Тени в лунном свете - Страница 8
Необходимость серьезных физических усилий ослабила владевший ею слепой страх, и когда Оливия приблизилась к развалинам, ее мысли были ясными и рассудок настороже, хотя ноги ее подкашивались от перенапряжения.
Девушка опустилась на землю и поползла на животе, пока не добралась до небольшого деревца, которое избежало топоров пиратов. Оттуда она стала наблюдать за врагами. Они уже поужинали, но продолжали пить, зачерпывая оловянными кружками или украшенными драгоценностями кубками из винных бочонков с выбитыми днищами. Некоторые уже заснули здесь же, на траве, и оглашали ночь пьяным храпом. Другие, пошатываясь, побрели внутрь развалин. Конана нигде не было видно. Оливия продолжала лежать на земле. Трава вокруг нее и листья над ее головой покрылись росой. Люди вокруг костра ругались, играли в азартные игры и спорили. Около костра осталось всего несколько человек; остальные ушли спать в руины.
Девушка лежала, наблюдая за ними. Нервы ее были напряжены от ожидания и от мыслей о том, что может в свою очередь наблюдать за ней из темноты — или незаметно подкрадываться к ней. Время тянулось медленно, словно в свинцовых башмаках. Один за другим пьяные погружались в тяжелую дремоту, пока все они не улеглись рядом с догорающим костром.
Оливия некоторое время колебалась. Ее побудило к действию серебристое сияние, поднимающееся из-за деревьев. Вставала луна!
С судорожным вздохом девушка поднялась на ноги и направилась к руинам. Тело ее покрылось гусиной кожей, когда она шла на цыпочках между пьяных, уснувших перед входом в развалины. Внутри было еще больше пиратов. Они ворочались и бормотали в тяжелом сне, но ни один не проснулся, когда она проскользнула среди них. Всхлип радости сорвался с ее губ, когда она увидела Конана. Киммериец не спал. Он был привязан к колонне стоя. Глаза его блестели, отражая проникающий внутрь постройки свет догорающего костра.
Осторожно обходя спящих, Оливия приблизилась к нему. Как тихо она ни ступала, он услышал ее шаги; увидел ее, когда ее силуэт вырисовался на фоне входа. Едва уловимая ухмылка коснулась его суровых губ.
Оливия добралась до Конана и на мгновение приникла к нему. Он ощутил грудью частое биение ее сердца. Сквозь широкий пролом в стене прокрался лунный луч, и воздух вдруг словно стал заряжен напряжением. Конан ощутил это, и мускулы его непроизвольно напряглись. Оливия тоже ощутила это, и прерывисто вздохнула. Спящие продолжали бормотать и похрапывать. Быстро нагнувшись, Оливия вытащила кинжал из-за пояса его бесчувственного владельца и занялась веревками, опутывающими Конана. Это были морские снасти, толстые и прочные, завязанные морскими узлами. Она отчаянно работала кинжалом, а полоса лунного света медленно подбиралась к подножиям черных фигур в нишах между колоннами.
Дыхание неровно вырывалось из груди Оливии. Запястья Конана были свободны, но локти и ноги оставались крепко привязанными. Девушка бросила быстрый взгляд на статуи вдоль стен: ожидающие. Казалось, они наблюдают за ней с чудовищным терпением, не присущим ни жизни, ни смерти, с терпением, свойственным им одним. Пьяные на полу застонали и заворочались во сне. Лунный свет полз по залу, касаясь подножий черных фигур. Веревки упали с рук Конана. Он забрал у девушки кинжал и разрезал путы на ногах одним сильным и резким взмахом. Конан шагнул вперед, разминая затекшее тело и стоически терпя агонию возобновляющегося кровообращения. Оливия приникла к нему, дрожа как лист. Был ли то обман зрения, или лунный свет действительно зажег глаза статуй зловещим огнем, так что они красновато тлели во тьме, подобно углям костра?
Конан рванулся с места внезапно, как кошка джунглей. Он выхватил свой меч из груды оружия неподалеку, поднял Оливию на руки и выскользнул в пролом заросшей лианами стены.
Они не обменялись ни словом. С девушкой на руках Конан устремился через плато, залитое лунным светом. Оливия обняла его крепкую шею и склонила темноволосую голову ему на могучее плечо. Ее охватило восхитительное чувство безопасности.
