Тени убийства - Страница 13

Может, это несправедливо? Ее кольнула совесть. Винит человека, о котором ничего не знает, кроме случившегося сто лет назад и давно уже ушедшего в историю… Но разве можно выбросить это «на свалку истории», когда оно здесь, большое, как жизнь, улыбается из сверкающих темных глаз?

Цепляясь, как за спасательный круг, за мелкие повседневные детали, Дамарис осторожно сказала:

– Насчет еды должна объяснить. Завтракать будем, конечно, вместе. Ланч тоже подается. Мы с сестрой не ужинаем. Нам не требуется. Съедаем что-нибудь легкое – тосты, сэндвич… Поэтому я договорилась об ужине в «Перьях». Это паб в двух минутах ходьбы по дороге. Там уже знают. Просто зайдешь, представишься хозяйке миссис Форбс.

Узнав о его приезде, они с Флоренс сразу решили, что ни в коем случае не станут готовить для мужчины. Во-первых, старая газовая плита никуда не годится, во-вторых, пришлось бы закупать продукты. Миссис Форбс поняла, охотно согласилась помочь. Разумеется, она женщина деловая, поэтому последовал довольно крутой торг. Интуиция подсказала Дамарис, что расходы на питание гостя падут на хозяек. Из тех же соображений она не поместила его в «Перья» на полный пансион. Конечно, он им обойдется в копеечку, но она решила свести траты к минимуму. Яну будут подавать на ужин самые дешевые блюда (сосиски с пюре, бифштекс с жареной картошкой). После его отъезда миссис Форбс составит счет. Если он пожелает чего-то изысканного, миссис Форбс сразу же объяснит, что за это надо расплачиваться из своего кармана.

– Дорогая кузина Дамарис…

«Он это нарочно, – подумала она. – Видит, что мне не нравится».

– Вот увидите, я никаких хлопот не доставлю. Даже смогу помочь. С радостью сделаю все, что потребуется. Знаете, я на все руки мастер.

– У нас есть мастер, – нелюбезно отрезала она. – Рон Гладстон.

Ян потянулся к ней, выражая теперь лишь стремление угодить. Дамарис с трудом сдержала побуждение оттолкнуть его.

Если он это почувствовал, то виду не подал. Вошел в комнату, охнул и замер. Дамарис слегка про себя усмехнулась, сухо и едко.

– Портрет! – Молодой человек оглянулся, сверкая глазами. – Я его узнал! У меня есть старый снимок. Это…

– Уильям Оукли, – объявила она, глядя на него издали. Солнце почти зашло, последний лучик света тронул золоченую раму розовым пальцем. С холста на них смотрел мужчина в сюртуке, красивый, не внушающий доверия, с насмешливым темным взглядом, с полуулыбкой без тепла на красных губах. Одна рука засунута наполеоновским жестом за борт сюртука, другая лежит на книге. – Мой дед, твой прадед, – добавила Дамарис. – Я припомнила, что портрет где-то хранится, нашла, вытерла пыль и повесила в башенной комнате. По-моему, он здесь на месте.

Она оставила его распаковывать вещи, спустилась на кухню. Флоренс нарезала тоненькие кусочки хлеба, готовя к ужину сэндвичи с белковой пастой «Мармит».

– Все хорошо? – спросила она, положив хлебный нож, такой старый и истончившийся, что лезвие походило на рапиру.

«Хорошо» – неудачное слово, мысленно возра зила Дамарис. Все плохо. Несчастья преследуют Оукли до последнего.

– Я сказала, если хочет ужинать, пусть отправляется в «Перья». – Дамарис взяла нож для масла, чтобы намазывать хлеб.

– Может, поест и скоро уедет, – оптимистично предположила Флоренс. – Ему будет скучно и неудобно. Еда в «Перьях» несъедобная, вечно все пережарено. А в башне очень холодно, даже в разгар лета.

– Будем надеяться, – мрачно кивнула Дамарис. – Иначе придется принять меры.

«Процесс по делу Уильяма Прайса Оукли, обвиняемого в убийстве его жены Коры в прошлом году, начался сегодня, породив немалое волнение. Зал суда переполнен, желающие присутствовать с рассвета выстроились в очередь. Скамьи для прессы тоже заполнены, некоторые джентльмены прибыли из Лондона. Даже представитель международного агентства новостей, открытого бароном фон Рейтером, вооруженный пером и бумагой, готовится распространить по миру подробности. Дела об убийстве вызывают большой интерес во всех концах света».

