Тени черного леса - Страница 6

Вечером в комендантском взводе разговоры, разумеется, крутились вокруг ночного боя.

– А что, лейтенант, как думаешь, дадут тебе за это медаль? – спросил Копелян.

– Было б за что. Если б в отряде нам за каждый такой случай медали давали, мы б сейчас ходили вроде древних богатырей – вся грудь в железе. Те, кто жив, конечно, остался. Меня-то раненым вывезли, когда все более-менее хорошо было. А потом, я слыхал, круто нашим досталось. Перед самым нашим наступлением немцы вообще озверели. А вот стреляешь ты, Оганес, косовато. Сразу видно – артиллерия, привык к более серьезным калибрам. Надеюсь, что больше стрелять не понадобится. Хотя… Черт его знает. Наверняка ведь много всяких недобитков осталось, по которым веревка плачет. Для них-то война не кончилась. Не все ж драпануть успели. Да и некуда тут было особо драпать. Где-то ведь отсиживаются.

– Да, всякие бывают случаи, – подал голос Никифоров. – Вон ребята-шоферы рассказывали. Под Оршей одного такого нашего поймали. В лесу сидел три месяца. Ему жена еду носила. Старостой был. Так он на коленях перед ними стоял – только через деревню его не ведите.

– И что?

– Повели… А дальше вести уже некого было. И даже особо хоронить было нечего. Если только по кусочкам собирать…

– Нет, бабам нельзя давать на расправу, – покачал головой Мельников. – Жуткие они вещи делают… Мы вот в отряде были против жестокости. Полицаев мы просто вешали. Ну разве что какой-нибудь волостной староста попадался или повыше. Тогда-то конечно. Такие петлей не отделывались. Но потом другая установка вышла – кто из полицаев сам перебегал, того брали в отряды. Мы, правда, не брали. Но мы вообще мало кого брали.

– Элита, – усмехнулся Копелян.

– Вроде того. У нас командиром был пограничник, у него не забалуешь. Зато и воевали мы… Пленные немцы говорили – они были убеждены, что мы – это заброшенная из Москвы элитная диверсионная часть.

– А немцы? Пленные? Что с ними делали, товарищ лейтенант? – спросил молодой рядовой Егоров, который сидел в сторонке и жадно слушал рассказы про войну, на которой он не успел побывать. Парень даже не представлял, насколько ему повезло…

– Какие пленные, парень? У нас, знаешь, тыла не имелось, отправлять пленных было некуда. Обычных солдат мы просто ставили к стенке. А вот каратели… Кто в руки к партизанам попадался – тот сто раз проклинал, что родился на свет.

Мельников потянулся к бутылке с вином, но передумал.

– Надоело мне эту кислятину пить. Рядовой Егоров!

– Я! – вытянулся солдат.

– К одноногому бегом марш!

– Я по-немецки…

– На слова «цвай шнапс» тебя хватит. И скажи еще «лейтенант». Он поймет, что для меня. Бегом, я сказал!

Но выпить не удалось. Молодой, выскочив, вскоре ворвался с вытаращенными глазами.

– Товарищ старший сержант! Там стреляют!

– Из чего?

– Да… – замялся Егоров. В самом деле, где б он умел научиться различать звуки выстрелов?

– Мать твою! Сколько раз стреляли?

– Два…

Мельников схватил автомат.

– Копелян, Никифоров, за мной! Егоров, показывай, где и что.

Они выскочили на ночную улицу.

– Где?

– Вон откуда-то оттуда.

– Егоров, не маячь посреди улицы, прижмись к домам, идиот! И бегом обратно в дом! – прикрикнул Сергей на салагу.

Трое бывалых солдат двинулись по разным сторонам улицы. Вокруг висела глубокая провинциальная тишина, которую нарушал только треск кузнечиков. Городок спал. Луна с неба таращилась на зрелище, казалось бы, уже ушедшее в прошлое – на трех людей с «ППШ», крадущихся вдоль стен. Никакого движения в домах не наблюдалось. Глухомань глухоманью – но война все-таки наложила свой отпечаток на местных обывателей. При звуках выстрелов люди старались не высовывать носа.

…Впереди показалась тень. Мельников вскинул автомат, но в последнюю минуту удержал палец, уже готовый нажать на курок. Он разглядел одноногий силуэт того самого инвалида, к которому не добежал Егоров.

