Тени над Заполярьем: Действия Люфтваффе против советского Северного флота и союзных конвоев - Страница 18

Затем утром 8 декабря к кромке льдов в Двинской губе пришел конвой PQ-5, прошедший весь маршрут вообще беспрепятственно. Здесь его судам пришлось простоять в ожидании проводки к причалам Архангельского порта три дня, прежде чем появился ледокол «Ленин».

Утром 19 декабря к горлу Белого моря подошел конвой PQ-6. Около мыса Терско-Орловский он разделился. Транспорт «Декабрист» и танкер «Мирло» в сопровождении легкого крейсера «Эдинбург» и двух эсминцев повернули в Мурманск. 27 декабря на подходе к Кольскому заливу их атаковали два Ju-88A. «Декабрист», перевозивший 111 тонн различных грузов, получил прямое попадание, но бомба, к счастью, не взорвалась. Проделав в борту пробоину, она ушла в воду.

Интересно, что находившиеся на борту судна в качестве пассажиров советские летчики во главе с известным М. М. Громовым пытались стрелять по атакующим «Юнкерсам» из пушек стоявших на палубе танков. Однако, учитывая угол возвышения танковых пушек и артиллерийские навыки летчиков, подобная стрельба вряд ли могла произвести серьезное впечатление на пилотов Люфтваффе и скорее действовала успокаивающе только на самих новоиспеченных «зенитчиков».

Тем временем оставшиеся четыре транспорта и один танкер конвоя PQ-6 продолжали движение к Двинской губе и 20 декабря подошли к кромке льдов, находившейся уже в горле Белого моря у мыса Инцы. На этот раз их было решено вести под разгрузку не в Архангельск, а в Молотовск. К полудню 23 декабря при помощи того же ледокола «Ленин» все суда были поставлены под разгрузку.

В общей сложности до конца 1941 г. в Архангельск проследовали семь конвоев (PQ-0 – PQ-6) общим составом 51 транспорт, доставившие в общей сложности 160 413 тонн различных грузов, и два танкера.[43] В составе четырех обратных конвоев (QP-1 – QP-4) ушли 47 судов, имевших на борту 145 758 тонн груза.

Все они благополучно преодолели сложный маршрут, не встречая серьезного противодействия со стороны немцев, и в частности Люфтваффе. Это было связано с тем, что германское командование и лично фюрер полагали, что не позднее декабря 1941 г. Москва будет захвачена, сталинский режим падет и большинство грузов, доставленных в северные порты России, просто не успеют доехать до фронта.

Первоначально считалось, что основным пунктом приема союзных конвоев станет Архангельск. Именно туда прибывали первые транспорты с британской военной техникой. Между тем этот порт является замерзающим в отличие от Мурманска, который, собственно, посему и был в свое время построен. Зима в 1941 г. в северных районах СССР наступила рано. Уже в ноябре устье Северной Двины сковал лед, вслед за этим стала замерзать и Двинская губа. Ледоколов под рукой не оказалось, поэтому местное начальство ограничилось лишь констатацией фактов.

Глава британской миссии в Архангельске кэптен[44] Монд был очень обеспокоен ухудшающейся ледовой обстановкой и захотел получить гарантии от советских властей в том, что приходящие в зимнее время караваны судов будут приниматься и разгружаться без задержки. Естественно, нельзя было допустить, чтобы дефицитные суда вмерзли в лед Западной Двины или Белого моря и остались там зимовать до весны. Поскольку противостоять силам природы не могли даже коммунисты, оставалось одно – открыть для приема конвоев Мурманский порт.

Для изучения вопроса в город была срочно направлена специальная государственная комиссия. То, что она там увидела, могло привести в уныние даже несгибаемого оптимиста. Портовые механизмы были демонтированы и вывезены. В порту одиноко качался на волнах плавучий кран, еще несколько паровых кранов лежали в разобранном виде. Причалы находились в плачевном состоянии и требовали серьезного ремонта. Не было никаких условий для размещения и питания рабочих.