Стэнли Хакстейбл, плотный рыжеволосый молодой человек, постоянный судебный репортер «Бамфорд газетт», был доволен заметкой. По поручению работодателя он сидит на всех судебных процессах. Как правило, они длятся недолго, злодеи предстают перед судом магистрата[4]. Бамфорд не колыбель преступлений, если не считать мелких краж и обычных пьяных драк в день получки. Стэнли не часто выпадает подарок вроде убийства и присутствия в своем профессиональном качестве на выездной сессии в Оксфорде. Для жителей Бамфорда Оукли свой, местный. Они хотят знать подробности, и дело Стэнли их предоставить, поспешно возвращаясь в конце дня в город с материалом для специального вечернего выпуска, освещающего процесс.

Вся страна разделяет их любопытство. Достаточно взглянуть на довольно тесную ложу для прессы, битком набитую потными журналистами. Сидящий рядом со Стэнли представитель агентства Рейтер без конца протирает платком лоб и шею.

Стэнли уложил котелок на коленях, облизал кончик карандаша. Когда он был новичком-репортером, его учили все записывать. «Ты думаешь, будто запомнишь, мальчик, но нет, уверяю тебя!» – говорил наставник. Поэтому он тут же записал: «В суде очень жарко».

Наверняка будет еще жарче. Зал небольшой. Ложа для прессы представляет собой единственную узкую скамью, обнесенную низкой деревянной перегородкой, расположенную сбоку под прямым углом к остальным скамьям, которые тянутся от стены до стены. Напротив ложи для прессы точно так же стоят скамьи присяжных. Слева от Стэнли свидетельское место. Впереди справа лицом к присяжным сидят адвокаты. За ними пустой ряд, наполовину огороженный, – скамья подсудимых. Дальше возвышающиеся ряды серых скамей для публики, которая быстро их заполняет, толкаясь в дверях. «Как сельди в бочке, – записал Стэнли. – И пахнет так же».

Наконец все уселись в ожидании, затаили дыхание, предчувствуя драму. И драма началась. Как сценический дьявол из люка, возник обвиняемый Уиль ям Оукли под конвоем – сначала головы, потом туловища поднимались по узкой лестнице из подземного туннеля, соединяющего тюрьму с залом суда. Оукли проводили на место, усадив на скамью подсудимых, шеи вытянулись, головы повернулись к нему. Вот кого люди пришли увидеть – убийцу! Конвоиры уселись в том же ряду, образуя сплошную массу плотных шерстяных мундиров и багровых лиц.

Предварительные формальности быстро завершились, обвиняемый звучно провозгласил: «Невиновен!», публика высказала нескрываемое удовлетворение. В случае признания виновности слушания закрылись бы через несколько минут, все отправились бы по домам, кроме осужденного и конвоя, который повел бы его по туннелю обратно в тюрьму и в конце концов на свидание с палачом.

Обвинитель мистер Тейлор, тощий, долговязый, длинношеий, поднялся, обеими руками ухватился за мантию.

– Поехали! – шепнул представитель агентства Рейтер.

Зал затаил дыхание.

– Господа присяжные, – начал Тейлор. – Перед нами ужасное преступление. Ужасное по замыслу, по исполнению и, что еще ужаснее, выдаваемое за творение руки Судьбы.

Хорошее начало, решил Стэнли, записывая. У старика неплохой стиль.

– Обвиняемый Уильям Оукли, – говорил Тейлор, – женился на богатой женщине, на протяжении семейной жизни распоряжался ее деньгами и заботился о деловых интересах. Это ему было выгодно, ибо он нуждался в деньгах – он игрок, любитель скачек и женщин. Миссис Оукли вышла замуж совсем молодой, ей было лишь восемнадцать, она привыкла подчиняться решениям мужа. Однако с годами она проведала о его бесконечных интрижках и, будучи уже зрелой тридцатилетней леди, а не двадцатилетней девушкой, решила принять меры. Последней соломинкой, сломавшей спину верблюда, как говорится в пословице, стали предосудительные отношения, завязавшиеся между обвиняемым и нянькой Дейзи Джосс.

Миссис Оукли ясно дала понять, что больше не собирается прощать мужа. Она не станет давать деньги на оплату его долгов, возможно, даже потребует официального развода. И тогда Уильям Оукли разработал план избавления от жены. Не исключено, что мысль об этом зародилась у него в ходе регулярных посещений химического предприятия «Лондон кемикалс», с которого жена получала определенный доход. Мышьяк – широко известный и распространенный яд – используется на этом предприятии для изготовления крысиной отравы. Нетрудно тайно раздобыть некоторое количество. Однако отравить жену обычным способом, то есть подсыпать в пищу, непросто. У Уильяма Оукли не было повода появляться на кухне во время готовки. Супруги ели за одним столом, а блюда подавала служанка. В «Лондон кемикалс» он видел, как из руды получают кристаллы мышь яка, и слышал, что в процессе выделяется очень токсичный газ. Так Уильям Оукли нашел верный способ, джентльмены.