Теннисные мячи для профессионалов - Страница 31

— Ну, как то дело? Расследуется? — спросила она, заметив, что Денисов кончил читать.

— Расследуется… — Он показал газету. — Подарите!

Библиотекарша засмеялась:

— Уже подарила.

Вышли вместе.

— «Неман» тоже вам, — она протянула журнал, который был у нее с собой, — мой личный. Я уже прочитала. Там детектив, номер невозможно достать. Передают из рук в руки.

Было правильнее отказаться в пользу любителей детектива, но Денисов не захотел ее обидеть.

— Спасибо… Чудесные подарки. — Он положил газету в журнал.

— Счастливо!

Между деревьев впереди показалась тяжелая громада Ка-радага, отрезавшая от поселка принадлежавшую ему огромную часть неба, моря и суши; чеканный профиль Волошина; выгоревшая соломенно-желтая поросль. На гигантскую маску поэта следовало смотреть сбоку и чуть сзади.

Денисов снова вышел на главную улицу. Весь день кружил он на крохотном пятачке, ограниченном почтой, Домом творчества, поселковой милицией.

Рядом с почтой Денисов увидел Веду и ее мужа с компанией, все преувеличенно вежливо с ним раскланялись. Ему показалось, что даже занимавшийся по утрам на пляже йогой экстрасенс Зубарев чуть дольше задержал на нем взгляд. Действительно ли Веда представила его как известного кинодраматурга?

У междугородных автоматов толпились люди. Аппараты подключили, но слышимость была неважной, из кабин доносились голоса.

Денисов решил не звонить: о чем стоило бы громко, во всеуслышание прокричать, чувствуя за спиной дыхание нетерпеливой писательской очереди? «Жив-здоров»? Лина в этом не сомневается. Про другое, что очень редко, но все же может произойти с оперуполномоченным, ей сразу сообщили бы одновременно с уведомлением министру.

— Эрик, Эрик… — звала кого-то женщина в телефонной кабине с разбитым стеклом — из-за угла подошел маленький кобелек величиной с курицу. Женщина успокоилась.

Стоял самый зной.

На этот раз Денисов направился к даче Роша, соблюдая максимум предосторожности: петлял по поселку, резко разворачивался и шел навстречу тому, кто мог за ним следовать.

В своем расследовании убийства Волынцева он словно обрел под ногами знакомую почву. Особенно, когда прочитал корреспонденцию в районной газете.

«Дом», «дача», «деньги» — понятия эти были больше из его обихода — старшего группы по борьбе с кражами и руководителя группы захвата, чем такие, как «дефицит престижности» или «комплекс неполноценности», с которыми он постоянно сталкивался в связи с делом Ланца.

Осторожно, убедившись, что его никто не видит, он поднялся на киловую гору, к даче. Здесь было тихо и знойно. Внимание Денисова привлекли стрекозы. В огромном количестве они с шумом метались по сторонам.

Внизу, у спасательной станции, несколько цыганок рекламировали свой традиционный товар — румяна, тушь, знакомство с обозримым будущим. Клиентов явно хватало. Наступал обеденный час, от кафе до забора тянулась очередь.

В доме Роша, напротив, движения не чувствовалось, залитая солнцем площадка у входа была пуста. Обстановка была знакомая: ржавый якорь, фонарь. Кое-где на деревьях виднелись желтые плоды, по цвету напоминавшие абрикосы. В соседней даче на балконе красилась женщина, она не обратила на Денисова никакого внимания. С моря, от Карадага, шел катер — красный с белым.

Денисов осторожно спустился во двор, обогнул дом. Машины на месте не было. Роша все еще не вернулась из поездки. Под деревьями, где рядом с дорожкой ржавело несколько металлических кроватей, висел гамак. Дерево, которое Денисов сверху принял за абрикосовое, оказалось в действительности яблоней.

Он приоткрыл дверь в мастерскую.

«Тиски, акваланг. Якорь. Еще один… Ланц в рукописи только раз упоминает дом. Выходит, ни разу не спускался к даче! Именно Волынцева дача и миллионы старухи Роша никогда не интересовали!…»

Свисавшие канаты у входа напоминали свалявшуюся шерсть грязно-белого пуделя.

