Тени Богов. Искупление - Страница 9

Неизвестно, думал ли об этом бургомистр Водана барон Стим, седой ветеран той самой бальдарской войны, но именно теперь ему было не до раздумий. Почетный караул, который он выстраивал на воданской площади, больше напоминал сборище обозных прихвостней, пусть даже все бляхи и пряжки на парадных доспехах караульных были начищены до блеска. Трубачи над главными воротами выдували из сияющих труб невнятный хрип, а только что заметенный мусор налетевший ветер не просто разбрасывал по площади, а взвивал столбиками смерчей. Старшина караула давно сорвал голос и теперь только взмахивал руками, косясь на небо и надеясь на спасительный дождь, а копящиеся на площади зеваки никак не хотели умещаться в огородках у дома бургомистра и ратуши.

Лишь двое не участвовали в весеннем помешательстве, пусть даже один из них неотступно следовал за бароном, а другой, стоя на крепостной стене, зорко оглядывал окрестности. Жизнь барона Стима охраняли сыновья Клана Теней. Эйконцы не были в диковинку ни в Водане, ни в других городах Фризы, всякий влиятельный вельможа мечтал заполучить в собственную охрану разукрашенного татуировками иноземного воина, но вряд ли хоть кто-то из фризов не задерживал на них взгляд, столкнувшись со зловещими телохранителями в городе или где-нибудь в дальней дороге. Конечно, о настоящем столкновении и речи не могло идти; по слухам воины из Клана Теней были подобны смертельному ветру, что овевает и убивает каждого, кто пытается встать у него на пути. Стоил этот ветер немало, поэтому позволить его себе могли только важные сановники или самые богатые купцы, чьи караваны заходили в опасный Вандилский лес, не менее опасную Мертвую степь или отваживались путешествовать по Долине милости. Зато еще никто и никогда не пожалел о том, что немалое количество золотых монет ежегодно отправлял на далекий остров Теней, где во мраке неизвестности пребывали соплеменники удивительных воинов. Хотя, за барона Стима – правителя приграничного города – платила казна.

Двое эйконцев успели примелькаться в крохотном городке, и все-таки привыкнуть к ним было невозможно; ни к их странноватой, свободной одежде, ни к разной длины мечам, висевшим на их поясах, ни к узлам, которыми они стягивали на затылках длинные черные волосы. И уж тем более к угрожающим татуировкам-шрамам, что оплетали их тела, начиная от скул и запястий, хотя вряд ли кто точно знал, встречаются ли эти узоры на их коже или нет. Впрочем, к линиям, вырезанным по живому, привыкнуть было вообще невозможно, пусть даже жертвы предстоящего празднества подвергались чему-то подобному ежегодно. Но самым удивительным было то, что из-за нанесенных на их тела угрожающих узоров эйконцы не обращались в увенчанных шрамами горемык. Поговаривали, что они вообще не чувствуют боли и не знают, что такое радость или печаль, скука или азарт. Некоторые даже утверждали, что именно ужасными узорами и скрытыми в них магическими камнями эйконцы полнят собственную доблесть, но доподлинно об этом никому не было известно. Во Фризе эти воины появлялись уже в узорах.

Ло Фенг, воин покоя, пожалуй, единственный сын Клана Теней за его пределами столь высокого ранга, стоял на стене у надвратной башни. Воин мужества, Чжан Тао, который был старше Ло Фенга, но не достиг ранга покоя, держался возле барона Стима, а Ло Фенг словно присматривал за всем городом. Ловил на лицо прохладный весенний ветер, чувствовал тепло невидимого в облаках солнца, сползающий с вершин и Бальдарских, и Серебряных гор холод, любовался предгорьями, укутавшимися по случаю начала весны в зеленый бархат молодой травы. Однажды, когда воин покоя окунется в покой с головой, он выйдет из крохотной хижины в родной деревне на острове Теней, и точно так же будет ловить лицом жар и холод, и отмечать взглядом красоту сада, возделанного собственными руками. Правда, вряд ли он будет видеть при этом темно-серые, почти черные бастионы и стены воданской крепости, красные черепичные крыши, деревеньки, раскиданные по склонам ущелья, огромную даже издали арку Геллского тоннеля и ревущий в Серебряном ущелье Уруз, который кричит словно новорожденный ребенок, но уже через десяток лиг успокаивается и бежит, принимая в себя притоки, полноводной рекой к Фризскому морю, то сходясь, то расходясь с Гординским трактом. Если, конечно, эйконец вообще доживет до старости и увидит хоть что-то.

