Тени Рима (СИ) - Страница 3

— Соболезную, мистер Холмс, — произнес Джон ровным тоном. — Должно быть, очень неприятно.

— О да, — проговорил Майкрофт, поморщившись. — У меня на нее были планы.

— Как и на предыдущую жертву, я так понимаю? — приподнял бровь Шерлок.

— Что? — Джон с удивлением переводил взгляд с одного брата на другого.

— Кто-то убивает женщин, так или иначе связанных с моим братом, — пояснил Шерлок. — Первая — продавщица в его любимой кондитерской. Вторая работала в парикмахерской, которую он регулярно навещал. С третьей они соседи. С четвертой были завсегдатаями одного кафе. Пятая — инструктор в спортзале, где он также регулярно бывает. И вот — шестая.

— То есть вы — главный подозреваемый? — хмыкнул Джон.

— Не говорите ерунды, доктор Уотсон, — отмахнулся Майкрофт. — Я слишком практичный человек для убийств такого рода.

— О да, — со значением протянул Шерлок. — Это точно не его рук дело, Джон, можешь даже не думать лишний раз. Не то чтобы ты часто это делал.

Но Джон никак не мог выкинуть шерлокова брата из головы. Он пугающе отходил от места убийства: покачивался слегка с пятки на носок, потом как-то исчез в темноте. Джон машинально искал глазами какую-нибудь гладкую черную тачку, ламборджини или, может, ауди, но ничего не нашел и не услышал. Только журчала вода в фонтане.

Как-то раз они с Шерлоком пошли вместе в оперу. В интересах расследования, конечно же; но все-таки почти полный акт в партере отсидели.

Джон не понимал ни слова, но у него сразу возникло сюрреалистичное ощущение, что действие со сцены перетекает в зал, а его спутник — именно та точка, где реальность истончается, перекручивается и впускает в себя иные краски. Музыка перехлестывала через край оркестровой ямы, окутывала Джона дурманящими щупальцами, рассекала его кожу и проникала вглубь. Нельзя было пошевелиться, только сидеть рядом с Шерлоком в зале, чувствуя одновременно дурноту и блаженство…

В тот раз наваждение длилось секунды полторы и прошло; но ощущение инакости детектива прорезалось и сделалось почти осязаемым. Стало третьим в их паре: Джон, Шерлок и шерлоково… нечто.

При всем при том, Шерлок не был по-настоящему чужим. Он, казалось, принадлежал Риму: всем этим развесистым пальмам, трагическим пиниям, мощным дубам, великолепию отживших свое, умирающих дворцов и ярости вечно молодого солнца, раскаляющего мостовые.

Шерлоку пошел бы цилиндр и плащ с красной подбивкой. Но в духе не графа Дракулы, а скорее графа Монте-Кристо.

Иногда Шерлок играл на скрипке так, что в это время нельзя было жить и уж тем более нельзя было дышать. Джону всегда казалось, что он умирает на несколько секунд. А однажды приснилось даже, будто он бегает за Шерлоком, как Гладстоун, и виляет хвостом.

После этого сна Джон, впервые за много дней, проснулся в холодном поту и мрачно размышлял, не съехать ли ему.

Тогда звуки скрипки раздались снизу снова — на сей раз тихие, усыпляющие и дурманящие, словно ладан. Джон уснул опять.

Дня через два после убийства Антеи так сложилось, что Джону не нужно было в университет и на языковые курсы (Стэмфорд скинул ему и эту подработку тоже), а телефон Шерлока загадочно молчал, не требуя быть в десяти местах одновременно. Оранжевое скорбное солнце уже закатилось куда-то за соседние крыши, теперь только изредка показываясь между домами. Комнату ударами кнута исполосовали густые, черно-кирпичные тени, и еще тек откуда-то невыносимо сладкий, отчасти помоечный запах, от которого раскалывалась голова.

Джон пытался читать газету, разгоняя еле шевелящиеся от жары мысли. Шерлок полировал смычок, сидя в кресле напротив. Искоса поглядев на Джона, он спросил:

— Скажи, Джон, если бы мне потребовалась помощь…

— По-моему, я тебе не отказывал пока, — суховато произнес Джон, опуская газету.

— Нет, пожалуй, нет… — Шерлок задумался. Потом с ленцой добавил: — А если бы ты выяснил, что я не тот, за кого себя выдаю? Не тот, кем все меня считают?

