Тень всадника - Страница 32

Дженни заперлась в ванной и вышла в махровом халате.

Иногда, забывшись, она спрашивала:

– Тони, в чем я тебе нравлюсь? В брюках?

– В брюках.

– В короткой юбке?

– В короткой.

– В длинном платье?

– В длинном.

Тьфу! Как жить с таким человеком? Хоть вешайся.

Зато ее зоркий глаз замечал все.

Собралась после работы в женский клуб («Only woman»). Еженедельное мероприятие для поддержания формы. На этот раз взяла с собой Элю, Эля – трехколесный велосипед. Тони сказал, что он их проводит, ибо под горку на Вентуру Эля доедет, а обратно в гору надо будет кого-то волочить – девочку или велосипед. Поднялся за чем-то в кабинет, спустился, и Дженни засекла, что левый бок его пиджака чуть оттопыривается.

Дженни предпочитала не сразу выходить на Вентуру, а следовать по параллельным улицам, тихим, спокойным, где не чувствовалось бензиновой гари. Эля рулила впереди, и темная улица вдруг вспыхивала яркими фонарями – когда Эля пересекала пространство перед домом, на котором было установлено световое автореле: Эля любила такие эффекты. Вечером явственнее проступал запах цветов, деревьев, травы – зелени Южной Калифорнии, ради чего Дженни и выбрала этот район. Она скучала по запахам. В госпитале или на больших магистралях разве их почувствуешь? И в темноте можно было прижиматься к Тони – интимная игра телодвижений, справа, слева… Нет, почему-то сегодня он упорно вел ее по правому борту.

По сравнению с глухими боковушками, Вентура-бульвар сиял иллюминацией. Расстались во дворе «Only woman». Эля отправилась в специальную детскую комнату, а Тони – совершать традиционный переход Суворова через Альпы, причем договорились, что он их не ждет, возвращается раньше домой, ведь Дженни не знала, сколько времени ей взбредет в голову трепыхаться на снарядах.

Кое-что ей в голову взбрело. Тони сидел в вестибюле.

– Why?

– Я нагулялся вдоволь, но около клуба слоняется какой-то подозрительный тип.

– Подозрительного типа зовут Родригес. Он охранник.

На обратном пути, к удивлению Эли, велосипед норовил ехать назад. Девочка быстро устала, закапризничала. Тони потащил ее на буксире. В бурлацких забавах Дженни не участвовала. Зря Тони балует девочку, так она никогда не научится рассчитывать на свои силы.

Прибыли домой. Дженни сразу запихнула Элю в ванну и неслышными шагами по лестнице – в кабинет, куда только что поднялся Тони. Он стоял к ней спиной. Обернулся. С профессорской невозмутимостью начал перелистывать какую-то книгу. Дженни испепеляла его взглядом, как Юпитер грешников, однако профессор продолжал изображать из себя ангела.

– Тони, это опасно?

– О чем ты?

На профессорском челе детская невинность, непорочное зачатие.

– Это опасно? То, что ты копаешь?

– А-а, понял… Абсолютно нет. Персональный интерес к архивному делу.

– Дай! – Дженни протянула ладонь. – Не заставляй меня расстегивать твой пиджак.

На ее ладонь лег вороненый пистолет, миниатюрный, но вполне тяжеловесный.

– Осторожно. Он на предохранителе. Лучше его не трогать.

– Ты часто с ним ходишь?

– Крайне редко. Вообще-то у меня есть разрешение. Имею право носить его с собой. Один я ничего не боюсь. Сегодня, зная, какой ты выберешь маршрут, я подумал, что с вами, да в темноте… Наткнемся еще на какое-нибудь хулиганье.

Тоном, не допускающим возражений, Дженни прочла ему лекцию. Хулиганье в ее кварталах не водится. Если забредут гастролеры – спокойнее отдать кошелек. Если бандиты вооружены и ты затеешь перестрелку, то первыми мишенями окажутся она и Эля. Если бандиты безоружны, а ты кого-то ранишь на улице – загремишь в тюрьму. Вот если бандиты ломятся в квартиру, то тогда, согласно закону графства Лос-Анджелес… Понятно, профессор?

Она спрятала пистолет на дно его чемодана под кучу грязного белья (белье надо постирать!), застегнула «молнии» и ремни. Закрыла тему.

