Теннисные мячи для профессионалов - Страница 21

За шумом дождя кто-то невидимый постукивал металлическим молоточком бандажи, пробовал буксы. Несколько проводниц с сумками молча прошли по своим вагонам.

Сила дождя быстро менялась: минут пять было тихо, потом снова застучало по крышам.

Денисов поднял голову, прожектора на вышке казались огромными холодными светляками.

Ждать пришлось недолго. Послышались шаги, кто-то прошел рядом, едва не задев. Пахнуло пивом. Потом раздался стук в стенку вагона, еще через минуту — звук поворачиваемого в двери ригеля.

— Кто? — спросил невидимый в темноте проводник.

— Поспать. Утром уйду…

За самовольное превращение находившихся в отстое вагонов в гостиницу наказывали, но часть проводников продолжала рисковать.

— Заходи… — Проводник подал дверь на себя; увидев метнувшиеся к вагону тени, ничего сначала не понял: — Сколько вас? Трое?!

— Ну! — Денисов уже входил в тамбур. — Транспортная милиция. Никого не предупреждайте. В каком купе ночуют?

Проводник растерялся:

— Во втором. И в третьем.

Из служебки лил неяркий свет, пахло разваренным картофелем, овощами. Денисов прошел в коридор. Женщина в форменной сорочке, с галстуком-регатой резала хлеб — проводники готовились ужинать.

— Когда откроем двери, включите свет, — Грибов, поднявшийся следом, говорил неразборчиво, но проводник понял. -Ключ с собой? — спросил он у Денисова.

— С собой.

Двери открыли служебными ключами. Вспыхнул свет.

По коридору побежала овчарка.

— Милиция! Документы… — Оперуполномоченные почти одновременно вошли каждый в свое купе.

Был самый сон. В купе у Денисова оказалось трое, ни один из них не пошевелился. Не убирая руки с пистолета под мышкой, Денисов стал будить их по одному. Все трое спали в одежде: «гостиница» предоставляла минимум удобств -подушки, матрасы.

Первым поднял голову пожилой, похожий на снабженца, протянул с верхней полки командировочное удостоверение, паспорт. Документы были в порядке.

Денисов больше им не интересовался. Он пристально вгляделся в парня внизу. Тот лежал лицом к стенке. Из-под матраса высовывалась куртка, похожая на ветровку…

Вошел Грибов с обычной скороговорочкой, Денисов ничего у него не понял.

— Удачливый я, — пришлось повторить. — В купе один мужик. И тот, наверное, в розыске: справка на Николая, а татуировка «Витя», паспорта нет. Бывает, конечно. «Акулина пирог ставила — все ворота в тесте…» — Грибов показал на нижнюю полку.

— Сейчас убедимся, — Денисов потянул высовывающуюся из-под матраса ветровку. Грибов в это время принялся будить третьего:

— Эй, дядя!

Парень внизу повернулся. Из-под матраса показался вывернутый наизнанку рукав, шнурок, пущенный по поясу. Денисов нагнулся. Спящему было не больше двадцати, черты лица казались небольшими, аккуратными. Денисов перевернул куртку — с лицевой стороны от плеча к манжету тянулись неширокие белые полосы.

«Он!…»

— Милиция! — предупредил Денисов. — Документы. И никаких глупостей! Спокойно! Степанов? Олег? С днем рождения…

Разговор повели в соседнем купе, пока ждали машину. В ящике под полкой, где спал Степанов, нашлась и женская сумка с вещами.

— Инессы? — Денисов показал на вещи.

— Думаете, мне деньги ее нужны?! — Голосом и выражением лица Степанов показал, что оценивает логические способности Денисова невысоко. — Я бы все равно вернул. Вы же ничего не знаете! Она приехала ко мне, чтобы остаться! А сейчас колеблется…

Денисов отнес грубость за счет его незнакомства с принятым в милиции этикетом.

— Что дальше?

— Мы любим. Не можем друг без друга! Понимаете?

Степанов поднялся, сделал пару шагов к двери. Денисов -за столиком — следил за ним. По ту сторону окна текло с крыши, влага проникала в купе.

— Вы прописаны в Москве?

— В Нахабине.

— С родителями?

— Я ушел из дома. Понимаете? Отец и мать против. Особенно мать.

— Когда ушли?

— Перед тем как ей приехать. Неделю назад.

