Теннисные мячи для профессионалов - Страница 8

Интересующий Денисова разговор он начал первым, не дожидаясь вопросов:

— Я видел потерпевшего.

— С вечера?

— Ночью.

— Тебя допросили?

— Да. Но Бахметьев сказал, чтобы, кроме того, я доложил тебе в подробностях.

— Слушаю.

Незнакомый пассажир подошел к киоску — один из многих, для кого вокзальное время еле двигалось. С минуту постоял рядом.

Они замолчали.

— С вечера… — спросил Денисов, когда пассажир побрел прочь, — было спокойно?

— Ночью тоже. И никого из тех, на кого обращаешь внимание. На такие дни вообще не думаешь, что что-нибудь случится.

Денисов взглянул на него — Ниязов ограничивался обычно самым существенным и необходимым.

— Где вы пересеклись?

— Он курил у второго зала. В тамбуре. У выхода на перрон.

— Один?

— Там было несколько мужчин, я только мельком взглянул.

— Когда это было?

— Примерно в 0.20. Я проходил мимо, к кассе сборов.

— Почему ты обратил внимание?

— Не знаю. Видно, что-то заинтересовало, но я не придал значения.

— Он был с вещами?

— По-моему, нет.

— Потом ты его снова видел?

— Я делал ему искусственное дыхание. «Изо рта в рот». Перед приходом «Скорой».

Несколько чужих военных прошли в сопровождении переводчика; на непривычных широких фуражках блестели целлофановые чехлы от дождя. Денисов и Ниязов проводили их взглядами.

Зал для транзитных пассажиров проснулся, но еще не был наполнен шумом. Издалека донеслось цоканье каких-то особенно звонких каблучков, другие касались мрамора совершенно бесшумно. Вверху, на уровне антресоли, взлетел голубь.

— Где ты проходил во время посадки?

— Вдоль рабочей стороны. Подходил к начальнику поезда; все, как обычно.

— К проводникам?

— Не обращался.

— Провожавших было много?

— Несколько человек. Потом спустился на путь, обошел локомотив. Назад, к вокзалу, возвращался по правой платформе.

— Здесь все важно, — напомнил Денисов.

— Платформа была пустой, отлично помню.

— Труп обнаружили против четвертого вагона.

— Я проходил, там никого не было.

— Дальше.

— Когда поезд двинулся, был примерно у двенадцатого-тринадцатого вагона.

Денисов представлял картину ночного перрона; по мере того как состав уходил, Ниязову открывалась вторая платформа — возвращавшиеся к вокзалу провожающие, носильщики.

— Салькова не видел на посадке?

— На посадке не видел, только потом.

— А бригадир?

— Роман? Был.

— Как ты узнал про труп?

— Начался дождь… — Младший оперуполномоченный отвечал на вопросы точно и кратко. — Сальков шел по первой платформе, я стоял у табло, на перроне.

— Сальков шел быстро?

— Почти бегом. Был виден издалека. Заметил меня: «Там человек в крови! "Скорую". Самого трясло.

— Все?

— Я побежал на место. И сразу по рации дежурному.

— Как он лежал?

— На животе. Раскинув руки. Там ничего? — спросил он вдруг.

— Ничего.

— Личность установлена?

— Пока нет.

— 201-й… — Под куртками у обоих одновременно раздались тоны вызова.

— Слушаю. — Денисов нажал на манипулятор.

Снова вызывал дежурный:

— Срочно подойдите к багажному отделению. Там 210-й.

— Вас понял.

В 5.17 прибыл елецкий, пыльный, обшарпанный. Его приняли на четвертую платформу, чтобы дать оперативной группе возможность скрупулезно осмотреть первую.

Проплыли в окнах загруженные остатками еды столики, пустые бутылки из-под воды, невыспавшиеся лица, тревожно высматривавшие встречавших.

Проводницы в раскрытых настежь тамбурах драили поручни.

— Привет. — Двести десятый — оперуполномоченный Кравцов стоял под навесом, у входа в багажное отделение. Его тоже вызвали из дома.

— Знакомьтесь: капитан Денисов, Плетнева Тамара Николаевна. — Рядом, у скамьи, стояла крупная женщина в куртке.

Сбоку, на скамье, стояла сумка.