Ло Фенг пригляделся к процессии, которая уже въехала в привратную деревню. Впереди под черным фризским флагом с тремя алыми коронами двигался небольшой отряд стражи, за ним на статном коне – как раз для грузного седока – ожидаемый гость – граф Пелко Сотури в окружении троих неприметных всадников – один впереди, почти среди стражников, один рядом, на полкорпуса коня отставая от графа, еще один сзади, среди слуг. Все как положено, никто не исполняет доверенную им службу лучше эйконцев. А вот дальше наблюдалось что-то необычное. За повозкой слуг держал строй десяток широкоплечих воинов, доспехи и лица которых скрывали черные плащи с капюшонами, а уж за ними следовала еще одна повозка. Рядом с ней правил лошадью одинокий всадник – тоже наряженный в черный балахон, но маленький, словно ребенок. Возница же повозки, даже расположившись на облучке, не мог скрыть собственный немалый рост. Худой старик, как и его спутники, не отличался яркостью одеяний, но на груди его что-то поблескивало. Беспокойство, донимавшее легкой тенью Ло Фенга с самого утра, нашло свое разрешение. Он развернулся и, минуя трубачей, готовых дуть в медные трубы, стал спускаться со стены.

Барон Стим скользнул утомленным взглядом по бесстрастному лицу главного телохранителя, который ни разу за год службы не выказал ему ни единого знака уважения, не говоря уже о подобострастии, взъерошил слипшиеся от пота седые волосы, вздохнул и продолжил выравнивать кое-как выстроенный на привратной площади почетный караул. С год назад он напрямую спросил Ло Фенга; отчего ни тот, ни его напарник не склоняют головы не только при встрече с их нанимателем, но и при подъеме флага или звуках фризского гимна, или это тоже не прописано в контракте? Ло Фенг тогда ответил странно. Он обошелся всего несколькими словами, но дал понять барону, что не все можно прописать в контракте, но он, Ло Фенг, никогда не склонит ни перед кем головы, пусть даже перед ним окажется предстоятель Храма Гнева Богов или любой из фризских королей-герцогов, потому что за Ло Фенгом да и внутри него таят силу и доблесть тысячи великих эйконских воинов, а подобной чести не заслуживают даже боги. Тогда барон с досадой поморщился, даже подумал о том, что уж перед инквизицией голову склонит всякий, а теперь только раздраженно покачал головой. К счастью, на стене, наконец-то обойдясь без хрипа и сипения, загремели трубы. Ло Фенг подошел к Чжан Тао и произнес:

– В свите не только инквизиция, но и храмовые воины.

– Трое братьев тоже? – спросил Чжан Тао.

Ло Фенг не ответил. Чжан Тао не должен был спрашивать об очевидном и пропускать между ушей главное, и воин мужества понял свою оплошность, кивнул и отправился к дому бургомистра. Ло Фенг занял его место.

– Наконец-то, старый друг! – почти пропел граф Пелко Сотури, сползая с коня перед строем почетного караула, и тут же обнял барона Стима, бросившегося помогать гостю, нога которого застряла в стремени. – Лопнуть моим потрохам, но все-таки, полтысячи лиг до твоего захолустья из Гордина – многовато для моего старого зада, пусть даже четыре сотни из них мне удалось проделать на корабле. Не мог бы ты углубить Уруз на последние сто лиг или хотя бы передвинуть Водан на сотню лиг севернее? Никак? Ха-ха! Я шучу, дорогой мой. Надеюсь, ты помнишь, как мы пировали на палубе после бальдарской битвы? Все еще не могу понять, как ты сумел переманить к себе нашего кока? Впрочем, отложим болтовню, надеюсь, стол накрыт? Я присылал гонца. Ты помнишь, что надо было сделать? Как раз к полудню. Сколько у нас времени? Еще два часа? Как раз подтянется мой подарок. Какой? Увидишь. А пока к демонам все дела, надо хотя бы немного перекусить. Распускай караул, нечего твоим ветеранам втягивать животы, пускай занимаются делом. Много работы нам предстоит, барон, очень много. Кстати, в этот раз стражникам мараться не придется, я взял мастеров заплечного дела. Ну? Где твоя благодарность?