– Фридрих, чтоб тебя… – Мельников загнул чрезвычайно многосложное немецкое ругательство. – Под Сталинградом тебя не убили, так хочешь, дома пулю получить?

– Я слышал – стреляли. Из нашей… Из маузеровской винтовки. Откуда-то оттуда, где развалины пивоварни, – Франц показал рукой в темноту в сторону низкого холма.

– Куда стреляли, не понял? – спросил между тем лейтенант.

– Я думаю, вон по тому дому. – Немец кивнул на строение, стоящее на краю городка. – Я слышал звон стекла…

– Поглядим, по кому это ведут огонь. Ованес, двигаем. Никифоров, прикрой.

Вряд ли, конечно, стоило ждать от этого дома каких-нибудь неожиданностей, но лучше уж перебдеть, чем недобдеть. Они перебежали к небольшому дому, похожему, как и все остальные, на красивую игрушку. Добежали до крыльца и прижались к стене. Следом подтянулся ефрейтор.

– Я думаю, оттуда стрелять не станут, – сказал он.

– Мне тоже так кажется.

Мельников резко дернул дверь. Она была заперта, но со второго раза что-то треснуло, а с третьего щеколда слетела. Сергей проскочил в прихожую и оказался в гостиной. На большом круглом столе горела керосиновая лампа. В деревянном кресле с высокой спинкой сидел человек – тоже немолодой, как и вчерашний убитый. У него была аккуратно прострелена голова. Оконное стекло было разбито.

– Дела… – покачал головой появившийся Копелян. – Еще один убитый старый немец…

– Посмотри лучше в стене, может, найдешь вторую пулю.

Мельников взял лампу и принялся осматривать стену.

– Есть! Дай-ка твою финку.

Он поковырялся и достал пулю.

– Одноногий правильно сказал. От немецкой винтовки.

– Слушай, а я ведь помню этот холмик, возле города, где какие-то развалины. – Мельников по привычке изучил все подходы к городку. – Далековато. Разве что из снайперской… Да и то – удачный выстрел.

– Никифоров! За майором! Только поглядывай!

Ефрейтор выбежал, а Мельников закурил.

– Слушай, лейтенант, а ведь это уже становится интересным. Кто-то, похоже, начал планомерную ликвидацию пожилых герров, – подал голос армянин.

Между тем Мельников оглядывался. Что-то его беспокоило, но он не мог ухватить, что именно.

– Странный дом какой-то, – заявил между тем Копелян. – Как в гостинице.

О! Вот оно что! А ведь тот дом тоже производил подобное впечатление. Старший сержант огляделся получше. В самом деле, обычно в доме, где человек жил длительное время, есть какая-то «обжитость» – разные мелочи, безделушки, фотографии на стене, в конце концов. Даже в землянки солдаты старались внести какой-то уют. Что наши, что немецкие. А тут, в самом деле, было как в гостинице. То есть все чисто, по-немецки аккуратно – но никаких признаков индивидуальности. И ведь в том доме, Копелян прав, тоже пожилой герр… Интересно выходит. Мельников повернулся к старшему сержанту.

– Слушай, посмотри на улицу – там Фридрих не околачивается? Если да – тащи сюда.

Копелян вышел и вскоре вернулся с солдатом разбитой вражеской армии.

Он увидел труп и покачал головой.

– Ты знаешь этого человека? – спросил Мельников.

– Зовут Август Шахт. Он приехал, когда я был на фронте.

Оба оно как! И этот «чужак». В таких городках, что в России, что в Германии, новые жители появляются нечасто.

– Кто он?

– Чем он занимался, никто не знает. Но он, когда ваши пришли, снова исчез на некоторое время. Тогда многие в беженцы подались. Но он вернулся. И… Ведь вернулся-то он, когда ваша контрразведка уже основную работу сделала.

В коридоре раздались шаги, и появился заспанный майор. Выслушав доклад о случившемся, он коротко ругнулся.

– А я как чувствовал, что здесь дело непростое. Перед выходом позвонил в Линк. И мне сказали – пока, мол, сами разбирайтесь. Вот ты и разбирайся.

– Почему я, товарищ майор?

– А кто? Ты у нас разведчик? Да и если тебя немцы по лесам не поймали за три года, значит, голова есть на плечах. Вот и работай этой самой головой. А там, может, приедут откуда надо…