— Она опознала погибшего. — Мальчишеское гладкое лицо Кравцова было сосредоточенно, он привычно чуть покачивался на носках, сунув руки в карманы. — Ночью видела его на вокзале.

— Вы издалека? — спросил Денисов у женщины.

— Из Верхнего Парюга.

— Не слыхал.

— Граница Вологодской и Костромской.

— Не спали? — Денисов почувствовал усталость.

— Я вообще не сплю, когда еду. Не могу.

— Как вы обратили на него внимание?

Женщина показала на вход в зал — стандартный комплекс стеклянных, в металлических рамках дверей, чугунную урну-кубок. Это был тот самый тамбур, о котором рассказывал Ниязов.

— Здесь они курили.

— Он был не один?

— Вдвоем, по-моему. Не могу сказать, второй был ему знакомый или просто стоял.

— Они разговаривали?

— Не знаю. — Она умолкла, глядя куда-то в сторону.

Говорить с ней можно было, лишь задавая новые и новые вопросы.

— Какой из себя был тот — другой?

— Помоложе. Точно не заметила. Темный костюм.

— Какая у него фигура? Худой, толстый?

— Плечистый.

— В какое время это было?

— После полуночи аккурат, телевизор уже не работал.

— Оба были без вещей?

— Кажется, стоял портфель.

— У кого?

— Сбоку. Можно на обоих подумать. Просторный, с ремешком в середине. Желтый.

— Вы покажете похожий?

— Если увижу.

— Точно, что разговор идет о погибшем? — Денисов взглянул на Кравцова.

— Она опознала труп. — Кравцов качнулся на носках. В нем все бродила энергия выпускника спортивной школы олимпийского резерва. — И по лицу, и по одежде.

— Новый, с иголочки, костюм. Темно-синий, в полоску. -Плетнева оживилась. — Мужу такой брали. В Шарье. Немецкий.

— Надолго в Москву? — спросил Денисов.

— Дочь жду. Из Караганды. У нее отпуск. Списались, вместе к брату едем. К ее дяде. В Липецк.

— Нам нужна ваша помощь. Когда должна подъехать дочь?

— Сегодня. В крайнем случае завтра.

— На всякий случай оставьте адрес в Липецке, где будете находиться.

— Нужно зайти в отдел, записать показания, — сказал Кравцов. Денисов понял: Бахметьев предоставил ему возможность узнать обо всем не из протокола — из первых рук. -У вас только сумка?

— В камере хранения еще сумка, чемодан.

— Пойдемте. По дороге покажете похожий портфель. Если увидите.

Недалеко, на стене багажного отделения, висел телефон прямой связи с милицией. Денисов извинился:

— Одну минуту.

В отделе трубку снял помощник дежурного.

— Это Денисов. Для дежурного: розыск желтого портфеля…

— Он знает. Новости у нас, — сообщил помощник. — Сейчас будет передача. Находитесь на дежурном приеме.

— Запишите еще: послать телеграмму вслед поезду Москва — Тамбов. Переписать пассажиров четвертого вагона. Может, понадобится.

— В 441-й. Так…

Вдоль перрона прошла уборочная машина, Денисов мгновенно среагировал:

— Дать команду — не вывозить мусоросборники с вокзала. Тоже на всякий случай. Предварительно пометить, где какой контейнер стоял ночью.

— Я поручу командиру отделения.

— Пусть приглядят за ними.

Кравцов с Плетневой успели повернуть к отделу. Денисов догнал их.

Снова закапал дождь.

Из последних вагонов елецкого по платформе еще тянулись пассажиры. По схеме станция принадлежала к тупиковым — локомотив упирался в вокзал, конец состава оставался метрах в четырехстах.

В череде других носильщиков Денисов увидел Салькова: переднее колесо тележки, грубо прихваченное алюминиевой проволокой, моталось из стороны в сторону. Встретившись глазами с Денисовым, Сальков на секунду приостановился, потом снова с силой налег на ручку.

«Что, если бы труп обнаружил не Сальков, а другой носильщик? Было бы проще? — подумал Денисов. — Неизвестно. И неизвестно: не потому ли Сальков подошел к Ниязову, что тот видел его идущим по платформе, а повернуть Салькову было некуда…»

— Во-он такой портфель! — Плетнева рукой через путь показала на перрон. — Видите? С ремнем! Во-он!