— Работаете?

— Устраиваюсь. Уже договорился. Должны дать общежитие. Мне и ей… — Он остановился. Овчарка пробежала по коридору, замерла у двери.

— Койот, место! — крикнул постовой.

Денисов слушал. Это была другая история. История Олега и Инны, их любви. Обстоятельства ночного происшествия на платформе оставались такими же загадочными, как и утром. Время уходило.

«Что за человек следил за погибшим из темноты за элеватором? — Денисов мысленно повторил главный вопрос. Только Степанов сейчас мог помочь. — Через несколько часов, я не говорю — «через день…» — не будет ни одного свидетеля, кто хоть что-нибудь видел!»

Но вести разговор об этом было еще рано.

— Что у вас получилось в ресторане? — спросил он.

— На Курском? Так, дурь… — Степанов покраснел. — Поругались. Подумал: сделать такое, чтоб уже не подойти! Чтоб нельзя вместе. Сжечь мосты…» Ушел, взял вещи. Вижу — не могу! Снова поехал на вокзал.

— И опять поругались?

— Опять. Где она сейчас?

— В комнате отдыха, на вокзале.

— У нее нет денег.

— Есть.

— Она подала заявление?

— На тебя? Нет.

— Разве вы ищете меня не для того, чтобы посадить?

— Нет.

— Тогда я не понимаю…

— Мне нужна твоя помощь. — Денисов решился. — Вспомни. Когда вы сидели у элеватора…

— На вокзале?

— Да. Платформу было видно? Слева — ближайшую?

— Оттуда, где мы сидели? — Степанов почувствовал: оперуполномоченный делает ему какое-то важное, непонятное пока предложение, дает шанс. — Там вагоны, временная камера хранения… Так… — Степанов был само внимание. -Дальше почтовые вагоны.

— А конец платформы?

— Конец платформы тоже был виден.

— Там был в это время кто-нибудь?

В коридоре снова пробежала собака, и другой голос — на этот раз Грибова — приказал:

— Место, Койот!

— Там стоял пассажир. — Он вспомнил. — Точно!

— С вещами?

— Кажется. Не обратил внимания.

— Вы что-нибудь знаете о нем? Знакомы?

— Нет… — Степанов силился и не мог понять, куда клонит Денисов. — Вот только: Инесса сказала, что он дал ей немного денег, хотел помочь…

— Пассажир этот… В конце платформы… Он был один?

— Да.

— Больше никого?

Внезапно Степанов догадался:

— Мужик пробежал! От вокзала! Все время смотрел в конец платформы… — От напряжения Степанов мгновенно взмок. -Я еще сказал: «Инна! Вроде следит за тем, который дал тебе денег…»

— Он около вас пробежал?

— Я еще у него курить просил!

— А он?

— Сказал, что не курит.

— Какой из себя?

— Невысокого роста. Невзрачный. С жетоном.

— Носильщик?!

Он давал приметы Салькова.

— Носильщик.

Несколько минут Денисов сидел молча, а мысль снова шла замкнутым кругом дальше — к типовым мотивам преступлений такого рода:

«Месть? Ревность? С целью сокрытия другого преступления? Корысть?»

Около шести утра Денисов спустился в дежурную часть. Окна здесь всю ночь оставались открытыми, и каждый раз на рассвете Денисов чувствовал себя словно в проветренном кабинете фтизиатра.

Дежурный принимал по телефону сводку, что-то писал.

— Возьми трубочку. — Он показал на зажегшийся на коммутаторе вызов.

Денисов подошел; звонили по одному из аппаратов прямой связи «пассажир — милиция», установленных в залах.

— Отдел милиции. Слушаю, Денисов…

— У вас утром вчера произошел случай на платформе… -Голос был молодой, с едва заметной одышкой.

— Произошел… — Денисов толкнул дежурного, но уже по тону его тот все понял, бросил сводку, припал к рации:

— Внимание всем! Срочно подойдите к постам прямой связи в зоне своих постов. Идет передача. Возьмите под наблюдение…

Дежурный включил еще диктофон, пошла запись.

— Вам что-нибудь известно? — Денисов тянул время.

— Поэтому и позвонил… — Потом, при многократных прослушиваниях, Денисов убедился: говорил не москвич, в интонации было что-то напевное. — Все знает носильщик! Жетон 46. Пусть скажет, куда он дел оружие…