.

Маленький двухэтажный домик у моря был построен в начале прошлого века, но последний раз его ремонтировали еще при жизни родителей Виктора. Хорошо, что стараниями бургомистра острова, Хальберштадта, к дому провели электричество и установили неподалеку генератор, обеспечив жильцам свет и тепло. Но долгое отсутствие людей не пошло дому на пользу. Стены требовалось покрасить внутри и снаружи, паркет — заново отшлифовать, а кое-где заменить. Двойные деревянные окна от непогоды чуть перекосились, пропуская теперь холод и влагу. Внутренняя обстановка была шикарной по меркам восьмидесятых годов, да и сегодня говорила о состоятельности семьи Ларенц. Однако лампы в стиле тиффани, мягкая мебель, обтянутая кожей, полки из тикового дерева несли на себе печать заброшенности. Как же давно с них даже пыль не вытирали!

Четыре года, один месяц и два дня.

Виктор и без отрывного календаря на кухне знал, когда он последний раз был на Паркуме. Краска на потолке была тогда такой же несвежей. И каминная полочка так же покрыта копотью. Но кое-что другое было в полном порядке.

Его жизнь.

Он приезжал сюда с Жози, хотя в те последние октябрьские дни она совсем ослабела из-за болезни.

Сев на кожаный диван, Виктор подключил ноутбук к розетке, стараясь не думать о выходных перед тем злосчастным днем. Все напрасно.

Четыре года.

Сорок девять месяцев без единой весточки о Жозефине, несмотря на масштабную поисковую операцию и призывы к населению в прессе. Даже двухсерийная телепередача не дала никаких положительных результатов. И все же Изабель отказывалась объявить о смерти единственной дочери. По этой причине она и была настроена против интервью.

— Нельзя исключать никакой возможности, — сказала она незадолго перед его отъездом. Они стояли на гравийном выезде перед домом. Виктор только отнес вещи в багажник черной «вольво-универсал». Три чемодана. В одном одежда, в двух подборка материалов, связанных с пропавшей Жози: газетные вырезки, протоколы и, разумеется, отчеты Кая Стратманна, частного детектива.

— Тебе не надо ничего обдумывать и ни с чем прощаться, Виктор, — настаивала жена. — Очевидно, что наш ребенок жив.

Разумеется, она не поехала с ним на Паркум и теперь, скорее всего, торчит на совещании в нью-йоркском небоскребе на Парк-авеню. Это был ее способ отвлечься: уйти в работу.