Несмотря на ношу, киммериец быстро пересек плато. Оливия, открыв глаза, увидела, что они находятся в тени утесов.
— Что-то взобралось на скалы, — шепнула она. — Я слышала, как оно карабкается позади, когда спускалась.
— Нам придется рискнуть, — проворчал он.
— Я не боюсь — теперь, — вздохнула она.
— Ты не боялась и тогда, когда пришла освободить меня, — ответил он.
— Кром, ну и денек был! Никогда не слышал столько споров и воплей. Я чуть не оглох. Арат хотел отрезать мне голову, а Иванос не соглашался, чтобы разозлить Арата, которого он терпеть не может. Весь день они грызлись друг с другом, а команда быстро перепилась, и уже не могла голосовать ни за одного, ни за другого…
Он внезапно оборвал фразу и замер, подобный бронзовой статуе в лунном свете. Быстрым движением он опустил девушку на землю позади себя. Коснувшись ногами мягкой почвы, Оливия увидела то, что прервало речь Конана. И закричала.
Из тени утесов появилась чудовищная неуклюжая фигура — человекоподобный ужас, жуткое, карикатурное создание.
В целом очертания фигуры напоминали человеческие. Но лицо существа, явственно различимое в лунном свете, было звериным: близко посаженные глаза, вывернутые ноздри и огромная пасть с отвисшими губами, в которой сверкали белые клыки. Существо было покрыто косматой серой шерстью, в которой попадались белые пряди, блестящие серебром в сиянии луны. Его чудовищные уродливые лапы свисали почти до земли. Туловище зверя было невероятных размеров, а мощные нижние лапы — короткими. Ростом существо было выше человека, который стоял перед ним; размах его грудной клетки и плеч потрясал воображение, а гигантские верхние лапы напоминали узловатые стволы деревьев.
Освещенная луной картина закачалась перед глазами Оливии. Вот, значит, и конец их пути — ибо какое человеческое существо способно противостоять свирепой ярости этой волосатой горы мускулов? Но когда она перевела взгляд расширенных от ужаса глаз на бронзовую фигуру, стоящую лицом к лицу с чудовищем, она почувствовала, что в противниках есть нечто общее. Сходство это было пугающим. Противостояние Конана и человекоподобного существа было похоже не на борьбу человека и зверя, а на конфликт между двумя дикими созданиями, равно свирепыми и беспощадными. Сверкнув белыми клыками, чудовище бросилось на противника.
Разведя в стороны могучие лапы, зверь ринулся вперед с ошеломляющей быстротой, поразительной для его массивной туши и коротких ног.
Действия Конана были столь стремительны, что Оливия не смогла уследить за ними. Она увидела только, что он каким-то образом избежал смертельной хватки, и его меч, сверкнув подобно белой молнии, отсек одну из чудовищных лап выше локтя. Кровь хлынула рекой. Отрубленная лапа упала на землю, жутко извиваясь. Но еще в момент удара вторая уродливая лапа ухватила Конана за волосы.
Только железные мускулы шеи спасли киммерийца — иначе его шея была бы сломана в тот же миг. Его левая рука уперлась в горло зверя, левое колено было притиснуто к волосатому животу твари. И началась ужасная схватка, которая длилась лишь несколько секунд, но эти секунды показались парализованной ужасом девушке часами.
Обезьяна мертвой хваткой вцепилась Конану в волосы, таща его к клыкам, сверкающим белизной в лунном свете. Киммериец сопротивлялся, не давая согнуть свою левую руку, тогда как меч в его правой руке ходил взад-вперед как мясницкий нож, снова и снова врезаясь в пах, живот и грудь противника. Зверь дрался в наводящем ужас молчании. Не было заметно, чтобы его ослабила потеря крови, струившейся ручьями из чудовищных ран. Невероятная сила обезьяны постепенно одерживала верх над железными мускулами Конана. Рука Конана неотвратимо сгибалась под давлением; противник подтаскивал его все ближе и ближе к чудовищной пасти, ощерившейся клыками, с которых капала слюна. Теперь сверкающие глаза варвара смотрели прямо в налитые кровью глазки обезьяны. Конан нанес противнику еще один удар мечом, и меч застрял в теле зверя. Напрасно варвар пытался его вытащить. В этот миг страшная пасть, которая скалилась всего в нескольких дюймах от лица Конана, судорожно захлопнулась. Варвар упал на землю, отброшенный чудовищем в предсмертных конвульсиях.