– В этом пакете сто двадцать тысяч долларов. В основном чеки и «мани-ордера». Надо заехать в банк.

Никакого впечатления.

– Тони, ты держал когда-нибудь в руках такую сумму?

Он помедлил с ответом.

– Не было надобности.

В подземном гараже знакомый охранник подсказал, где найти свободное место. Тони следовал за ней как тень.

В зале к ним подошел управляющий. Поговорили о погоде.

– Как поживаете, миссис Галлей? – осведомилась кассирша, прежде чем начать обычную процедуру инкассации.

– Тебя тут все знают, – заметил Тони.

– У госпиталя солидный счет. Я респектабельный клиент.

Кассирша попросила кое-что уточнить. Дженни уточнила.

Дальше нужно было просто ждать у окошка, пока кассирша не закончит операцию. Кассирша пересчитывала толстую пачку стодолларовых банкнот. На всех людей сам вид больших денег действует завораживающе. Кэтти, например, балдела, когда Дженни брала ее с собой в банк. Помнится, с Робертом они провели целый вечер, раскладывая пятьдесят тысяч долларов в разных купюрах – острое, захватывающее удовольствие для них обоих, и, кажется, гораздо сильнее того, что они получили потом в постели…

Тони откровенно томился, как застоявшийся конь, разве что не бил копытами. Презрение к противному металлу? Второй Джек?

– Тони, почему «не было надобности»?

– Деньги ведь казенные.

Ах, вот что! Пожалуй, честный ответ. А она думала – профессорское чистоплюйство…

– Тогда скажи, ты не хотел бы сменить профессию? Чтоб грести деньги лопатой? Я очень люблю их тратить. Вопрос теоретический.

– Честно?

– Положа руку на Библию. Понимаю, странное требование от правоверной иудейки. Хорошо, на Библию, на Коран, на Талмуд. Я не знаю, какому Богу ты молишься. Клянись хоть статуей Будды.

– Клянусь. Я мечтаю быть твоим телохранителем. Настоящим телохранителем. Запирать тебя в хрустальный шкаф, естественно с удобствами – ванна, биде, холодильник, компьютер, телефон, – извлекать по надобности и опять в шкаф на замок, чтоб никто не мог до тебя дотронуться.

– И заковать меня в пояс целомудрия, как в Средние века, – рассмеялась Дженни. – Ты неисправим. У тебя одно на уме.

Все постепенно входило в свою колею. Вплоть до того, что уже неделю Тони не вставал как ранняя пташка, а вольготно отсыпался. За ним приезжали к полудню, привозили вечером. Кто? Разумеется, бабы, юные поклонницы, закадрил в библиотеке. Им по пути. Ну на провокации мы не поддаемся. Если рассчитывает вызвать у нас некоторую ревность: мол, не совсем под пятой, появились конкурентки, – то не на тех нарвался. Мы гордые, больше вопросов не задаем. К тому же Дженни всегда беспокоилась, наблюдая через боковое зеркало «понтиака» фигуру профессора, бодро уходящего, утопывающего по Голливуд-бульвару. Хотя, спрашивается, чего волноваться? В восемь утра преступный мир Города Ангелов отдыхает от трудов праведных.

Но откуда у нас шпионские наклонности? «Стыдно подсматривать, подслушивать, проверять», – повторяла себе Дженни, припарковав «тойоту» на другой стороне Диккенс-стрит, в ста метрах от дома. «Тойоту» одолжила у Ричарда из административного отдела, сказала, что ее «понтиак» не заводится, а надо срочно. В театральный бинокль (привет из Риги!) Дженни хорошо видела свою дверь, лестницу… В одиннадцать сорок пять в дверях возник Тони, с атташе-кейсом и мусорным мешком. Мусор отнес к зеленому ящику, вернулся к лестнице. Минут через пять стал прохаживаться взад-вперед. А если приблизится? Вый ду навстречу как ни в чем не бывало, объясню, что забыла дома важные бумаги, чего-нибудь наплету.

Черный «рейнжровер» притормозил у тротуара. Из него вывалилась юная красотка – усатый амбал в коричневой куртке. Амбал поприветствовал Тони за руку и распахнул дверцу кабины. «Рейнжровер» с визгом развернулся, укатил. Американские интеллектуалы выглядят по-разному. Совсем не обязательно худые очкарики, и все-таки морда амбала напомнила Дженни что-то родное, российское… Может, издалека показалось?