Одно из окон, выходящее в сад, оказалось забранным металлической решеткой. Против окна виднелись книжные полки. Денисов рассмотрел несколько старинных, с золочеными обрезами томов Брокгауза и Ефрона, на столе деревянную шкатулку. Боковые стены скрывали тяжелые шторы.

«Видимо, это комната художницы… — подумал Денисов. — Возможно, в ней есть старый тяжеленный сейф, ключ от которого она всегда носит с собой…»

Он отошел от окна. Синие, шире обычных, тела трепещущих стрекоз мелькали на солнцепеке.

«Непонятная активность…» — подумал Денисов.

Он нажал кнопку звонка — пронзительный звук повис в пустом доме, звонок работал идеально.

Терраса заканчивалась площадкой, Денисов подтянулся, забросил ноги, через секунду уже стоял наверху. Его внимание привлекла застекленная веранда.

«Интересно, где родственник Роша хранит коллекции? -подумал Денисов. — И был ли среди его трофеев пистолет испанского производства?»

Приглядевшись, он увидел внутри двери, по одной с каждой стороны помещения. В простенке между ними висели старинные большие часы, рапира, а выше — два скрещенных пистолета, похожих на дуэльные.

«Ночью все здесь будет выглядеть иначе… — подумал Денисов, отходя, мысленно расставляя вокруг ориентиры. — Все по-другому».

Заостренным носом дача словно правила в море, площадка напоминала открытую палубу, здесь тоже был якорь. Корабельная цепь, снасти.

Внизу, как и накануне, у пункта с пожарным инвентарем кружили добродушные псы; посудомойка несла к свалке очередную стопу битых тарелок.

Пожарный багор, упоминавшийся в записках Ланца, был на месте.

Денисов спустился на писательский пляж. Под навесом, в тени, было много свободных мест; не снимая сорочки, он присел на топчан.

Даже тут было полно взволнованных стрекоз, он никогда не видел их в таком количестве, они метались, как потревоженный осиный рой.

«Важные события внутривидовой жизни или предчувствие перемен? — подумал Денисов. — Может, активность солнца?»

Люди вокруг, напротив, вели себя спокойно. Рядом сосед массировал шейные позвонки. Две молодые девушки в купальниках шептались о чем-то тихо-тихо с внешне безразличными лицами. Надо было быть глухонемым, чтобы что-нибудь понять, читая по их губам, как с листа. Но они понимали и старались не смотреть на двух ожидавших их парней в джинсах и майках «Мальборо». Те тоже совещались. Вся их тайная жизнь шита была белыми нитками.

— Добрый день. — Денисов поднял голову. Веда была не одна, с привычной компанией. — Не возражаете, устроимся впереди вас?

На пляже было полно мест, но Веда оказала ему честь. Была ли в том благодарность за то, что страхи, которые пришли с ним, мгновенно рассеялись? Дань ли профессии, диктовавшей образ жизни, отличный от всех?

Спутники поздоровались преувеличенно любезно, не исключая Зубарева. Денисов кивнул. Он знал, что уступает по части приветливости и хороших манер. И может держаться просто и раскованно только со своими.

Солнце хмурилось, и небо не было прозрачным, как с утра: в нем словно носился мелкий истолченный песок. Похожее на парусник облако гнало к берегу низко, почти над головами, скоро оно должно было заставить пригнуться всех, кто находился на пляже. Было тихо, только что-то поскрипывало в морском велосипеде, правившем к берегу, да прибывала волна.

Компания говорила на темы, связанные с непознаваемым, необъяснимым.

— Я читал об этом у Парнова… — сказал кто-то, имя это Денисов знал. — Они берут двенадцать четных знаков и двенадцать нечетных, меняют произвольно местами, и медиум должен расставить их по местам…

— Бред.

— Не скажи! Раз военный комплекс интересуется — значит, есть смысл!

Денисов вспомнил рукопись, Ланц писал:

«Издалека я видел, как у корта собирается их компания -короткий, как гриб, — сценарист или драматург; инфантильный с розовыми щеками, в очках — филолог; наконец, тоже высокий, тоже в очках, самый невзрачный, казавшийся наиболее простым и понятным, а на самом деле — философ, знаток древней «кабалы»…