В конце ноября 1941 г. комиссия была вызвана в Москву для доклада заместителю председателя Совета Народных Комиссаров А. Н. Микояну. После всестороннего обсуждения последний позвонил члену Военного совета Карельского фронта Г. Н. Куприянову и, сославшись лично на товарища Сталина, возложил на него ответственность за скорейшее восстановление порта в Мурманске. Причем сделать это требовалось уже до 1 января, дабы успеть в зимнее время принять несколько караванов. «Спецзадание», естественно, не обошлось без характерных для советского руководства угроз и напоминания об ответственности перед ГКО. Шла битва под Москвой, поэтому Сталин и все его окружение очень нервно подходили к любым ключевым и стратегическим решениям. Ну а помощь союзников в этот момент имела решающее значение для выживания Советского Союза.

Работы в мурманском порту начались немедленно, с привлечением всех доступных ресурсов. Первая тысяча человек поступила из запасного полка Карельского фронта, еще около 4600 рабочих (портовиков и судоремонтников) были направлены эшелонами из Архангельска и других районов страны. Прибывавшие в замерзший и погруженный в полярную мглу северный город люди немедленно приступали к делу. Работы велись стахановскими методами в две смены по двенадцать часов, то есть круглосуточно.

Материалов и оборудования не хватало. Сначала во время эвакуации, а затем в ходе последовавшей реэвакуации, многое потерялось на железной дороге, что в 41-м году было самым обычным делом. В итоге героическими усилиями к Новому году удалось кое-как привести порт в порядок. Но этого было мало. Для приема и разгрузки крупных британских транспортов требовалось удлинить причалы и пирсы, установить новые краны, проложить дополнительные железнодорожные ветки.

25 декабря Мурманск по дороге из Москвы посетил британский министр иностранных дел Энтони Иден, которого в Кольском заливе с 12 декабря дожидался легкий крейсер «Кент». Эксперты и советники, ехавшие с министром, довольно подробно ознакомились с состоянием портовых сооружений. Размах проводящихся работ произвел на англичан хорошее впечатление, и Иден сделал вывод, что суда с техникой могут приходить уже сейчас.

В начале января 1942 г. в Мурманск прибыл уполномоченный ГКО И. Д. Папанин. Опытным глазом он отметил, что в порту еще далеко не все так хорошо, что и дальше предстоит большая работа. В нем не хватало портовых рабочих. Имевшихся трех тысяч человек для оперативной разгрузки импортных грузов было явно недостаточно. Используя свои связи в советском руководстве, Папанин сумел добиться решения Наркомата обороны о мобилизации для этих целей в Тульской и Рязанской областях двух тысяч человек из числа военнообязанных старших возрастов, а также около полутора тысяч жителей самого Мурманска. В итоге народ все прибывал и прибывал, и к марту порт уже напоминал муравейник.

В небе часто появлялись немецкие самолеты, поэтому начальству пришлось озаботиться строительством бомбоубежищ. Поначалу это были только неглубокие траншеи и щели. Затем в примыкающей к порту гранитной скале прорубили штольню, в которой могла разместиться, по данным службы МПВО, сразу тысяча человек. В других районах порта в различных подвалах были оборудованы еще девять капитальных укрытий на 1750 человек.

Кроме того, вновь прибывшим работникам надо было еще и где-то жить. А и без того небогатый жилой фонд города благодаря бомбежкам еще и постоянно сокращался. Проблему решили, построив 52 землянки на 1300 мест. Кроме того, местный Горсовет выделил из резервного фонда еще тридцать домов под статусом «общежитие».

Размах проведенной работы был впечатляющим. На берегу около поселка Зеленый Мыс, в Угольной и Лесной гаванях построили новые причалы протяженностью по 1200–1300 метров. Портовые железнодорожные пути удлинились в общей сложности на 8,5 км. Каждый участок порта был оснащен подъемными кранами. Часть из них привезли из Архангельска, остальные – с Мончегорского никелевого комбината, из Воркуты и других городов. Всего удалось наскрести 28 кранов, хотя и этого было мало. Позднее с дозволения ГКО в Мурманске оставили еще пять портовых кранов, полученных уже от союзников. Кроме того, были построены эстакады для танков. На пустынном берегу за чертой города был сооружен отдельный причал для слива горючего и выгрузки взрывчатых веществ. Для загрузки порожних судов балластом в районе поселка Кола были организованы карьерные разработки, причем щебень оттуда подавался в порт по специально построенной узкоколейке. Одновременно реконструкция порта положительно сказалась на состоянии городских дорог, на смену «грунтовкам» постепенно приходили шоссе.