Тень всадника - Страница 5

вот

странная, нереальная картина:

на открытой террасе верхнего этажа многоквартирного дома сидит молодая женщина и читает русскую книгу.

Книга называлась «Евангелие от Робеспьера». Когда-то Дженни любила исторические романы, теперь, увы, в этом чертовом городе на чтение не хватает времени. Сегодня, благодаря Тони, выдался свободный час, и удалось несколько повысить свой культурный уровень. Дженни захлопнула книгу. Все, пора спускаться на кухню, где ее ждет немытая посуда (засунуть в машину!), мясо, кабачки, картошка и прочая ерундистика, которую надо приготовить на растительном масле. Она бросила последний взгляд на долину Шерман-Окс, окаймленную, как в театральных декорациях итальянской оперы, далекими горами: кроны деревьев, крыши домов, розовый отсвет заката на кромке восточного хребта – за этот вид с террасы, считала Дженни, и дерут с нее дополнительные двести долларов в месяц. За удовольствие полагается платить. За удовольствие взглянуть на город, раскинувшийся у твоих ног, и чувствовать себя победительницей. Пять лет назад, снимая тесную квартирку с низкими потолками в русском квартале около бульвара Санта-Моника, Дженни, честно говоря, о таком не мечтала. Она начинала простым клерком – эвфемизм, подразумевающий работу счетовода, – и свои амбициозные знания в области кино и медицины пришлось завернуть в тряпочку и спрятать в чемодан, привезенный из Риги и пылящийся в подвале, – чтоб не было соблазна вытирать слезы, естественно невидимые миру. Дженни вкалывала по десять часов в сутки, ломала глаза перед экраном компьютера, и ныне она является вице-президентом медицинской компании, в ее руках все финансы. Обычно такой пост занимают взявшие усердием и прилежанием дамы, к которым уже подступает климакс. А Дженни умеет делать деньги («У тебя не голова, а филиал Уолл-стрит», – повторяет хозяин), поэтому она, двадцатишестилетняя девчонка, всех обогнала! Успела выйти замуж, родить Элю, разойтись с мужем. Успевает крутить романы, отнюдь не исторические… «Ты разбила сердце половине мужиков в Лос-Анджелесе», – сказала Кэтти. Вот именно, половине! В Лос-Анджелесе нет мужиков – или гомики, или половинки. Секс для них на двадцатом месте, на первом – протирание штанов в офисах. С такими полумужиками нечего церемониться. Кладешь их в постель, а потом посылаешь к еб… матери. И мужики в полной растерянности: причитают, скулят, дежурят под окнами. Бедная Кэтти, застрявшая в нижних этажах бухгалтерии, откровенно ей завидует. Между прочим, Кэтти – стопроцентная американка из Филадельфии, и у нее диплом Принстонского университета. И внешностью Бог не обидел. С принстонским дипломом Дженни завела бы собственное дело. Но для этого надо работать. А Кэтти работать скучно, она попеременно переживает то трагедию, то драму, ибо каждого типа, у которого в брюках что-то слабо шевелится, принимает за заморского принца. И после удивляется, почему у нее вечно проблемы. Пусть следует методу Дженни! Конечно, Дженни ведет себя не так, как католическая монахиня, тем не менее в двадцать шесть лет – второй человек в компании!

…Но не второй человек Франции, каким был Сен-Жюст. Наверно, потому Тони и подсунул ей «Евангелие от Робеспьера», чтоб не зазнавалась. Неужели Тони разгадал ее характер, скрытые желания? Крутая девочка, в спортивной серой паре от Диора, Ангел Смерти, входит в Конвент, и от ее взгляда депутаты прячутся, как тараканы, – жалкие полумужики, озабоченные лишь прибавкой к зарплате и протиранием штанов в офисах!.. Стоп, немного из другой оперы, смещение жанров… Итак, Сен-Жюст говорил только приговорами. Неплохо. В книге написано, что Сен-Жюст не знал женщин. Но окажись он с ней в постели, она бы посмотрела, как завертелся бы красавец с зимними глазами бога войны! «Лишенный всех житейских слабостей…» С каких это пор спать с бабой считается слабостью? Спросить у Тони, как было на самом деле. Энтони, профессор истории, спланировавший в Город Евнухов из нормальной Европы, – живой компьютер: нажимаешь на нужную кнопку – получаешь исчерпывающую информацию. За что его и любим.