— Ты и так неведома зверушка, никто тебя толком не знает, — Джон тотчас перестал потеть, ему даже сделалось отчего-то холодно. Но все силы уходили на то, чтобы не показать дурацкое мрачное предчувствие, появившееся в середине разговора. В Афганистане он в такой ситуации падал в пыль и сжимал автоматный приклад, здесь же упасть было некуда, потому наваливалось ощущение тоскливой обреченности.

— А если бы я в самом деле был неведомой зверушкой? — насмешливо спросил Холмс. — Даже так: чудовищем? Ты и так знаешь, что я социопат, почему-то это тебя не оттолкнуло… Но где-то же должна быть граница, Джон? Ты, вроде бы, хороший человек…

«Хороший человек» Шерлок произнес с такой насмешкой, что Джона чуть было не передернуло.

Читать окончательно расхотелось, сделалось муторно и горько. Он отложил газету в сторону. Пора бы уже привыкнуть, черт…

— Я не супермен, Шерлок, — Джон посмотрел на соседа прямо. — Я не могу прочесть твои мысли, и вообще, избавь меня от этих философских вопросов. Пока ты не дашь мне оснований считать, что ты псих, преступник или я не знаю кто… в общем, до тех пор я собираюсь помогать тебе в расследованиях и делить с тобой квартиру.

— Почему? — Шерлок склонил голову.

— Потому что мне это нравится, почему же еще, — буркнул Джон, почувствовав, что нащупал почву под ногами. — Я, как всякий нормальный человек, эгоист. И не мазохист, между прочим.

— А если бы я попросил тебя о… о чем-то большем? — как-то особенно длинно, загадочно протянул Шерлок.

— О нет, — Джон нервно рассмеялся и прикрыл лицо рукой. — И так нас половина полиции ди стато считает парочкой! Ты меня отшил в первый вечер, помнишь?.. Хотя я даже не предлагал.

— Разумеется, — кивнул Шерлок. — Твое тело для меня не более интересно, чем любой другой кусок мяса. Точнее, сейчас — несколько более интересно, но не думаю, что тебе такой интерес придется по душе.

— Это точно, — кивнул Джон серьезно. И он почти не лукавил: Шерлок его, безусловно, интриговал, в том числе и в сексуальном смысле, но… нет. Все-таки Джон еще не окончательно утратил инстинкт самосохранения. — То есть польщен и все такое, но предпочел бы остаться друзьями.

— Если получится, — сухо произнес Шерлок. — В свете последних событий.

После чего поднялся, накинул пиджак (Джон всегда поражался, как он ходит при полном параде в самую жару). Помялся на пороге.

— Будь осторожен, Джон.

В тени около двери лица его почти не было видно, а голос показался надтреснутым, изломанным.

Шерлок вышел, не позвав Джона за собой. А Джон даже не подумал о том, чтобы последовать за ним. Газету он тоже, правда, не подобрал. Наклонился в кресле вперед, положив голову на сцепленные руки и думал, думал…

Шерлок ушел, и в квартире сразу стало невыносимо. Почти холодно, почти зябко. Как-то вспомнилось, что дом старый, сырой. Что окна гостиной выходят на неопрятную мусорную кучу — в центре Рима вообще на удивление грязно, с Лондоном не сравнить. А еще сделалось серо, безнадежно, и подумалось, что к студентам завтра совсем не хочется…

В Афгане с Джоном такое уже бывало. Не простая депрессия, а ледяное, колкое предчувствие. Еще случается, когда смотришь в прицел. Смаргиваешь, напрягаешь глаза, и тут же все проясняется, становится немного иным. Четче, резче. Сердце начинает биться медленнее, пропускать удары, и в этой новообретенной резкости видны какие-то новые, иные щели между тенью и предметом. Иные пространства. В них можно проскользнуть. Или выскользнуть.

Или… оттуда может что-то выбраться.

Что-нибудь мелкое, серое и сморщенное, вроде дохлой пустынной кобры. Дохлые пустынные змеи, знаете ли, опаснее живых. Жалят в самое сердце.

…Джон почуял очень вовремя. Развернулся, выдергивая из кобуры под свитером пистолет, и направил оружие на незваного гостя.

Джон раздобыл браунинг почти случайно, во время одного из их первых совместных дел. Просто подобрал. Его тогда обожгло это невыраженное сходство между цивилизованным европейским городом и полем боя. Холмса поблизости не было, если он и заметил, то не подал виду.