Не за это. В кафе самообслуживания модерного конторского здания, облицованного коричневыми полированными мраморными плитками с зелеными прокладками (местная достопримечательность!), он сел за соседний столик и не отводил от Дженни глаз. В Америке такого не бывает – во время ленча все торопятся! Явно не клерк, не босс, не бизнесмен. Подтянутый, холеный джентльмен с красивым профилем, серебристыми висками, в строгом твидовом пиджаке – герой английского фильма пятидесятых годов: Лондон, туманы, детективная интрига, забыла название.

Дженни хорошо знала все приемы мужских заигрываний. Он не кадрил ее. Так смотрят на музейную живопись. Любуются.

Обычно она предпочитала вместо ленча съесть что-то нехитрое в своем кабинете, выпить кофе в пластмассовом стаканчике из кофеварки в коридоре, но на следующий день она опять пришла в мраморно-коричневую самообслужку. Он сидел за тем же столиком и улыбался ей как старый знакомый. Дженни решительно поставила поднос на его стол, села напротив. Тактика, которую она называла «не тяни кота за хвост». Насладившись произведенным эффектом, нейтрально спросила:

– Вам понравилось здесь? Вкусные салаты с малым количеством калорий. Полезно для здоровья.

– Ненавижу диетическую кухню. Как все американки, вы озабочены калориями. Национальное помешательство.

«Ого, – подумала Дженни, – моя фронтальная атака его не смутила! И он говорит без всяких калифорнийских „а-а“ – значит, англичанин. Что ж, усилим натиск».

– Тогда, извините за грубость, зачем вы сюда приперлись?

– Догадайтесь.

– У вас странная манера заводить знакомства. Начинаете с оскорблений.

– Видимо, элементарная зависть. Девочка, я вам в отцы гожусь. Это мне надо соблюдать диету. А в вашем возрасте…

Дальше они ели молча. Она чувствовала на себе его взгляд, но глаз не поднимала. Он элегантно орудовал ножом и вилкой, у мужика была аристократическая школа – Дженни понимала толк в таких вещах. Однако требовалось продолжать роль нахальной простушки…

– Ваш салат с креветками вы слопали без отвращения.

– Faisable.

– Французское словечко? Что оно означает?

– В данном случае – «вполне сносно».

Теперь их взгляды встретились, и она, в свою очередь, улыбнулась:

– Догадалась. Я вам кого-то напоминаю. Кого-то из вашей молодости. Судя по мировой тоске, которую прочла в ваших глазах, вы любили эту бабу.

– Браво! Какая умная девочка! Сейчас ваш обеденный перерыв кончается и вы спешите на службу. Но я приглашаю вас вечером в настоящий французский ресторан. Еда – это не только калории.

Она рассмеялась:

– Папаша… извините, сами сказали, что в отцы мне годитесь… Ну и темпы у вас! С места в карьер. Так вот, несмотря на мой юный возраст, я все-таки знаю, что бесплатных ужинов не бывает.

– Бывает. Для меня это воспоминания молодости. И вообще, я не по этой части.

– Жаль…

Она его приколола без всякой задней мысли, автоматически.

Он снимал номер в третьеразрядной гостинице на Голливуд-бульваре, он не умел водить машину. В Лос-Анджелесе жить без машины! Два раза они ужинали во французском ресторане (кормили очень прилично), и он платил «кэш», наличными. Не признавал кредитных карточек! Забавный чувак из другой эпохи. Не «голубой», «голубых» она чуяла за версту. Впрочем, никаких поползновений. Прощаясь, он церемонно целовал ей руку. Бай, девочка!

В воскресенье утром, когда Джек, ее бывший муж, забрал Элю (родительский день), она заехала за Тони в гостиницу и повезла его на побережье, в Окснард. Зимнее калифорнийское солнце (греет, но не припекает) соответствует. Свежий океанский воздух (после трехнедельных дождей) возбуждает. Они что-то заказали в уютном кафе у причала яхт, и Дженни приготовилась к обычной иронической словесной перестрелке. Яхты и перестрелка – по ассоциации – вывели разговор на военные парусные фрегаты, фрегаты приплыли в Швецию (попутный ветер их туда пригнал?), дали пушечный залп по местной модели социализма, просвещенной монархии и традиционному шведскому флегматизму. «Какой флегматизм? – возмутился Тони. – Еще при дворе короля Бернадота там были интриги! В 1810 году шведы избрали наполеоновского маршала Бернадота наследным принцем, разумеется, сам Император этому выбору не препятствовал, наоборот…» «Ну вот, – подумала Дженни, – мы жаждем продемонстрировать американской провинциалке свою эрудицию, более занятной или актуальной темы не нашли».